Согласно достигнутой договоренности, 23 сентября советские войска открыли доступ японским похоронным командам на поле боя. По условиям соглашения японские офицеры были при саблях, а солдаты — при штыках, но без огнестрельного оружия. Эксгумация и вывоз трупов продолжались целую неделю. Над японскими позициями по ту сторону границы с утра до поздней ночи стлался черный дым — «самураи» сжигали останки своих воинов.
По окончании боев советская сторона объявила, что противник потерял на Халхин-Голе 52–55 тысяч человек, из них убитыми не менее 22 тысяч. Японские цифры гораздо скромнее — 8632 убитыми и 9087 ранеными (однако само это соотношение санитарных и безвозвратных потерь вызывает серьезные подозрения в фальсификации).
По данным статистических исследований, советские войска понесли на реке Халхин-Гол следующие потери в личном составе:
Виды потерь Командиры Младшие командиры Бойцы Всего Безвозвратные потери: Убито и умерло на этапах санитарной эвакуации 1063 1313 4455 6831 Пропало без вести 71 120 925 1143 Итого безвозвратных потерь: 1134 1433 5407 7974 Санитарные потери: Ранено, контужено, обожжено 1335 2123 11 793 15 251 Заболело 85 127 489 701 Итого санитарных потерь 1420 2250 12 282 15 925
Из поступивших в госпитали военнослужащих, по неполным данным, возвращено в строй 3964 человека, уволено из РККА 355 человек и 720 умерло.
Пленных с обеих сторон было сравнительно немного. По окончании боевых действий СССР вернул Японии 88 человек, а японцы освободили 116 советских граждан.
Японские пленные
Очень высоки оказались наши потери в бронетехнике — 253 танка и 133 бронеавтомобиля, не считая восстановленных в ходе боев. Что неудивительно — ведь именно танковые части вынесли главную тяжесть боев (не случайно среди Героев Советского Союза, удостоенных этого звания по результатам боев на Халхин-Голе, больше всего было танкистов). В данной категории сравнение с японскими потерями представляется некорректным, поскольку, в отличие от РККА, противник применял свои танки очень ограниченно, а после катастрофических потерь, понесенных в начале июля, и вовсе вывел оба танковых полка в тыл.
Советские танкисты осматривают трофейный японский танк «Ха-Го»
Что касается авиации, советские источники приводили такие цифры.
Потери противника: Период Истребители Разведчики Бомбардировщики Транспортные самолеты Всего самолетов 16.05-3.06 1 - 1 17.06–27.06 53 - 2 - 55 28.06–12.07 103 2 - - 105 21.07-8.08 161 6 6 - 173 9.08–20.08 32 - - 1 33 21.08–31.08 146 22 35 5 208 1.09–15.09 68 2 1 - 71 Итого 564 32 44 6 646
Советские потери (с 22.05 по 16.09) Боевые Небоевые Всего И-16 83 22 105 И-16П 4 - 4 И-15бис 60 5 65 И-153 16 6 22 СБ 44 8 52 ТБ-3 1 1 Итого 207 42 249
Советские цифры потерь вражеской авиации явно завышены, что, впрочем, совершенно естественно — во все времена и во всех войнах вражеские потери считаются по принципу: «чего его, супостата, жалеть». В этом смысле советские летчики еще удивляют своей скромностью — немцы или те же американцы врут куда более беззастенчиво, а уж японские приписки даже фантастическими не назовешь — они просто анекдотичны. Так, «самураи» утверждают, что, потеряв на Халхин-Голе 162 самолета, сами сбили 1340 советских и еще 30 уничтожили на земле (то есть раза в два больше, чем у нас там вообще было). Словом, все как в том старом анекдоте: «Из сорока прорвавшихся на наш берег танков уничтожено восемьдесят».
Японские летчики демонстрируют свои трофеи — парашют и пистолет ТТ погибшего советского пилота. Как минимум трое из них, в том числе и лучший японский ас на Халхин-Голе Хиромичи Синохара (крайний справа), вскоре сами не вернутся из боя.
Антон Якименко
летчик-истребитель
Честно говоря, для нас халхингольские события начались неожиданно. То есть мы, конечно, знали, что самураи точат зубы на дружественную нам Монголию и советский Дальний Восток, но не ожидали, что война начнется так скоро. И когда еще до рассвета 11 мая 1939 года наш гарнизон подняли по тревоге, никто из нас не предполагал, что на этот раз отбоя не будет.
Антон Дмитриевич Якименко
К учебным тревогам все давно привыкли и действовали быстро и четко. Пилоты заняли места в кабинах, пристегнули привязные ремни. Сидим ждем, преем в меховом лётном обмундировании — ведь кабины истребителей тогда были открытыми и неотапливаемыми, а на высоте всегда морозно, — проверка давно закончилась, а отбоя все нет.
Потом над КП взвились две зеленые ракеты — сигнал на взлет нашей 2-й эскадрилье 22-го истребительного полка Забайкальского военного округа. Но и это было делом привычным: мы нередко по утрам летали на учебный полигон стрелять по наземным мишеням — так что даже поднимая свой И-16 в воздух, я еще ни о чем не догадывался.
Развернулись над аэродромом. Первым делом смотрю вниз, стараясь разглядеть наземные знаки, — ведь радио тогда на самолетах еще не было, и приказы с земли отдавали, выкладывая на белом полотнище — по углам — красные квадраты с цифровыми данными. Каждая цифра обозначала команду. Мне как штурману эскадрильи следовало безошибочно прочитать сигнал. На этот раз красный квадрат был в левом верхнем углу, что означало единицу или команду «выполнять задание». Какое именно — знает лишь ведущий. Только ему известны направление и цель полета, конечный пункт маршрута.
