Валентин Бочкарев - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

Издание Т-ва И. Д. Сытина

Типография Т-ва И. Д. Сытина. Пятницкая ул. с. д.

Москва — 1911

Переиздание Артели проекта «1812 год»

Редакция, оформление, верстка выполнены Поляковым О. В.

Москва — 2008–2009

По первоначальному плану издания в настоящем томе предполагалось дать обзор отношений различных групп населения к войне: дворянства, купечества, духовенства и крестьянства. Однако, пришлось устранить специальную статью о дворянстве во избежание неизбежных иначе повторений, так как материал, характеризующий нам роль дворянства в 1812 г., в значительной степени разбился по другим статьям (Растопчин, «Война и мир» Толстого, Ополчения и др.). К сожалению, по независящим от редакции и автора обстоятельствам статья о духовенстве не была своевременно доставлена. Не имея возможности задерживать выход очередного тома, редакции пришлось поступиться указанной статьей.

Статья о «Войне и мире» снабжена портретами ряда лиц, в ней не упоминающихся. Это те представители петербургского и московского великосветского общества, дома которых, по словам современника А. С. Норова[1] (этого строгого и пристрастного критика «Войны и мира» Л. Н. Толстого), являлись центрами общения столичной аристократии в 1805–1812 гг.

Le Pavillion des Lions. (Спб. 1826 г.).

 период Отечественной войны почти вся правительственная деятельность сосредоточена была в комитете министров, который облекался чрезвычайными полномочиями и в более ранние годы. Так, еще 31 августа 1808 г. ему в руководство даны были правила, в силу которых комитету поручалось иметь в особенном своем попечении дела той части высшей полиции, по которой «цель есть сохранение всеобщего спокойствия и тишины граждан и обеспечение народного продовольствия». Через министра внутренних дел в комитет должны были доставляться самые точные сведения обо всех, как проживающих, так и приезжающих в столицу подозрительных лицах; о ходящих в город слухах и источнике их; обо всех подозрительных собраниях, скопищах и вообще о всяком чрезвычайном происшествии и о подозрительной переписке. При этом комитет мог немедленно принимать меры, если находил, что общественное спокойствие может быть нарушено. Но что представляет наибольший интерес, так это получение комитетом права «разрешать по зрелому рассуждению под собственной ответственностью всех членов и такие дела, которые зависят единственно от высочайшего разрешения». Таким образом, в комитете министров сосредоточена была высшая правительственная власть, что фактически отдавала в его руки все нити государственного управления. Эта власть, не облеченная собственно в постоянные юридические нормы, отличалась громадным объемом по своему содержанию. Вполне понятно, что обстоятельства чрезвычайного характера выдвигали на первое место комитет министров среди прочих высших правительственных учреждений. Надо было развивать широкую административную деятельность, нередко выходящую из обычных рамок, предустановленных законами и регламентами. Ни Государственный Совет, ни Сенат по своей громоздкой организации к такой деятельности не подходили, так как являлись учреждениями, рассчитанными на обычную, иногда очень продолжительную, государственную работу. К тому же комитет министров пользовался почти безграничным доверием со стороны государя, и это еще более усиливало его правительственное значение.

В связи с Отечественной войной еще значительней расширяется фактическая власть комитета министров. Этому способствует, главным образом, отъезд государя из столицы еще в марте 1812 г. Организация комитета приобретает большую устойчивость: в лице гр. Салтыкова он получает особого председателя; в его состав включены были в качестве членов: главнокомандующий столицы, государственный секретарь и председатели департаментов Государственного Совета. 31 марта 1812 г. в помощь комитету министров был образован комитет финансов под председательством гр. Салтыкова, из министра финансов и 2 членов Государственного Совета для рассмотрения таких финансовых дел, «которые потребуют величайшей тайны». В ноябре 1813 г. повелено было при комитете министров образовать комитеты из нескольких его членов «для рассмотрения дел, требующих особого времени». Таким образом предварительная работа сосредоточивалась в этих небольших собраниях, но компетенция самого учреждения значительно расширилась.

В связи с событиями военного времени, особенно в последние семь месяцев 1812 г., комитет развил самую широкую деятельность. Он получил новое «Учреждение», которым определялись его права и обязанности, в общем почти буквально повторявшее то, что входило в компетенцию комитета по инструкции 1808 г. Дела о высшей полиции снова составили один из самых важных предметов его занятий. В течение всей войны государь оказывал полное доверие комитету и его председателю гр. Салтыкову. Вполне естественно, что дела чрезвычайной важности, вносимые министрами военным, финансов и полиции заслонили собой все остальное, что входило в круг его обычной деятельности. События текли так быстро, нужды войск были так велики, что комитету, на ответственности которого лежало все управление, нельзя было терять времени, и потому комитет не только часто делал то, что должен был бы делать Сенат или Государственный Совет, но и изменял своими постановлениями решения этих правительственных учреждений. В тревожной атмосфере переживаемого Россией политического момента комитету приходилось утверждать торги на подряды без рассмотрения их в Сенате, иногда отдавать подряды без торгов; урезывать сметы министерств, утвержденные уже Государственным Советом; разрешать секретнейшим образом новые выпуски ассигнаций, назначать новые налоги; сквозь пальцы смотреть, как губернаторы обращают чуть не в наряды то, что приказано было приобрести вольной покупкой, а пожертвования взыскивают, как налоги.

Герц. Александр Вюртембергский.

В 1812 г. комитет не руководил военными действиями, как то было во время шведской кампании, однако в чрезвычайных обстоятельствах ему приходилось принимать важные решения чисто военного характера. Так, напр., 12 июля созвано было чрезвычайное заседание для выслушания полученных от рижского военного губернатора донесений о взятии французами Митавы и об отступлении нашей армии. Комитет, соображая, что движения неприятеля могут быть прямо на Петербург через Псков или Нарву, обсуждал экстренные меры на случай необходимости защиты столицы. Постановлено было возложить именем его императорского величества на генерала-от-инфантерии гр. М. И. Голенищева-Кутузова, приглашенного в заседание комитета, «чтобы он в случае настояния нужды в защите столицы, вне оной, принял в свое распоряжение войска, какие для того здесь соберутся». После этого комитету почти в каждом заседании докладывались сведения, поступавшие от разных должностных лиц, о движении неприятельских войск и корпуса гр. Витгенштейна. С назначением Кутузова главнокомандующим комитету сообщались его председателем копии с важнейших всеподданнейших донесений фельдмаршала и других начальников. При чем по поводу некоторых из них комитет высказывал свои суждения. Так, 10 сентября, когда на его рассмотрение поступили донесения Кутузова о Бородинском сражении и о допущении неприятеля в Москву, комитет нашел, что они «не представляют той определительности и полного изображения причин, кои в делах столь величайшей важности необходимы, и что сие поставляет правительство в невозможность основать свои заключения». В виду всего этого комитет сделал следующее журнальное постановление, утвержденное потом государем: «Предписать главнокомандующему армиями, дабы, во-первых, доставил он сюда протокол совета, в коем положено было оставить Москву неприятелю без всякой защиты, и, во-вторых, чтобы на будущее время всегда присылал он полные о всех мерах и действиях своих сведения». В заключение комитет, желая несколько смягчить резкий тон своего требования, оговаривается, что мнение его состоит в том, чтобы «предписание главнокомандующему сделано было не в виде какого-либо неприятного замечания, но единственно по совершенной в помянутых сведениях от него необходимости».

Но если в самый ход военных операций комитет вмешивался только в исключительных случаях, то во всем том, что касалось укомплектования армии и снабжения ее всем необходимым, ему приходилось проявлять много энергии. В 1812 г. назначены были три рекрутских набора; число рекрут определялось высочайшими манифестами, но комитету приходилось наблюдать за равномерным распределением этой повинности на все местности. Дело это было далеко не легким при возбужденном настроении умов населения в период войны. В 1813 г. киевским помещикам комитет разрешил «представить всех рекрут сразу, а не в четыре срока, вследствие особенной наклонности крестьян тамошнего края к побегам, так как они во время наборов спешат укрыться в Новороссийский край и в Молдавию и Валахию». В Курляндской губернии, где из партии рекрут бежало 20 человек за раз, крестьяне образовывали скопища; военный губернатор объяснял это тем, что распоряжения о предстоящем наборе делались гласно, а местный гражданский губернатор, в виду побегов рекрут, предлагал связать их круговой порукой и в случае покушения привязывать всех к канату. В Старорусском уезде во время наборов 1812 г. обнаружены были случаи массового искалечения; так, из 252 представленных рекрут 41 человек оказались «с отрезанными пальцами, с растравленными ранами на руках и ногах». Составление ополчения поручено было особому комитету при государе, так что комитету министров по устройству ополчений приходилось заниматься сравнительно менее важными делами. 13 июля им было поручено петербургскому главнокомандующему: предложить С.-Петербургской городской думе сделать распоряжение «об избрании мещанами и цеховыми из среды себя людей, по манифесту 6 июля, на защиту отечества с тем, чтобы до востребования их оставались они в домах у себя при обыкновенных своих упражнениях, чтобы бород им, кто сам не пожелает, не брить, чтобы одежду иметь им обыкновенно ими употребляемую, только не долгополую». На обязанность городской думы возложено было при этом: 1) озаботиться об образе продовольствия выбранных и 2) приобрести у купцов, торгующих оружием, необходимое вооружение «покупкою ли или образом пожертвования с их стороны». В конце 1812 г. комитету повелено было обсудить меру общего характера, а именно: изыскать средство для содержания ополченцев, обеспеченных при сборе только на 3-месячный срок. С этой целью комитет решил накинуть на все состояния, платящие подушную подать, по 23 к. с 1 руб. подати, а с купцов 1 и 2 гильдий по 1½% с 3 гильдии по 1 % с капитала. В июле, августе и сентябре 1812 г. комитету в целом ряде заседаний приходилось рассматривать представления военного министерства о выписке из-за границы пороха и ружей. Выписку сих предметов комитет постановил произвести через посредство английского правительства. Комитет нередко должен был заниматься и военными вопросами, чисто специального характера. Так, например, в октябре 1812 г. он обсуждал записку по делу о построении укреплений в г. Риге. Одновременно он уделил много внимания вопросу о мерах к обеспечению правильной обороны г. Кронштадта, при чем на морского министра возложено было в заседании 8 октября «на случай опасности Кронштадту вывезти из него все то, что спасено быть должно».