На это как глава правительства, так и члены Комиссии и работники Государственного контролера заявили, что они совсем не имели в виду, чтобы я оставил пост руководителя «Натива». Все они, включая главу правительства, высказали пожелание и надежду, что я останусь на своем посту и продолжу свою работу. Работники Государственного контролера сказали: «Отчет не относится только лично к тебе. Когда мы писали «глава «Натива», то имели в виду и руководителей организации до тебя. Ведь не ты создал существующую неопределенную ситуацию с «Нативом». Я вспоминал их слова, сказанные Эльякимом Рубинштейном в бытность юридическим советником правительства: «Мы всегда видели в «Нативе» и его работниках организацию, как и другие, подобные ей. Нам и в голову не приходило, что это не оформлено формально. Если бы мы знали об этом, мы бы все оформили». Своими словами он фактически опроверг все написанное в отчете о статусе организации, но это было уже через несколько лет после подачи отчета.
В атмосфере всеобщей истерической атаки на «Натив» нас больше всего удивило молчание бывших руководителей «Натива», Нехемии Леванона и Давида Бартова. Никто из них не позвонил, не пришел, не предложил помощи ни в процессе проверки, ни после опубликования предварительного отчета. После провалов Службы безопасности, после убийства Рабина и после провалов Моссада бывшие руководители этих организаций выступили в защиту своих организаций и пытались помочь, вероятно, из-за чувства ответственности за возглавляемые ими в прошлом организации. Но мы справились и без них, самостоятельно. Вероятно, Ариэль Шарон был прав, когда сказал в свое время: «Вам могут простить любую неудачу. Но успех вам не простят никогда».
После того как Давид Бродет оставил Министерство финансов, наши проблемы с этим министерством резко обострились. Работники Министерства финансов попросту начали тотальную войну против «Натива». Референты Министерства финансов привыкли и их приучили к тому, что они управляют государством. Это амбициозная молодежь, довольно хорошо технически подготовленная благодаря своему образованию и опыту работы в Министерстве финансов. Они считают, что знают все. Для них нет ничего святого, а закон в их глазах только препятствие, хотя они и стараются, чтобы все выглядело в рамках закона. Этому было достаточно примеров. Например, был как-то спор между Управлением государственных служащих и Министерством финансов, с одной стороны, и одной из служащих «Натива», с другой стороны. Эта наша работница в прошлом работала в этом управлении. И, только исходя из мелкой зависти и мести, бывшие коллеги попытались уменьшить ее пенсию после ухода из «Натива». Будучи руководителем организации, в которой она работала, я принял участие в нескольких совместных с представителями министерства и управления заседаниях по этому вопросу. Во время одного из обсуждений один из работников Министерства финансов предложил шаг, против которого возразил представитель их юридического советника. Тот утверждал, что этот шаг противоречит закону и будет отвергнут судебной инстанцией. Ответ на это, который дал один из высокопоставленных чиновников Министерства финансов, поразил меня, хотя в нем выразилась вся суть их безнравственного подхода: «Мы экономим государственные деньги, и нам позволено делать все». По их мнению, они ведут священную войну против всех и им все дозволено.
Я помню одно обсуждение в Комиссии по абсорбции, темой которого были кое-какие дополнительные выплаты бывшим заключенным за сионистскую деятельность, которые находились в бедственном положении. Министерство финансов, естественно, возражало. Представительница Министерства финансов предложила, что если будет решено о выплате компенсации бывшим узникам, то их лишат социального пособия, которое выплачивают всем гражданам Израиля по достижении определенного возраста. Я не выдержал и бросил ей, что, может быть, сначала следует лишить пособия миллионеров, проживающих в некоторых эксклюзивных районах Израиля, которые не нуждаются в нем. В ее ответе выразилась вся извращенность подхода чиновников Министерства финансов. «О чем вы говорите? Вы не представляете, сколько эти люди сделали для государства». Она имела в виду миллионеров, та или иная часть которых обогатились за счет государства, а не, не дай бог, бывших заключенных. Эти люди, годами томившиеся в тюрьмах и лагерях, пожертвовавшие годами жизни и зачастую и здоровьем, были в глазах чиновников Министерства финансов не больше чем обузой и помехой.
Во время обсуждений одного из годичных бюджетов в середине 90-х годов один из референтов министерства попросту заявил, что, по их мнению, нет никакой надобности в «Нативе» и им не важно, что по этому поводу решает правительство. Чиновники министерства попытались использовать предварительный отчет Государственного контролера для сокращения нашего бюджета. Во время обсуждения бюджета на следующий год с главным бухгалтером Министерства финансов, Ниром Гильадом, мы представили нашу оценку ситуации, утвержденный план работы и соответствующий этому плану бюджет. В течение двух часов Нир Гильад внимательно слушал, задавал вопросы, просил разъяснений, а после всего, с нескрываемой садистской улыбкой, тихо сказал: «Поскольку принято решение сократить бюджет, выделяемый Разведывательному сообществу, решено, что все сокращение будет за счет бюджета «Натива», без сокращений в других службах. Это решение получило согласие главы правительства». Речь шла о половине бюджета «Натива». Я спросил его: «Если это так, то почему ты не сказал об этом с самого начала и морочил нам голову два часа? Нам с тобой не о чем говорить. Я не принимаю этого сокращения. Мы встретимся у премьер-министра». Я сразу же направился в приемную премьер-министра и переговорил с его экономическим советником, с генеральным директором канцелярии премьера и с его военным секретарем и попытался выяснить, были ли какие-либо решения о сокращении бюджета «Натива». Все в один голос заявили, что впервые об этом слышат и что не было обсуждений по этому поводу и никаких решений.
Как раз на это время было назначено совещание у главы правительства по поводу нескольких проектов, связанных с Еврейским Агентством. В совещании должны были участвовать и министр финансов Байга Шохат и Нир Гильад. Я зашел к премьер-министру несколько раньше и спросил его, принимал ли он решение о сокращении бюджета «Натива». Перес ответил категорически отрицательно. Я спросил его, действительна ли программа работы на текущий год и соответствующий ей бюджет. Он подтвердил, что ни в программе, ни в бюджете нет никаких изменений. Прежде чем вошли представители Еврейского Агентства, я сказал Байге Шохату во всеуслышание и указывая на Нира Гильада: «Ваш бухгалтер врун и обманщик, он оболгал главу правительства, что тот якобы постановил сократить бюджет «Натива». А глава правительства утверждает, что этого вообще не было».
На очередной рабочей встрече я представил премьер-министру запланированный на базе плана работы бюджет, и то сокращение бюджета, которого требует Министерство финансов, и влияние сокращения бюджета на выполнение утвержденного им же плана работы. Объяснив, что требуемое Министерством финансов сокращение бюджета означает отмену проектов, я попросил премьера определить, исполнение каких проектов он дает мне указание отменить или сократить. Перес не согласился на отмену или сокращение проектов. В этом случае он действовал правильно и быстро. Он договорился с министром финансов, что сокращение бюджета «Натива» будет таким же, как и всех других организаций разведывательного сообщества.
Летом 1996 года Беньямин Нетаньяху был избран главой правительства Израиля. Меня это обрадовало. Я был знаком с ним, правда, довольно поверхностно, и у меня сложилось о нем довольно хорошее впечатление. Мое мнение о нем было как о молодом парне, рожденном в Израиле, в семье известного и старого члена ревизионистского движения, динамичном и харизматичном, хорошо образованном, интеллигентном, обладающем острым умом и великолепным даром красноречия и отлично разбирающемся в тонкостях международной политики. Я с ним познакомился в 1992 году, когда он занимал пост заместителя министра иностранных дел, и та встреча вызвала у меня первый признак настороженности. Мне позвонил Эвет Либерман, который был его помощником, и сказал, что Нетаньяху хочет со мной встретиться. Поскольку в то время двери министра иностранных дел Давида Леви были закрыты перед «Нативом», ведь мы же были в его глазах людьми премьер-министра, Ицхака Шамира, то я обрадовался предстоящей встрече. В начале встречи Нетаньяху задал мне вопрос. Я начал отвечать, но на втором предложении он прервал меня и начал что-то объяснять. Вся встреча продолжалась десять минут, из них пять минут говорил Нетаньяху. У него не хватало терпения выслушать ответ ни на один заданный им вопрос. Да и вопросы его были довольно поверхностные. Выходя со встречи, я так и не понял, какова была цель его приглашения на встречу. В его словах я столкнулся с поверхностным подходом, которого не встречал ранее. Я объяснил себе это тем, что, вероятно, у Нетаньяху не было времени.