В середине 1935 года Ким Филби и Дойч («Отто») начали работать вместе. В начале 1936 года к Дойчу подключился Теодор Мали, приехавший в Англию под видом респектабельного банковского деятеля, некоего Пауля Хардта. Мали должен был осуществлять общий контроль над всеми нашими секретными операциями на территории Англии. Во время своего непродолжительного пребывания в стране он несколько раз менял фамилии. В течение нескольких месяцев Мали официально работал в штате советского посольства. Английская секретная служба к нему не приглядывалась.
Мали и Дойч были профессиональными агентами высокого класса и отнюдь не стремились получить информацию любой ценой. Они понимали, что Ким Филби — блестящее приобретение, но не торопили его, не требовали сразу же устанавливать необходимые ему контакты или искать себе места в той части английского общества, где он мог стать наиболее полезным для советской разведки.
Однако Ким начал активно искать себе такую работу, которая давала бы ему не только заработок, но и доступ к информации, касающейся Германии. В 1936 году он отправился в Берлин, чтобы укрепить свои связи среди высокопоставленных нацистов. Находясь в стране, он узнал, что в Испании вспыхнула гражданская война[12], и вернулся в Лондон. «Отто» попросил его переключить свою деятельность на Испанию, в делах которой Советский Союз в скором времени стал принимать самое активное участие. Ким должен был, если удастся, проникнуть в окружение Франко.
Это была задача деликатного свойства, так как Франко, называвший себя каудильо (вождем), чрезвычайно подозрительно относился к людям, прибывшим в Испанию из западных стран, особенно Англии и Франции. Каждого британца или француза он считал бойцом интернациональной бригады. Поэтому Франко разрешил впустить в Испанию лишь ограниченное число журналистов из этих стран. Филби пришлось провести очень осторожную кампанию, чтобы внушить к себе доверие. И опять он обратился к отцу, поклявшись, что перестал заигрывать с коммунистами и твердо решил стать международным обозревателем.
Гарри Сен-Жан клюнул на эту удочку и употребил все свое влияние, чтобы получить для Кима визу. У него в Испании был близкий друг — граф Альба, находившийся в то время в Англии в качестве представителя Франко. Граф похлопотал за Кима, и в феврале 1937 года Филби получил визу, разрешающую въезд на территорию, контролируемую националистическими силами Франко.
В Испании Филби почувствовал себя в своей стихии. Ким написал несколько блестящих статей, которые не обошел своим вниманием редактор газеты «Таймс». Он сразу же взял его к себе в газету военным корреспондентом.
Годы спустя Филби рассказывал мне, что его карьера разведчика чуть было не прекратилась там же, в Испании. Приехав в один маленький городок, он забыл отметиться в местном полицейском участке. Среди ночи его неожиданно поднял с постели гвардейский патруль. В кармане брюк у Кима был спрятан клочок бумажки с кодами для связи с НКВД. Под строгой охраной Филби доставили в полицейское отделение. По дороге он ломал себе голову, как избавиться от компрометирующего документа. Когда Кима обыскивали, он швырнул на стол бумажник так, что тот, соскользнув, упал на пол. Полицейские бросились поднимать бумажник, а Ким, воспользовавшись моментом, незаметно проглотил фатальную бумажку.
Второй инцидент, который произошел с ним в Испании, принес Филби успех. Он заслужил доверие самого Франко, что перевесило, по крайней мере на время, невыгодный эффект его юношеского сближения с коммунистами. Ким вместе с тремя журналистами выехал на передовые позиции, и тут в их машину угодил снаряд. Одного журналиста убило на месте, два других попутчика Филби позднее скончались от ран, а сам Ким отделался лишь несколькими царапинами. В результате Филби стал героем в глазах националистов, и Франко лично прикрепил ему на грудь «Красный Крест Военной Доблести». Награждение оказалось очень кстати для всей последующей работы Филби, предоставив ему доступ в высшие эшелоны националистического движения Испании.
Благодаря этому случаю, Ким добыл ценнейшие сведения о размере итальянской и немецкой помощи франкистской Испании. Итальянцы осуществляли ее, направляя в Испанию свою пехоту, а немцы, обеспечивая солидную поддержку самолетами.
Находясь в Испании, Филби сделал предложение НКВД: он брался лично убить генерала Франко. Не знаю, какова была первая реакция Центра на эту идею, но в конечном счете подобные действия были ему запрещены, вероятно, потому, что в это время на первом плане у НКВД стояли более важные заботы. Прежде чем уничтожать Франко, Советский Союз решил разгромить в Испании крайние левые силы — троцкистов и милитантов из партии Единения рабочих.
В это время Филби познакомился с Фрэнсис Линдсей-Хогг, по прозвищу Банни, женой английского баронета, которая жила в Испании уже несколько лет и вращалась во франкистских и монархических кругах. Банни сделалась любовницей Филби и невольной соучастницей его подпольной деятельности.
И вместе с тем она разрушила его супружескую жизнь. Ким часто ездил из Испании в Португалию, чтобы оттуда передавать свою информацию, и иногда встречался в Лиссабоне с Литци, куда она специально приезжала, чтобы повидаться с ним. Интуиция вскоре подсказала Литци, что муж ей изменяет.
Когда Филби вернулся в Лондон, ссоры между ними не произошло. Они остались друзьями, но жить вместе уже не могли. Ким по-прежнему работал в «Таймс», но по возвращении на родину его положение в газете значительно ухудшилось. Если раньше его статьи занимали целые страницы в газете, то теперь они усохли до узенького ручейка. К тому же Филби остался как бы не у дел: Теодора Мали и Арнольда Дойча отозвали в Москву. Сталинская чистка достигла наивысшей точки, и оба они знали, что их ждет: тайное расследование и расстрел. Но они все-таки подчинились приказу. Многие другие агенты поступили так же.
Несколько человек ослушались и сбежали. Среди них был Лев Лазаревич Фельдбин (он же Александр Орлов, он же Никольский). Когда в начале июля 1938 года Орлова, бывшего тогда главным представителем НКВД в Испании, вызвали в Москву, он почувствовал, откуда дует ветер, и вместе с женой и дочерью убыл в Канаду, прихватив из кассы резидентуры двадцать две тысячи американских долларов, а позднее обосновался в США.
Орлов, чья московская кличка была «Швед», занимал ответственный пост в НКВД и имел доступ к очень важной информации. В 1936 году во время гражданской войны в Испании он, будучи резидентом, создавал партизанские отряды, которые должны были действовать во франкистском тылу, и организовывал контрразведывательные операции республиканцев. В 1937 году Орлов, выполняя приказы Сталина, был одним из главных участников ликвидации троцкистской оппозиции.
Чтобы уберечь себя от преследования, Орлов направил американскому юристу письмо, в которое вложил список, включавший примерно сто имен советских агентов, работавших в различных частях мира. Юристу было сказано, чтобы он вскрыл письмо лишь в том случае, если Орлов умрет насильственной смертью.
За сим Орлов сообщил НКВД о том, какие меры предосторожности он принял. И этим спас себе жизнь. В конце концов этот список (если, конечно, он действительно знал имена агентов) оказался надежной страховкой его жизни. Позднее он сотрудничал с американскими разведывательными службами, но в очень ограниченном масштабе, и не назвал им каких-либо важных имен.
Орлов вероятно все же знал кодовые имена Филби, Бёрджесса, Маклина, Бланта и «X», но он не догадывался, как и никто другой в НКВД в 1938 году, что эти пятеро молодых людей в скором времени станут самым эффективным звеном в нашей разведке. Когда сбежал Орлов, они еще не давали никакой важной секретной информации.
Филби пришлось ждать до начала второй мировой войны в сентябре 1939 года, прежде чем он опять нашел для себя интересную работу. Его прикомандировали к штабу английских экспедиционных сил в Аррасе (Франция) в качестве военного корреспондента «Таймс». Здесь он оставался до июня 1940 года. После Дюнкерка[13] Ким вернулся в Лондон, где продолжал работать в «Таймс», ожидая призыва в армию. Его друг Гай Бёрджесс, занявший в 1939 году постоянную должность в английской разведке, дал ему хороший совет:
«Побыстрей устраивайся на приличную работу, а то не успеешь оглянуться, как окажешься на фронте, Бог знает в каких краях, и не сможешь принести нам никакой пользы».
Когда Бёрджесс упомянул «приличную» работу, Ким легко догадался, что его друг имеет в виду.
Недолго думая, Филби составил прошение с просьбой зачислить его в правительственную Шифровальную школу в Блечли Парке, который находился в 20 милях от Оксфорда. Начальник управления кадров этой школы, бывший профессор Кембриджского университета, принял его для ознакомительной беседы и сразу же предложил Киму место. Но Филби отказался: зарплата была слишком мала. Времени у Кима оставалось мало, каждый день его могли мобилизовать. Ему уже присылали повестку с требованием явиться на медицинский осмотр. Тут опять подвернулся Бёрджесс и предложил другу попробовать попасть в то же учреждение, где работал он сам — отдел «Д» службы МИ-6[14]. Этот отдел занимался подготовкой специалистов по пропаганде, саботажу и диверсиям. Он полагал, что Филби сможет вести там курс современной политики, поскольку этот предмет особенно интересовал Кима. Будучи тонким дипломатом, Бёрджесс не прямо отрекомендовал своему начальству Филби, а пошел к начальнику управления кадров — Марджори Макс, и порекомендовал для подготовки учащихся открыть штатную единицу преподавателя, который мог бы вести курс по изучению германской политики и пропаганды. Немного погодя, он заявил, что слышал о подходящем для этой цели человеке, бывшем корреспонденте «Таймс», который писал статьи об Испании во время гражданской войны и хорошо знаком с методами германской пропаганды. Бёрджесс действовал крайне осторожно, держался так, будто бы вовсе и не собирался повлиять на решение Марджори Макс. Поданное Кимом заявление было рассмотрено, и Филби пригласили на мелодраматическое тайное свидание в пустом доме с заколоченными досками окнами и дверьми. В маленькой комнатушке под самой крышей его проинтервьюировала Марджори — дама, изображавшая из себя сугубо профессионального знатока английской контрразведки, которой хорошо известна вся подноготная сего дела. Филби встречался с нею дважды. Во время второй встречи присутствовал и Бёрджесс.
