В конце XVIII века и сама Абхазия походила на Гумисту. Она и ее владетельный князь Келешбей Шервашидзе (Чачба) пытались уцелеть между молотом и наковальней в соперничестве за Кавказ двух великих империй — Российской и Османской. В те годы Абхазия оказалась им не по зубам. Несмотря на мощь флота и свирепость янычар, Турция так и не смогла стать ее полновластным хозяином, а Россия пока только прощупывала «южную жемчужину» своими экспедиционными отрядами.
Воинственные горцы в родных краях походили на сущих дьяволов и каждый раз давали жесткий отпор завоевателям. И тогда как в холодном Санкт-Петербурге, так и прокаленном солнцем Стамбуле прибегли к испытанному и проверенному за столетия методу — «кнута и пряника». Посланцы русского царя и турецкого султана при княжеском дворе в Лыхнах, а потом в Сухум-Кале, куда Келешбей перенес свою резиденцию, плели тайную паутину, доглядывали за ним, друг за другом и, норовя склонить на свою сторону, нашептывали ему про вечный союз, суля за то неслыханные благодеяния.
Келешбей, властный и решительный, одаренный от природы острым умом, отточенным в придворных интригах и самой жизнью, вел себя осторожно и терпеливо выжидал, на чью сторону склонится чаша весов в битве двух гигантов.
Турция пока еще крепко стояла на Южном Кавказе, но чуткое ухо владетельного князя уже улавливало тяжелую поступь русской пехоты в Кабарде, Чечне и Дагестане. Окончательно его сомнения рассеяли появившиеся на морском рейде перед сухумской крепостью корабли с Андреевским флагом на корме.
Для князя настало время выбора, но его цена была невероятно велика. В случае ошибки он терял не только голову, но и ввергал Абхазию в кровопролитную войну с предсказуемым концом. И потому Келешбей не торопился с окончательным решением, а поступил как истинный царь Соломон.
Старший сын — Асланбей принял ислам и был направлен ко двору турецкого султана. После этого в Стамбуле на абхазского владетельного князя стали смотреть как на своего, рассчитывая при удобном случае запустить, подобно ежу, в «штаны» России, которая по-хозяйски «села» передовыми отрядами в Грузии и теперь упорно пробивалась к Карсу — этим воротам, открывавшим прямой путь к сердцу Османской империи.
В Санкт-Петербурге также имели свои виды на владетельного князя и его воинственных горцев. С их помощью император Александр I рассчитывал малой кровью отвоевать у турок весь Южный Кавказ. Хитрый Келешбей искусно подогревал эти ожидания как у одних, так и у других. По его настоянию младший сын Сефербей был тайно крещен и получил христианское имя Георгий, а затем женился на мингрельской княжне Тамаре Дадиани. Через некоторое время внимательные наблюдатели стали замечать его с красавицей женой при дворе Кавказского наместника. Свое появление среди русской и грузинской знати юный и не по годам разумный князь объяснял родственными связями жены.
Так продолжалось до начала XIX века. К тому времени Россия твердо заявила о себе в Западной Грузии, и свирепые турецкие янычары уже не отваживались, как прежде, открыто появляться в горной Абхазии и только время от времени совершали пиратские набеги на побережье. Чаша весов в битве за Южный Кавказ начала клониться в пользу России, и в 1803 году первым под русское покровительство перешло терзаемое со всех сторон Мингрельское царство. Спустя год его примеру последовало Имеретинское. В 1806 году сам владетельный князь Келешбей обратился с просьбой к русскому императору о принятии Абхазии в подданство России.
Специальный курьер под надежной охраной доставил его прошение в сиятельный Санкт-Петербург. Император Александр I медлил с «высочайшим повелением», зато при дворе султана не дремали и развили бурную деятельность. В Абхазию зачастили турецкие эмиссары и принялись мутить народ, подстрекая против владетельного князя. Не прошло и месяца, как у него под боком — в Эшерах заговорщики свили себе гнездо и взялись плести сети заговора, нити которого тянулись в Цебельду и Псху. Дальше медлить было нельзя, и Келешбей поступил, как всегда, — решительно подавил заговор, а главных смутьянов — эшерских князей Дзяпшипа казнил. Старшего сына Асланбея, стоявшего за спиной заговорщиков, лишил всех прав, но сохранил жизнь, и эта жалость вскоре обернулась трагедией не только для самого Келешбея, но и для всей Абхазии.
Асланбей с кучкой заговорщиков 2 мая 1808 года неподалеку от сухумской резиденции подкараулил отца, жестоко расправился и занял княжеский трон. Его власть оказалась недолгой и непрочной. В течение двух лет, опираясь на турецкие штыки, он пытался усидеть на троне. Но отцеубийца ничего, кроме ненависти, у подданных не вызывал, и Абхазия, словно лоскутное одеяло, стала расползаться под власть местных вождей. Попытки Асланбея подчинить себе вышедших из повиновения цебельдинских и далских князей потерпели поражение, а после неудачного похода на садзов он уже не высовывал носа из Сухумской крепости.
Тем временем младший сын Келешбея Георгий, чудом избежавший смерти от наемных убийц, подосланных неугомонным дядей, нашел убежище в России и спустя два года, в 1810-м, вернулся в Абхазию. На рейде перед Сухумской крепостью 10 июля появился русский военный фрегат, и после мощной бомбардировки ее фортов высадившийся на берег десант разгромил турецкий гарнизон. Среди пленных Асланбея не оказалось — воспользовавшись суматохой, он скрылся. Победителю Георгию было не до него: он вернулся домой, и не просто вернулся, а вернулся, как ему тогда казалось, с вечным миром.
За несколько месяцев до освобождения Сухума, 17 февраля 1810 года, император Александр I наконец утвердил обращение владетельного абхазского князя с «просительными пунктами» о принятии Абхазии в подданство России. В нем он признал Георгия «наследным князем абхазского владения под верховным покровительством, державою и защитою Российской империи».
Однако то, что когда-то удалось совершить отцу: недюжинным умом, железной волей и булатной саблей сохранить единство Абхазии, оказалось не по силам сыну. Горная Абхазия с ее воинственными псхувцами, далцами и цебельдинцами отказывалась кому бы то ни было повиноваться и продолжала жить жизнью вольных обществ. Георгий правил там, где стояли русские гарнизоны, но не властвовал, его влияние распространялось не дальше крепостных стен.
В 1821 году, после смерти владетельного князя, одержимый жаждой власти Асланбей снова поднял голову. Поддерживаемый Турцией, не смирившейся с потерей влияния на Абхазию, он возмутил садзов, псхувцев и убыхов против нового владетельного князя Дмитрия, назначенного на смену Георгию по высочайшему повелению русского императора.
С малых лет воспитывавшийся в России и не знавший родного языка, Дмитрий был никто и ничто для своевольных горцев, и потому многоопытному, коварному Асланбею не составило большого труда за несколько месяцев поднять Абхазию на дыбы и наглухо запереть владетельного князя вместе с русским гарнизоном в Сухумской крепости. И только войска князя Горчакова, вовремя подоспевшие на помощь, спасли их от полного разгрома, но не уберегли Дмитрия от смерти. Спустя год, в октябре 1 822-го, он был отравлен, и в Абхазии с прежней силой разгорелась междоусобная война.
На этот раз «гроза Кавказа» генерал Ермолов, у которого уже в печенках сидела «абхазская вольница», не стал церемониться и немедленно послал в мятежную провинцию вооруженную до зубов военную экспедицию. Регулярные войска вместе с терскими казаками жестоко подавили восстание, но не волю к сопротивлению и свободе абхазов и убыхов. Назначенный русским императором в феврале 1823 года новый владетельный князь Абхазии малолетний Михаил, брат Дмитрия, продержался на троне чуть больше года. Первой восстала Цебельда, затем, подобно лесному пожару, заполыхало от Мзымты до Ингура. Почувствовав запах вожделенной власти, тут как тут объявился Асланбей, а вместе с ним турки, и Михаилу пришлось спасаться бегством.
Прошло шесть долгих лет, и только в июле 1830 года он, под защитой экспедиционного корпуса генерала Гессе, смог возвратиться в Сухум. На этот раз русские войска пришли в Абхазию всерьез и надолго. Подчиненные Гессе принялись срочно возводить береговые укрепления в Гагре, Пицунде, Бомборе, Квитауле и Илоре, рассчитывая завязать их в единую линию с гарнизонами, уже твердо ставшими крепостями на побережье Новороссии.
К середине тридцатых годов власть возмужавшего владетельного князя настолько укрепилась в прибрежной Абхазии, что он решился перенести резиденцию в Лыхны, во дворец своего знаменитого деда Келешбея. Но это не объединило абхазов, Михаил княжил, но… по-прежнему не правил. Свободные горские общества псхувцев, далцев и цебельдинцев не признавали ничьей власти, кроме власти всевышнего и своего кинжала.
Походы войск генерала Розена в урочища Дал и Псху ненадолго приводили их к повиновению. Проходило время, и горная Абхазия снова выходила из подчинения. Одна за другой военные экспедиции отправлялись в горы подавлять восстания. После них на местах селений оставались обугленные развалины и опустошенные языческие святыни горцев. Те, кто уцелел, вынуждены были уходить все дальше и выше — в недоступные для артиллерии места или пробиваться к морю, где курсировали турецкие суда, и искать спасения в Турции. Так начался исход — махаджирство абхазов, убыхов и садзов, их свежая кровь еще на полвека продлила существование дряхлеющей Османской империи.
