Эту историю я услышал от Саида полчаса тому назад, когда, потратив целый день на его розыски, мы наконец узнали: он здесь, чинит машину в автосервисе.
Я слушал эту историю и думал о тех подонках в полковничьих и генеральских мундирах, которые сначала привели необученных пацанов в Чечню, потом — бросили их здесь, потом — позабыли, потом — отказались от них.
Да, после окончания войны наши пленные стали товаром: их можно купить, продать, обменять. Так они и кочуют из одной чеченской семьи в другую. Такса — от тысячи долларов и выше. Они — предмет торга, живой материал для обмена на таких же живых чеченских ребят, находящихся в российских тюрьмах и следственных изоляторах.
Черно становится на душе от всего этого!
Но я понимаю и Мовлади Удугова, который пришел в ярость от моего робкого вопроса, как же в конце XX столетия можно было прийти к работорговле.
— А кто это начал? Мы?! Мы?! Российские войска, которые задерживали людей на блокпостах, а потом продавали их! А ваша российская общественность знает о том, как здесь торговали трупами чеченских бойцов? О чем же вы сейчас говорите?
Мы сами принесли Средневековье сюда, в Чечню! Мы, на наших бомбардировщиках! Мы, нашими «градами». Мы, глубинными бомбами, которые швыряли на жилые кварталы! Мы, мы сами…
О чем же говорить сегодня?..
Я не был в Грозном почти два года — последний раз в конце января 1995 года, в разгар боев.
Раньше я никогда не бывал в Грозном и могу только представить, каким чистым, зеленым и огромным был этот город.
Сейчас здесь не стреляют. Бомбы не падают. Шум «града» не заставляет распластываться на земле.
Но страшный сон не кончается.
«Здесь был кинотеатр… Здесь — булочная… Здесь — детская больница… Здесь — дворец пионеров… Здесь — бывший обком партии…» — монотонно перечисляет Лече Идигов, когда мы петляем, петляем между руинами.
— А где дворец президента? — удивленно спрашиваю я, узнавая и не узнавая центр города.
Два года назад дворец, бывшее здание обкома партии, хоть и разрушенный, но еще стоял. Помню, на моих глазах пуля чеченского снайпера сбила российский флаг, который очередной идиот приказал водрузить над крышей, потеряв при этом десятки людей (чьи же лавры не давали ему покоя? Маршала Жукова или его коня?).
— Сюда попала глубинная бомба… Пробила все — до подвала… Потом уже все снесли, — объясняет Лече.
Я отвожу глаза… Хотя надо смотреть, смотреть и смотреть…
Кроме теней бывших зданий город полон теней бывших людей.
Их нет. И никогда больше не будет.
— Чечня потеряла около ста двадцати тысяч человек, — говорит Мовлади Удугов.
В большинстве — это мирные люди.
Потери боевиков составляют около пяти тысяч человек.
Точные потери российских войск — никому не известны. Вернее, никто не хочет их подсчитать. Незачем… Не надо… Ни к чему… Что, в России людей мало?..
Интересно, есть ли в этих списках имя рядового Андрея Сидорова, останки которого его отец, Сидоров Василий Ефимович, нашел за два дня до нашего приезда? Нашел в поле с помощью чеченцев?
О чем же он просил нас, здесь, в Грозном, на улице Вольной, где бедуют свои потери и тешат себя надеждами солдатские матери?
Он просил помочь ему поскорее получить справку о гибели сына от комиссии Ивана Рыбкина, которая официально уполномочена искать наших пленных:
— Я написал заявление… Сказали прийти на комиссию… Там обсудят… Но, боюсь, начнется хождение по инстанциям… — вздыхает Василий Ефимович, отец известного солдата — среди стольких неизвестных солдат, которые остались лежать в полях под Грозным.
Ох, эти российские комиссии…
Нет на них надежды у солдатских матерей.
Рассказывали, как час их продержала эта комиссия — но так и не приняла. Времени, понимаешь, не было…
Только на себя у них надежда. На себя, на чеченцев, на майора Измайлова, на читателей «Новой газеты», собирающих деньги для них (я привез очередную собранную читателями сумму, и они все повторяли: «Спасибо, спасибо всем…», и мне, честно, было неловко от этой благодарности).
Да нет, замечательные у нас люди. Власть — не людская.
Один потерянный человек — еще не повод для волнений чиновника. Мы все о миллионах, о миллионах…
Я видел, как наших потерянных и пропавших ищут власти Чечни и Ингушетии. Матерей, которых соединило горе, — тоже видел. И российских и чеченских. Наконец, познакомился с Юрием Анисимовичем Шматовым, единственным, повторяю, ЕДИНСТВЕННЫМ региональным руководителем, который сам приехал вытаскивать своего псковского пацана.
— А наш ставропольский не приедет? Здесь же близко… — спрашивает солдатская мать.
— Да они все говорят, что денег на это нет… — вздыхает другая.
И мы снова не можем поднять глаза от стыда за тех, кто мог и должен быть здесь, с матерями. Должен был… Должен…
Так же, как Юрий Анисимович, так же, как Ахияд Тураев и Шарип Окунчаев, представители псковской чеченской диаспоры, которые полтора месяца искали русского паренька Лешу Анисимова (а диаспора — всего-то под тысячу человек).
Наши народы делятся на людей и начальников.
С людьми виделся. С начальниками, официально представляющими Россию в Чечне, — нет. За день до отлета из Москвы мне позвонил из президентской администрации г-н Осипов и сообщил, что г-ну Чернышеву, которому официально поручено заниматься поисками пленных, не до меня. Он выполняет срочное поручение г-на Рыбкина.
Что же за срочность такая, если и российская и чеченская стороны знали, зачем — и с чем — я еду? Нашел время Мовлади Удугов, вице-премьер. Наши начальники всегда слишком заняты…
А ехал я со списком лиц чеченской национальности, которые содержатся сейчас в тюрьмах и следственных изоляторах МВД России. В этом списке 462 фамилии.
Я попросил чеченскую сторону выверить список: ведь еще год назад Аслан Масхадов сказал мне, что Чечне не нужны «саратовские уголовники чеченской национальности». Думаю, что с тех пор мало что изменилось.
Хотя нет, изменилось все: пленные стали товаром. А родственникам тех, кто пытается вызволить из российской тюрьмы своих близких, нет никакой разницы, кем они были раньше: боевиками или бандитами с большой дороги. Отец рецидивиста, отбывающего уже третью ходку, купил двух пленных: авось, обмен пройдет. Другой разжился уже двадцатью пленными и спрашивает за каждого тысячу долларов. А третий собирается сделать покупку, чтобы выручить сына — мелкого разбойника…
Суровая Чечня,
О времена, о время…
Что же мы наделали?..
Руины, пыль, развалины…
А жизнь — идет!
Расстрелянные горы.
Проклятая война,
Зачем нам столько горя?
Почему-то в городе на каждом шагу — киоски с ксероксами. Хлеб горячий… Бесчисленные базарчики, на которых можно купить все — кроме водки, вина, пива: запрещено.
Дети бегают, много молодых людей с автоматами. Да и не смотрят на тебя косо — нет, нормально разговаривают и даже улыбаются.
Но война еще вот она, рядом, у порога.
Ежедневно подрываются на минах дети. С ужасом думаю, какие тайны несет в себе грозненское море: сколько загубленных жизней оно скрыло…
Война закончилась. Уроки ее мы все еще не прошли.
Об одном из уроков мы говорили с Мовлади Удуговым:
— Однажды вы заявили, что располагаете материалами, проливающими свет на истинные причины и истинных виновников этой кровавой бойни. Мы ждали эти материалы — и не дождались. Когда же они будут обнародованы?
— А какие факты еще нужны? Вам нужен документ, где, допустим, Коржаков пишет, что надо совершить нападение на Чеченскую Республику? Такого документа просто не существует…
— Естественно… Но меня больше интересуют финансовые аспекты этой войны… «Новая газета» уже приводила эту цифру: в разгар августовских боев правительству Завгаева было выделено двести сорок пять миллиардов только по трем статьям: на экологию, картографию и рыболовство… Чечня стала черной дырой, куда уходили триллионы и триллионы… И мы надеялись, что из ваших источников узнаем, кто заработал на этой войне…
— На этой войне заработало очень много людей, не только Завгаев со своей администрацией, но и российские генералы высшего звена, в том числе те российские деятели, которые осуществляли общеполитическое прикрытие. В первую очередь — Лобов, который был секретарем Совета безопасности и являлся патроном Завгаева… Деньги получали очень многие… Деньги сюда перечислялись, здесь они обналичивались…
— Классическая схема…
— Вариантов могло быть тысячи к этой схеме. Но факт остается фактом… Это — при администрации Завгаева. А до нее этим занимался Хаджиев, Гантемиров… До девяносто четвертого года через каналы ФСБ в Чечню шли многомиллиардные суммы для группировки Автурханова в Надтеречный район. И особо это не скрывали… Вы помните, задержали тогда полковника ФСБ (тогда ФСК), который рассказывал, кому и за что он давал деньги: Лабазанову, Автурханову, Хаджиеву, Гантемирову… Только по спискам, которые попали в наши руки до девяносто четвертого года, через группировку Автурханова в Чечню было завезено до десяти тысяч стволов автоматического оружия. Причем это оружие выдавалось по линии ФСК. Все всё знают… Знают в Москве, знают в Кремле, знают в спецслужбах… Так от нас ли надо ждать чего-нибудь сногсшибательного?
