Глава 2
«…Дабы вызвать расслоение казачества»
(Из инструкции Реввоенсовета Южного фронта)
Развал Северного фронта и отступление Донской армии вынудили П. Н. Краснова оставить пост Донского атамана. Пернач перешел в руки Африкана Петровича Богаевского.
Богаевский был избран на пост атамана 239 голосами (52 голоса были поданы за Краснова, еще один претендент — генерал Попов снял свою кандидатуру) и сразу же отдал соответствующий приказ:
«Волею Большого Войскового Круга сегодня я избран Донским Атаманом. В печальные дни принял я пернач… Снова, как год тому назад, мрачные тучи нависли над Тихим Доном; померкла доблесть воина в сердцах многих казаков, и, как испуганное робкое стадо, начали они быстро уходить с фронта перед разбойничьими шайками изменника Миронова и других злодеев, бросая родные станицы, стариков, отцов, матерей и жен, детей малых — на страшную смерть и муки, дома и достаток свой на разграбление и гибель… И хоть бы враг-то был силен: ведь еще так недавно те же казаки везде побеждали его и захватывали огромную добычу!
Опомнитесь, родные донцы! Ведь вы сражаетесь за свою же семью и достояние, за право жить по своему обычаю, за свободу и вольность казачью! Оглянитесь назад на брошенные вами родные станицы, что сделали с ними те, кто говорил вам, что воюет не с вами, трудовым казачеством, а с буржуями и богачами.
Мужайтесь, родные! Уже недалека помощь, уже родные братья наши кубанцы идут к нам, добровольцы уничтожили все красные полки на Кубани и Тереке и теперь бьют их в районе Дебальцево — Луганск. Уже партизаны генерала Семилетова из Новороссийска пришли в родную мне Каменскую, горя желанием вступить в смертный бой с подлыми изменниками и грабителями; главнокомандующий всеми вооруженными силами на Юге России доблестный генерал Деникин посетил наш Войсковой Круг и обещал всеми силами помочь Дону.
Пройдет немного времени, — и я верю, что казачьи полки с новой силой неудержимо погонят врага с родной земли!
Далеко зашел он, не званный и не прошенный, и теперь уже сам чувствует тревогу за свой беспорядочный грабительский тыл: ведь там позади его скоро, скоро горячие лучи весеннего солнца растопят лед старого Дона, Хопра и Медведицы, и в их бурных волнах найдет свою могилу тот, кто не успеет вовремя уйти».
Текст приказа попал к большевикам 27 февраля (12 марта). «Вывод: если верить витиеватым словам ат. Богаевского, то можно думать, что упорство казаков еще не сломлено, и что они еще будут вести борьбу с целью возвращения Донской области», — отметили красные штабисты.[45]
Красные продолжали давить. Красное главное командование отмечало: «…Необходимо было развивать зимнюю кампанию с полной интенсивностью с тем, чтобы использовать наше выгодное положение как стороны, наступающей пехотными частями, более приспособленными к ведению зимней войны против казаков, которые, воюя против нас на конях, к продолжительной зимней кампании были совершенно неспособны. Продолжительные зимние бои должны были совершенно уничтожить казачью конницу и вывести казаков из строя, что большей частью и случилось».[46] Вацетис заявил это 4(17) апреля 1919 г. Но, как показали дальнейшие события, уничтожить казачью конницу не удалось.
Новый Донской командарм генерал Сидорин писал: «Наша армия без всякого сопротивления, без боев, от каждого выстрела неумолимо отходила, расстраивалась все более и более. Развал был настолько велик, что когда я в первый раз после моего назначения… ознакомился с положением, то картина развала даже на меня произвела удручающее впечатление. Когда я впервые столкнулся с командным составом, то уже у всех опустились руки. Даже не делалось попыток, чтобы привести воинские части в порядок, и дело считалось совершенно проигранным».[47]
Казаки продолжали разбегаться по домам: «Мы, люди вольного Дона, любим природу и свободу».[48] Офицеры еще держались. Приказ № 13 от 21 января (3 февраля) перечислял офицеров, самовольно покинувших строй. Таковых нашлось 124, в основном — из Южной армии и неказаки из Донской.
Впрочем, не все было так плохо. Под Луганском с 12 (25) января держался с 2-й Донской дивизией генерал П. И. Коновалов. В день открытия Круга — 1(14) февраля — под Маньково-Березовской казаки Гусельщикова разбили преследующие верхне-донцов левофланговые части 8-й армии красных.
Верхне-Донские казаки, сбитые с линии Чира, отступали под командованием произведенного в полковники Р. Лазарева. Инзенская дивизия преследовала их. Отряд Гусельщикова, потрепанный в Усть-Хоперской и бросивший раненых в Усть-Медведицкой, на подводах совершил переход до Обливской, а оттуда через Милютинскую поспешил навстречу отступавшим верхне-донцам и подоспел им на помощь. Прикрывавший отступление Верхне-Донского отряда Роман Лазарев послал Гусельщикову донесение: «Доношу, что красные, переправившись через реку Березовка, наступают со стороны Грекова. Удерживаться на занимаемой мною позиции без посторонней помощи трудно, а потому прошу Ваше Высокопревосходительство дать в мое распоряжение 2–3 пушки и не забыть, что я не двужильный». Гусельщиков ответил: «Будем держаться. А жил много у казачества».[49] Гусельщиков объединил силы:
23-й Гундоровский пеший полк — 690 штыков.
48-й Луганский пеший полк — 221 штык.
Богучарский отряд — 260 штыков.
Каргинские добровольцы — 110 штыков.
Отряд Лазарева — 86 штыков, 300 шашек.
Верхне-Донской полк — 500 шашек.
Каргинская пешая сотня — 183 штыка.
Милютинская сотня — 170 штыков, 50 шашек.
Всего: 1550 штыков, 850 шашек.
Бой у хутора Петровского южнее указанной слободы носил встречный характер. Гусельщиков отбросил 4 полка пехоты и полк кавалерии красных в слободу Маньково-Березовскую. Второе наступление красных было встречено контратакой, дело дошло до штыков, и красные бежали в Селивановку и слободу Саринову. Казаки взяли 15 пулеметов и 200 пленных. Командир Гундоровского полка войсковой старшина Фетисов был ранен. Фетисова произвели в полковники, Гусельщикова, руководившего боем, — в генерал-лейтенанты.
В критической ситуации замены невозможно было провести ни в командном составе, ни в структуре армии. Спасать ситуацию приходилось на бегу, подручными средствами.
Из-за изменения стратегической обстановки поменялись планы красного командования. 14–15 (27–28) января Добровольческая армия активизировалась в Донецком бассейне, силы ее здесь возросли втрое. В результате 31 января (13 февраля) последовала директива сосредоточить главный удар в Луганском направлении. 8-я и 9-я армии поворачивались на Ростов — Новочеркасск, а 10-я армия должна была ударить на Великокняжескую.
Для перестроения нужно было время, а пока на Луганск перебрасывались свободные резервы. Армии же смещались медленно и постепенно. 8-я армия главный удар наносила в районе Миллерово и должна была выйти к Донцу на участке от Гундоровской до речки Калитвы. 9-я армия растягивалась на 200 верст. Левый фланг ее спешил на Нижне-Чирскую, в тыл Мамонтову, стоявшему под Царицыном, а правый должен был, сменив части 8-й армии, ударить на Гусельщикова. Между двумя крыльями, растянувшись, шла мироновская конница.
Исходя из этого, у донцов сразу определились два узла сопротивления: Гусельщиков в Маньково-Березовской, оказавшийся на стыке 8-й и 9-й армий красных, и части недавно созданного Западного фронта — против узловой станции Миллерово. Между ними «на расстоянии 100–150 верст фронта не было».[50]
Левофланговые части 8-й армии красных, потрепанные Гусельщиковым, приняли вправо (в сторону Миллерово), а на Гусельщикова навалились 16-я и 23-я советские дивизии, сведенные в одну Ударную группу под командованием Миронова. 4(17) февраля красные, рискуя, вклинились вдоль разлившегося Чира меж Гусельщиковым и хоперцами. Четыре дня шли бои. Под угрозой быть отрезанным Гусельщиков отступил верст на 40 с речки Березовой на Гнилую и вниз по Гнилой на Быструю. Ему отбили приказ «ради спасения Дона» остановиться у слободы Скасырской, но 9 (22) февраля оказалось, что он уже в слободе Карпово-Обрывская, и фронт оголен на много верст.
10 (23) февраля Сидорин запросил помощи у Деникина.
«В. срочно. Оперативная. Екатеринодар. Генералу Деникину.
…Больше резервов нет, и нечем подкрепить нашу группу, прикрывающую Зверево — Лихая с севера. Таким образом, создается уже непосредственная угроза этому узлу, с потерей которого совершенно нарушается управление и питание остатков Донской армии, а следовательно, обнажается Новочеркасск. Нужны экстренные меры для подачи резервов в район Зверево — Лихая и закрепления этого узла за нами. О последующем прошу уведомить.
Командарм Сидорин. 10 февраля. № 849/к».[51]
Деникин обещал перебросить Кавказскую армию на Воронежское направление. Первую дивизию — в район Дебальцево — Алексеево — Леоново не ранее 14 (27) февраля; посадка второй дивизии в эшелоны должна была начаться 12 (25) февраля и сосредоточение ее на линии Новочеркасск — Миллерово планировалось не ранее 22 февраля (7 марта). На следующие две дивизии надо было отвести еще 10–12 дней.
