В мгновение ока мы очутились над вражеской территорией. Русский пилот пролетел над дорогой, забитой войсками, и повернул вдоль нее. Очевидно, он надеялся, что солдаты обстреляют меня и собьют. Я находился уже в 50 метрах от него, когда мы пролетали над дорогой. Я тщательно прицелился и нажал гашетку. Все произошло в одно мгновение. Пули попали в фюзеляж в районе кабины, и самолет врезался в землю справа от дороги, заставив пехотинцев искать укрытие. Огромный столб пламени взметнулся в том месте, где красный пилот завершил свой земной и небесный путь.
Йоппе поздравил меня, и мы вместе начали высматривать другие истребители. Некоторые наши пилоты израсходовали боезапас и уже возвращались домой. Вскоре и мы сделали то же самое. Сентябрьское солнце позолотило прекрасный лес, расстилавшийся под нами. А мы, полностью удовлетворенные, взяли курс «на запад в Европу».
Мы находились на полпути между Мурманской железной дорогой и деревней Пряжа, когда внезапный взрыв встряхнул мой истребитель. Черный дым попал в кабину, и огонь заплясал под приборной доской прямо передо мной! Я почувствовал резкий запах бензина, как раз когда остановился мой мотор. Ну вот и смерть припожаловала!
Я быстро расстегнул ремни, откинул фонарь и уже был готов шагнуть наружу. Но в этот момент я заметил, что пламя в кабине погасло, остался только густой белый дым. Высота была 1600 футов, и я решил не спешить прыгать с парашютом. Я предпочел подождать еще немного - не загорится ли истребитель снова. Я понимал, что долгое путешествие по лесу может быть безнадежным. К такого рода марафонам никто не стремился, но теперь далеко не все зависело от меня.
Когда я снизился до высоты 650 футов, то решил все-таки прыгать, потому что аварийная посадка в лесу среди деревьев крайне опасна. Мне будет нелегко видеть, как мой истребитель разлетится на куски. Я уже был готов прыгнуть, как вдруг мотор чихнул и кое-как заработал. Я быстро шлепнулся обратно в кресло и лихорадочно заработал помпой ручной подачи топлива. Мотор заработал получше. Я немного успокоился и вызвал Йоппе по радио и попросил его следить за моим самолетом на случай, если мне все-таки придется прыгать с парашютом.
Я сумел кое-как набрать немного высоты, и мой самолет наконец потащился домой. И вот там, когда я пролетал над полем в ознаменование победы, мотор снова отказал! Но теперь опасности не было, так как это происходило прямо над аэродромом. Мое шасси вышло наружу, и «земля мягко приняла сына в свои объятия!»
Осмотр после полета показал, что взорвался тяжелый пулемет в фюзеляже, перебив топливопровод, что и стало причиной неполадок. Позднее мне пришла в голову смешная мысль: а ведь после взрыва я сначала подумал, что противник все-таки подловил меня! Другой юмористический момент заключался в том, что механик нарисовал три отметки побед на киле самолета, который отправлялся в долгий ремонт. Наконец все 12 моих побед, подтвержденных летной книжкой, красовались на положенном месте.
Все наши пилоты благополучно вернулись из этого вылета, исключая моего ведомого младшего лейтенанта Ламппу Лампелто. В этом своем первом воздушном бою он получил попадание в топливный бак и был вынужден сесть на болотах в 6 милях западнее Мурманской железной дороги. После почти недели блужданий по вражеской территории он, измученный, но счастливый, прибыл обратно на наш аэродром. Вскоре наши войска заняли этот район, и поврежденный истребитель был доставлен на авиазавод для ремонта.
Остров Мантси был знаменит изобилием всяческой дичи. Там водилось буквально все: от уток и куропаток до лосей и тюленей. Даже после нашего прибытия там можно было поохотиться. Временами, когда погода была нелетной, мы всем звеном дружно отправлялись на охоту. Мы могли разнообразить наш скудный паек охотничьими трофеями, тушеным и жареным мясом. Однажды утром, после того как выпал свежий снежок, мы увидели по всей базе следы Братца Кролика, за которым гонялся Рейнеке-Лис. Судя по кровавым меткам, многие длинные ушки закончили свой путь в острых зубах проворного охотника.
Пегги, наш талисман, все еще охотилась на одичавших цыплят, чем немало нас веселила. Когда она загоняла цыпленка в угол, тот бросался на собаку, отчаянно хлопая крыльями. Сначала она была весьма удивлена и выпускала его. Но потом, после нескольких подобных стычек, Пегги поняла, что к чему, и научилась придавливать птицу лапами, дожидаясь, пока мы подойдем и отнесем ее в курятник. Мы проверяли наш новый курятник каждый день на предмет свежих яиц. Наконец за свои старания мы были вознаграждены одним яйцом. Одна маленькая черная курочка проявила стахановский энтузиазм, однажды за всю осень снеся небольшое яичко! Когда мы покидали базу, то завещали курятник нашим сменщикам.
Однажды утром метеорологи пообещали отвратительную погоду, и сержант Осси Кауппинен, который работал в центре наведения «Киппари» и славился как отличный охотник, решил провести остаток дня на охоте вместе со своим братом лейтенантом Осмо Кауппиненом, прихватив с собой младшего лейтенанта Лампелто и меня. Мы взяли двух собак, Раи и Кири, так как они тоже были сведущи в охоте. С помощью собак братья Кауппинены уже добыли несколько сотен кроликов.
Остров Мантси имеет длину около 9 миль, и наша база расположена на северном берегу примерно посреди острова. В этот день мы отправились на восток, где нашли множество осин и всяческих следов.
Погоня началась, как только мы прибыли на место. Я занял удобную позицию на камне, откуда было все хорошо видно. Раи начал носиться по моим следам, за ним бегала Кири. Проносясь мимо меня, она что-то тявкнула, что я воспринял как рапорт. Вскоре собаки начали обнюхивать старый лисий след возле камня, на котором я восседал. Я отогнал их прочь, чтобы они занимались делом, а сам от скуки начал изучать эти самые следы. Сначала лисица шла очень медленно, и следы вели к бетонному бункеру, где раньше квартировали советские солдаты. Я отметил, что все следы ведут внутрь бункера и ни один не выходит наружу. Тогда я решил, что лиса все еще находится внутри.
Я заложил камнем выход и постарался закрыть все остальные возможные пути бегства. Я вызвал сюда остальных парней с собаками. Когда собаки учуяли запах лисы, они начали лаять, как сумасшедшие. Они кружили вокруг камня, как озабоченные пчелы, поскуливая и подлаивая, пока мы выкрикивали им приказания.
Мы убрали камень с одного входа и четыре раза выстрелили внутрь дробью. Мы ожидали, что лиса испугается шума и попробует бежать. Шум получился такой, что мы всерьез испугались, как бы береговая охрана не решила, что началось вторжение!
Однако лиса так и осталась в своем убежище. Мы положили камень на место, затем принялись стучать по другим камням, пока не услышали внутри какое-то шевеление. Лиса была там. Тогда мы начали отваливать один камень за другим. Мне показалось, что я сквозь дыру увидел клочок меха. Я выстрелил туда из пистолета, и лиса бросилась в другой конец бункера. Отодвинув большой камень, я увидел лапу спрятавшейся лисы. Я схватил ее и вытащил лису наружу. Ей такое обращение не понравилось, и она попыталась укусить меня. Я предложил ей носок ботинка, в который лиса впилась зубами. После того как лиса крепко ухватила ботинок, я схватил ее обеими руками за шею. Ламппу пришел мне на помощь, и общими усилиями мы задушили лису. Мы положили тушку в ягдташ Ламппу и продолжили охоту.
Немного погодя нам навстречу выскочил кролик, и я застрелил его с расстояния 20 метров. После этого я забросил ружье на плечо, и старый деревянный приклад сломался. Мы подняли кролика и уже собирались засунуть его в ягдташ, как вдруг заметили, что лиса внутри зашевелилась. Пришлось вытащить ее и душить снова, ударив для верности рукояткой пистолета. В результате мы получили лисью шкуру без единой пулевой дырки!
День уже подходил к вечеру, и наши желудки подсказали, что пора возвращаться на базу, где нас ждал горячий ужин.
Противник упорно сопротивлялся под Петрозаводском, но это было бесполезно. Когда стало ясно, что наши войска займут город, русские поспешно отступили. Они погрузили все, что только могли, в поезда и помчались на север.
Финское командование выделило бомбардировочную эскадрилью, чтобы поторопить русских. Наши 6 истребителей вылетели, чтобы сопровождать 5 «Бленхеймов», направленных для удара по коммуникациям. Это произошло 28 сентября 1941 года, и мы взлетели рано утром, как обычно. Мы покинули Мантсинсаари, и Ладожское озеро осталось позади. Впереди и ниже нас ползли бомбардировщики. Они словно двигались по палитре художника, настолько пестрым был ковер осеннего леса, расстилавшийся внизу: зеленый, желтый и красный. Все это освещали искрящиеся лучи солнца, пробивавшиеся сквозь разрывы в тучах, словно исполинские прожектора. На берегу лесного озера под высокими березами стоял дом, который отражался в воде. Картина была настолько мирной и прекрасной, что невозможно было представить, что где-то в этом мире бушует война.