— Нет, Леонтий Алексеевич.
— Н-да, промашку ты допустил, Олег Юрьевич… — Карпов полез во внутренний карман кителя за сигаретами. — Грек ведь не новичок в разработке шпионов. Он посвящен во многие тонкости их и наших ухищрений! Я от него ничего не скрывал — делаем-то общее дело! А ты? Недоговорил — все равно, что обманул. Именно так «КОНСТАНТИНОВ» может расценить твое поведение. Ты принял его на связь и решил, что ухватил Бога за бороду? Что агент автоматически проникнется к тебе доверием? Нет! Доверительные отношения надо возводить по кирпичику, а не моноблоками, и довольно долго, а фундаментом их должна стать взаимная искренность. И исходить она должна прежде всего от тебя, наставника. Только так ты поможешь агенту раскрыться. Отношения между оператором и агентом — дело трудное и деликатное. Если взаимопонимания нет, агент может заартачиться или потерять интерес к выполнению заданий. Тебе не кажется, что ты по отношению к «КОНСТАНТИНОВУ» ведешь себя слишком агрессивно, хуже того, потребительски? Он — твоя верная шпага, а не шприц разового пользования! Если агент увидит, что его используют как памперс, как презерватив, он откажется работать. Хуже того, может такую кашу заварить, что тебе до пенсии будет отрыгиваться. Тем более, если речь идет о поднаторевшем в наших делах агенте, как «КОНСТАНТИНОВ»…
— Леонтий Алексеевич, таблицу умножения я уже давно усвоил…
— Нет, друг мой, ты уж дослушай брюзгу-пенсионера до конца. Когда-то я получил знак «Почетный сотрудник госбезопасности» как лучший агентурист Службы. А это — высшая ведомственная награда, и ты это знаешь! Кроме того, даже когда ты был моим подчиненным, я тебя таковым лишь формально считал. Всегда видел в тебе единомышленника, продолжателя накопленных мною традиций контрразведки, другом, в конце концов. А друзья должны говорить друг другу правду, а не петь ласкающие слух дифирамбы. Так что дослушай уж до конца!
Подчеркиваю, «КОНСТАНТИНОВ» в наших делах не новичок! Если он сам догадался, что у «ШЕХЕРЕЗАДЫ» имеется диктофон, то вот тебе и ответ на твои подозрения его в двойной игре. Они возникли в твоем воспаленном воображении. Почему ты не допускаешь, что «КОНСТАНТИНОВ» скрывает содержание задушевных разговоров с «ШЕХЕРЕЗАДОЙ» не от тебя, а от диктофона в ее сумке? Зная, что его записываем не только мы, но и турчанка, он по вполне понятным причинам начинает шептать ей на ухо то, что ему предложил ТЫ, а не то, что хотел бы услышать, или, наоборот, не должен был бы слышать Селлерс! Логично?
— В общем-то да, Леонтий Алексеевич, — задумчиво произнес Казаченко. — Но меня настораживают некоторые реплики «КОНСТАНТИНОВА», которые я слышал во время встреч с ним при отработке задания по «ШЕХЕРЕЗАДЕ»…
— Например?
— Да сколько угодно, Леонтий Алексеевич! То он обронит невзначай: «Всю жизнь я проплавал в вашем унитазе баттерфляем», то вдруг с сожалением скажет: «Я и иже со мной — деляги, авантюристы и мелкие жулики от контрразведки». Наконец, его заявление: «По прошествии двадцати пяти лет работы на КГБ я себя чувствую пианистом, которому отрубили руки». Станьте на мое место и оцените его высказывания! Что я должен в них усматривать? Либо свидетельство его временной депрессии, либо общее разочарование в нашей работе, либо его сожаление о том, что свою судьбу он связал с контрразведкой. Вы согласны со мной, Леонтий Алексеевич? Да и объективно, ну что «КОНСТАНТИНОВ» получил от нас? Прописку в Москве и однокомнатную квартиру, которой грош цена?! Труднее перечислить, что он потерял, связав свою судьбу с нами. Семьи нет, детей нет, дача, машина отсутствуют. Деньги, которые мы ему платим, — это же крохи, и он этого не может не сознавать, потому что по нашему же заданию общается с людьми влиятельными и весьма обеспеченными. Он невольно проводит сравнение не в свою пользу с теми, по кому мы заставляем его работать…
Карпов, внимательно слушавший азартный монолог Казаченко, задумчиво произнес:
— Ну, во-первых, Олег Юрьевич, мы не заставляем… Все на добровольной основе. Во-вторых, «КОНСТАНТИНОВ» рожден быть агентом, как птица для полета. Наконец, в-третьих, — высший смысл жизни он видит в получении удовольствия. Он — гедонист по своей природе, знаешь, кто они такие?
— Да, гедонизм — это этическое учение, которое высшим благом признает наслаждение, — по-школярски бойко произнес Казаченко. — Но ему поклоняются люди, конкретно, мужчины в возрасте до сорока, сорока пяти лет. А потом приходят нехорошие мысли, что твоя квартира наполняется кошмарами, потому что в свое время она не наполнилась голосами твоих детей, не так ли, Леонтий Алексеевич?
Карпов внимательно посмотрел на собеседника и с расстановкой изрек:
— Ты хочешь, чтобы я поговорил с греком по душам?
— Не исключаю такой возможности, Леонтий Алексеевич! Главное в другом. Вы должны понять, что мое отношение к «КОНСТАНТИНОВУ» — это следствие его сомнений в нас и, как мне кажется, утраты интереса к нашему общему делу. А первые симптомы его разочарования в нас и в нашей работе я вижу в упомянутых мною репликах…
— Ну да ладно, потеоретизировали и буде! — Карпов хлопнул ладонью по столу. — Вернемся к конкретным делам. Тебя уж, наверняка, заждался «КОНСТАНТИНОВ». Думаю, пора углубить любовь турчанки к агенту.
— Каким образом?
— Как, ты забыл?! Не ожидал от тебя такого, Олег Юрьевич! Ты же выступаешь сотрудником МИДа РФ, располагающим связями среди руководителей российских средств массовой информации… Предложи турчанке пакт: ты можешь повлиять, то есть воспрепятствовать появлению ее фото в «Московском комсомольце»…
— А взамен?
— А взамен ничего не проси, пусть думает сама! Тебя, своего друга из МИДа «КОНСТАНТИНОВ» вызвал, чтобы ты не допустил публичного скандала, который может спровоцировать какая-нибудь бульварная газета, так? Турчанка одним уже этим будет обязана Аристотелю. Агент уже убедил «ШЕХЕРЕЗАДУ» переночевать у него дома. Завтра поутру он вынет из почтового ящика номер «МК», исполненный в одном экземпляре, где в рубрике «Срочно в номер» будет заметка такого содержания:
«Вчера в 21.50 на Горьковском шоссе, в районе сосредоточения дивизионов ПВО стратегического назначения, был задержан сотрудник дипкорпуса одной из стран НАТО, в нарушение дипломатического протокола находившийся в запретной зоне. О развитии событий мы сообщим нашим читателям в следующем номере дополнительно».
И все! Она поймет, что ты сдержал обещание, и поэтому ее фото не появилось в газете, но вместе с тем вероятность его появления осталась, так ведь? Вот это-то и укрепит ее веру в «КОНСТАНТИНОВА», и тем быстрее она добудет для него чистый бланк паспорта. Действуй! В разговоре с нею подчеркни, что ты пошел на сделку со своей совестью, игнорировал должностные инструкции, лишь отдавая дань своей дружбе с Аристотелем. Покажи, что ты не для нее стараешься, а для него. Тем самым ты подчеркнешь ее зависимость от агента…
— А «КОНСТАНТИНОВ»? Получив паспорт, который открывает въезд во все зарубежье, не смотается ли он?
— Извини за цинизм, Олег Юрьевич, но это уже не мои проблемы… В конце концов, он сейчас у тебя на связи! По душам я с ним, как и обещал, поговорю, но не более того. С другой стороны, если ты поставил перед собой цель выяснить, зачем Ахмед-паша закупает станки, тебе просто деваться некуда. Ты просто вынужден послать «КОНСТАНТИНОВА» в Турцию. Послушай, Олег Юрьевич, даже если он сбежит, что мы теряем? В госсекреты он не посвящен. Да, работал на КГБ-ФСБ, ну и что? Кто у нас сегодня не агент?! МВД, таможня, налоговые органы… Да мало ли какие силовые структуры имеют свою агентурную сеть! Ну, пожурят тебя, ну и что? Вали все на меня — Карпов, мол, воспитал перебежчика. С тебя взятки гладки, ты только что принял его на связь! Это раньше за побег негласного сотрудника можно было схлопотать неполное служебное соответствие или понижение в звании, в нынешние времена все изменилось… Тебе известно, сколько офицеров КГБ и ГРУ во время перестройки переметнулось на сторону противника? Нет? Тогда я тебе скажу: более двадцати! Заметь, бежали не агенты, а кадровые разведчики и контрразведчики, и не лейтенанты — полковники… Но не все физически переместились с Лубянки или из Ясенево в Лэнгли, некоторые по заданию своих хозяев из ЦРУ стали «кротами» — оставаясь в Москве и продолжая исполнять свои служебные обязанности, они одновременно снабжают противника ценнейшей секретной информацией…
В этой связи вспоминаю допрос одного из последних задержанных «кротов», секретаря парткома Первого главка (внешняя разведка Союза) полковника Пигузова. Ох и угорь же он был — голыми руками не возьмешь! Однако, на его несчастье, дело вел полковник Добровольский, ас Следственного управления Комитета, патриот, умница, очень порядочный и объективный следователь.
