Питер Хухтхаузен - Военно-морской шпионаж. История противостояния

Вскоре после этой встречи Пелтьер заменил убывающего военного атташе Франции и занял его пост главы военной миссии. Предшественник Пелтьера до этого обращался к советским властям с жалобой на отсутствие возможностей для встреч с советскими офицерами, за исключением сотрудников отдела внешних сношений. Практически сразу после жалобы убывающий военный атташе и Пелтьер получили приглашение в гостиницу «Метрополь», где они встретили двух советских генералов и капитана первого ранга. Старший из генералов был прямолинеен, остер на язык и остроумен. Пелтьер сказал, что полная правда часто бывает лучшим оружием и что генерал является блестящим философом. «Я материалист; и поэтому я свободен, — заявил генерал. — Вы ничего не доказали, — парировал Пелтьер. — История докажет, что мы правы, — генерал поставил точку в разговоре». Из этого общения Пелтьер сделал вывод о том, что советская военная школа обеспечивает единообразие мыслей не только по предметам стратегии и тактики, но и в вопросах философии.

 Реальная работа военно-морских атташе оценивалась качеством и своевременностью их разведывательных донесений. Донесения американцев, англичан и шведов были в целом более подробными, чем те же документы французов, потому что они имели более глубокие общие знания советского ВМФ. Американские источники отмечали, что Советский Союз делает успехи по программе создания атомной бомбы. В декабре 1946 г. помощник американского атташе в Одессе Хершоу доложил, что поставки продовольствия и продукции машиностроения в Болгарию из СССР могли быть ответным жестом на получение из этой страны урановой руды.

Тоща же российский источник сообщил, что двоюродный брат ее отца, бывший министр боеприпасов (позднее идентифицированный как Ванников[9]), был недавно награжден. Это сообщение заставляло предположить, что он был награжден за значительные успехи по программе создания атомной бомбы.

 Даже если аппарат американского военно-морского атташе делал вывод, что советская военно-морская техника по сравнению с западной является явно отсталой, он не сбрасывал советские технические возможности. Так, в частности, Стивенс отдал должное советским инженерам, сумевшим скопировать, а затем наладить производство бомбардировщика «Б-29»: «Производственные трудности, с которыми мы у себя в США столкнулись на начальной фазе производства этих самолетов, затем очевидные трудности наших ВМС, изучавших возможности конверсии обычного «Б-29» в противолодочный самолет, и, наконец, наш собственный опыт, полученный в ходе проведения доработок по фюзеляжу и хвостовому контуру — все это в комплексе является ярким примером того, что нельзя недооценивать возможности русских по конструированию и производству, которые они продемонстрировали созданием определенного количества самолетов этого класса».

Американские атташе считали, что у советских военно-морских офицеров сильно развит дух корпоративности, а качество их подготовки находится на подъеме. В июле 1948 г. немецкий источник сообщил американскому военно-морскому атташе, что система продвижения советских офицеров по службе снова завязана на политическую зрелость. С 1940 г. до последнего квартала 1947 г. советские офицеры продвигались по службе только в соответствии с их военными качествами, по которым существовало три критерия: личная подготовка, техническая подготовка и тактическая выучка. Потом добавили четвертую оценочную категорию — политическую подготовку. Тот же источник добавил, что в 1947 г. только 15% офицеров-военнослужащих являлись членами коммунистической партии. Тому из офицеров, которого предполагали повысить по службе, но не повысили в связи с плохим результатом по одному из этих четырех критериев, давался испытательный срок максимум на два года, который мог быть продлен в случае болезни. Предполагалось, что за время испытательного периода офицер устранит недостатки. Еще один провал означал увольнение из вооруженных сил.

Помощники американского военно-морского атташе также обнаружили, что политическая зрелость стала главным качеством в оценке работы сотрудников администрации морских портов. Портовые чиновники во Владивостоке и Одессе подвергались усиливавшейся критике за плохое исполнение своих обязанностей. Для служащих таможни эта критика сопровождалась нарастающим давлением — или вступайте в партию, или уходите с этой работы. «Ночные визиты сотрудников НКВД в штатском» в дома некоторых чиновников и их последующее исчезновение стали привычным делом.

Ранее, в 1945 г., офисы американских военно-морских атташе, находившиеся в некоторых советских портах, так же успешно, как и аналогичные английские офисы, докладывали о боевой тактике советского ВМФ. Однако в новом политическом контексте офис

военно-морской разведки потребовал от атташе идти дальше. Иногда фотографировать было можно из окна гостиницы или с борта приходящего американского грузового корабля типа «Либерти». В одном случае помощник атташе снял на свой фотоаппарат новый десантный корабль, но, как он отмстил потом, «последующие снимки было делать нежелательно, из-за человека в парке через улицу, который заметил меня у окна и уставился в этом направлении». В 1948 г. сотрудник американского военно-морского атташата во Владивостоке уехал из города, и ВМС США оставалось надеяться, что американское консульство в этом городе будет отслеживать деятельность советского Тихоокеанского флота. Двадцатого июля 1948 г. заместитель консула Д. Риск сообщил контр-адмиралу Стивенсу, новому военно-морскому атташе США в Москве, что в окрестностях Владивостока отмечается значительная активность, хотя местоположение кораблей осталось прежним. Наблюдение велось из заднего окна второго этажа американского консульства. Временами стекла окон консульства тряслись от огня артиллерии. Как отмстил дипломат, «частота проведения стрельб, очевидно, говорит в пользу объемной программы обучения», что может быть отнесено к тому факту, «что большинство военнослужащих, которых можно увидеть на улицах, напоминают сырых новобранцев».

 Американская продовольственная помощь регулярно поступала во Владивосток и Одессу, что создавало смешанное чувство благодарности и подозрения у местного начальства, службы безопасности и населения. Американские матросы, члены команд судов, проводили свободное время в барах и гонялись за девушками, которых не стало в советской организации «Интурист», потому что он усиленно пытался приобщить их к культурной деятельности. Нередко случались и происшествия, когда расовая напряженность на борту американских судов находила выход на советском берегу в драках между черными и белыми матросами. Хершоу, однако, считал, что, «учитывая количество американских матросов на берегу и силу русской водки, все могло быть хуже». Вызывали озабоченность проблемы здоровья, и Хершоу отмечал, что «ситуация с венерическими заболеваниями плохая. Почти все, кто бывает на берегу, заболевают». Во Владивостоке местные власти наложили новые ограничения на развлечения на берегу, к удовольствию помощника американского атташе, который отмечал: «Я абсолютно уверен, что после короткого визита сюда все стали еще в большей степени американцами.., пакт не захотел остаться или стать членом их партии. НКВД держал девушек подальше от матросов, так что у них мало что оставалось, за исключением прогулок, поэтому, побывав разок на берегу в ужасно холодную погоду, матросы больше не хотели там появляться».

Отношение Советов к американцам, находящимся в их портах, не всегда было предсказуемым. Рональд Дей, американский гражданин, руководивший программой помощи в Одессе, покидая на автомобиле дом советского чиновника, у которого он ужинал, переехал и задавил насмерть человека. На момент происшествия американец был вроде бы трезв, но когда милиция пришла к нему в гостиницу брать показания, то нашла его в тяжелой степени опьянения. К полному удивлению военно-морского атташе, местные власти не попытались использовать в свою пользу беспомощное состояние американца и уладили все вопросы, хотя позднее выяснилось, что жертва ДТП был агентом-провокатором, который мог сознательно спровоцировать ДТП. Этот случай отразил внутреннее соперничество между местными властями, испытывающими к американцам благодарность за помощь, и службой безопасности. Но в личной жизни Дей не был таким удачливым. Узнав о романе Дея с его русской секретаршей, советское МВД дало девушке месяц на то, чтобы она покинула город. На самом деле она больше не вернулась в Одессу из командировки в Москву. Американец протестовал, не смирившись. Потом, когда Дей уезжал из СССР, ему сказали, что девушка и портовый чиновник, пытавшийся помочь им оформить брак, были высланы из города.