В результате и Украина, и Дон в 1932 году пахали землю на чем могли: на остатках быков и на лошадях, но лошади чернозем долго не пашут — быстро выбиваются из сил. Вот и запахали, сколько смогли.
Но в Нечерноземной России быков не было, а коров и телят можно было забивать сколько угодно — на пахоту это не влияло, более того, это позволяло засеять часть пастбищ. И в России, где совестью, где уговорами, где угрозами выслать в Сибирь, заставили крестьян и колхозников впрячь лошадей и запахать все, что можно. Взяла Россия в 1932 г. огромный урожай, и колхозники на трудодни развозили зерно тоннами».
На Украине же было собрано зерна 68,4 млн тонн (в 1930 г. — 83,5 млн тонн), а поголовье коров и лошадей сократилось вдвое, овец — втрое. Низкий урожай 1932 года делал голод неизбежным. А рвение местных властей, стремившихся выполнить план по хлебосдаче, только усугубило его. Руководители всех уровней делали хорошую мину при плохой игре, не сообщая о реальном положении дел в селах. Зачастую истинные сведения в Политбюро не докладывались из-за опасности быть обвиненными во вредительстве или паникерстве. Соответственно в Кремль шли радужные доклады в духе «все хорошо, прекрасная маркиза», а зерно у крестьян стали «выжимать» самыми крутыми мерами: обысками, конфискацией спрятанного хлеба, штрафами, репрессиями против председателей колхозов и районного начальства.
К лету 1932 года на Украине стали подходить к концу запасы продовольствия, а в некоторых областях начался настоящий голод. Центральная власть отреагировала на это спокойно, посчитав это временными трудностями, вина в которых лежит на местном руководстве. Лазарь Каганович назвал «скандальным позором» действия украинских властей, допустивших возникновение голода. Сталин посчитал, что были допущены две ошибки: уравнительное распределение хлебозаготовок по всем колхозам без учета особенностей каждого района и чрезмерное увлечение первых секретарей партии гигантскими промышленными стройками в ущерб сельскому хозяйству. Чтобы исправить положение, Политбюро 5 июня 1932 года приняло решение завезти в УССР 8,1 млн пудов хлеба из Средней Азии. Кроме того, 16 июня Украине было выделено из союзных запасов 2 тыс. тонн овса и 100 тыс. пудов кукурузы. По мнению советского руководства, этого было более чем достаточно, чтобы без голода дождаться нового урожая. Вдобавок некоторым «особо пострадавшим районам» УССР был уменьшен план хлебозаготовок.
Необходимо отметить, что основными виновниками голода в УССР были руководители республики, которые до последнего момента обманывали Москву, скрывая истинное положение дел. Разумеется, с мест в Москву шли доклады о положении дел, но одновременно шли и успокаивающие сведения. Например, 26 апреля 1932 года первый секретарь КП(б)У Косиор писал Сталину: «У нас есть отдельные случаи и даже села голодающие, однако это только результат местного головотяпства, перегибов, особенно в отношении колхозов. Всякие разговоры о «голоде» на Украине нужно категорически отбросить. Та серьезная помощь, которая Украине была оказана, дает нам возможность все такие очаги ликвидировать». То есть генсек, получая сигналы о начале голода, сделал запрос украинским товарищам: «Что у вас происходит?» На это руководитель республики отвечает: «Все хорошо, справимся собственными силами». Кому в этой ситуации должен был верить Сталин: «паникерам» или самому информированному человеку республики? Естественно, что после таких бодрых ответов Москва в ситуацию на Украине не вмешивалась.
Как это ни удивительно, но в начале тридцатых годов высшая власть зачастую не имела достоверной информации с мест, не существовало независимых от местной власти институтов сбора и анализа информации. Проще говоря, в Москве просто не знали, что творится в регионах. Не была своевременно получена информация о массовом забое скота, потом о провале посевной кампании и хлебозаготовок. Так что до вождей СССР доходила сильно искаженная информация, на основе которой они принимали решения, которые оказывались неверными. Зная об отсутствии природных катаклизмов и получив завышенные сведения о планируемом сборе урожая, Кремль просто не мог понять, почему нет зерна. В голод, для начала которого, казалось бы, не было причин, мало кто верил. Согласно теоретическим расчетам, трудолюбивый крестьянин не мог остаться голодным, работая в колхозе. В 1932 году считалось, что колхозник, отработавший 300 трудодней, получит достаточно продовольствия для жизни. Скорее, представители власти приходили к мнению, что крестьяне скрывают зерно, чтобы не сдавать его государству, а потом перепродать на черных рынках. Вообще недоверие коммунистов к крестьянам, как мелкобуржуазному по своей природе классу, было распространенным явлением. Многие большевики не без оснований считали, что крестьяне стремятся при любой возможности обмануть государство. Так что в 1932 году власти пришли к выводу, что виной всему кулацкий саботаж, и требовали от активистов сломить его любой ценой, надавить на крестьян, чтобы они выдали «припрятанное» зерно.
Центральная власть явно недооценивала ситуацию, и хотя немного сократила план хлебозаготовок, но приняла решение проводить ее решительно, собирая зерно, невзирая на любые сложности. Сомнения части партхозактива в возможности проведения намеченной хлебозаготовки были объявлены происками кулаков. Тех руководителей, кто не справлялся с выкачкой хлеба из деревни, безжалостно снимали с постов.
Стремясь выслужиться или боясь репрессий, местное партийное руководство отправляло государству все зерно, которое удавалось собрать. Впрочем, было бы ошибкой говорить о том, что исключительно председатели колхозов и активисты Компартии силой изымали продукты. Существовал довольно большой класс колхозных активистов, как правило, выходцев из бедных семей, которые верили в правильность всего происходящего. Они верили в светлое будущее и строили его. С энтузиазмом вступив в колхозы, они активно работали в полях, перевыполняя нормы и, естественно, с враждебностью смотрели на тех, кто уклонялся от работы, а тем более, воровал колхозное добро. Для таких людей было понятно, что нужно применять принуждение и силу против кулаков и прочих врагов народа, и поэтому они безжалостно проводили партийную политику в своих селах.
Как и в любой власти, среди коммунистов были и карьеристы, и садисты, которые доводили до абсурда предписанные властью мероприятия, отбирая последнее у крестьян.
6 ноября 1932 года Совнарком и ЦК ВКП(б) вынесли следующее постановление: «Из-за позорного срыва кампании по уборке зерновых в некоторых районах Украины Совет Народных Комиссаров и ЦК партии Украины приказывает местным партийным и руководящим органам покончить с саботажем зерна, который был организован контрреволюционными и кулацкими элементами. Необходимо заклеймить тех коммунистов, кто возглавил этот саботаж, и полностью ликвидировать пассивное отношение к нему со стороны некоторых партийных организаций. Совет Народных Комиссаров и Центральный Комитет совместно решили взять на заметку все те местности, в которых проводился преступный саботаж, и применить к ним следующие меры наказания:
• приостановить в эти местности все поставки товаров государственной торговли и кооперативной сети. Закрыть все государственные и кооперативные торговые точки. Изъять все имеющиеся товары;
• запретить продажу основных видов пищевых продуктов, находившихся ранее в ведении колхозов и частных владельцев;
• приостановить выдачу всех кредитов этим местностям и немедленно аннулировать ранее выданные кредиты;
• тщательно разобрать личные дела руководящих и хозяйственных организаций с целью выявления враждебных элементов;
• произвести подобную работу в колхозах, чтобы выявить все враждебные элементы, принявшие участие в саботаже».
Декрет предусматривал составление черных списков тех деревень, которые признавались виновными в саботаже и диверсиях. Изначально в этих списках было 6 деревень, к 15 декабря 1932 года он включал уже 88 районов из 358, на которые была разделена Украина.
Большевики воспринимали крестьянский саботаж 1932 года как враждебные действия против партии и страны. Ведь, отказываясь сеять или не заботясь о полях и скоте, колхозники обрекали на голод красноармейцев и рабочих. Поэтому плохая работа колхозников рассматривалась как контрреволюционная деятельность и неблагодарность за огромные государственные инвестиции в сельское хозяйство, сделанные за предыдущие годы. Неудивительно, что, столкнувшись с саботажем крестьян, большевики начинали действовать жестко. Партия не намерена была терпеть саботаж, терроризм и разгул криминала. По большому счету 1932 год был кульминацией скрытой, но реальной борьбы крестьянства и партии, в которой оружием ВКП(б) было прямое насилие, а колхозников — саботаж и вредительство. При этом наблюдался парадокс: коммунисты, загоняя людей в колхозы, действовали на благо всей страны, а крестьяне, забивая скот и саботируя посевную, чтобы заставить власть отказаться от коллективизации, тем самым обрекали и себя на голод.
