результат многолетней тяжелой работы — оказалась в большой опасности.
А потом, когда дело Донанью было в самом разгаре, два агента абвера в Турции, Эрих Мария Вермерен и его жена, перешли на сторону союзников. Гиммлер сразу же ухватился за это.
Адмирал Канарис прекрасно понимал, что поставлено на карту. С помощью генерального прокурора германской армии доктора Карла Сака, чье участие в заговоре позднее стоило ему жизни, Канарис убедил фельдмаршала Кейтеля, что Гиммлер хочет получить контроль не только над абвером, но и над армией. Борьба Канариса и Гиммлера закончилась компромиссом. Расследование у Рёдера забрали. Остеру запретили поездки и установили за ним пристальный надзор. Гизевиусу, которому угрожало обвинение в предательстве, с трудом удалось вернуться на свой пост в Цюрихе. Сам Канарис уцелел, но был настолько скомпрометирован, что по настоянию Гиммлера был вынужден уйти в отставку.
До своей отставки ему удалось назначить преемником Остера полковника Георга Хансена, который полностью разделял взгляды предшественника. В то время Хансен был вне подозрений и даже потом, когда абвер вошел в состав обновленной нацифицированной секретной службы Гиммлера и был передан под непосредственный контроль Кальтенбруннера, Хансену удавалось поддерживать кое-какие контакты с заговорщиками как в Германии, так и за рубежом. Он продолжал делать это до 20 июля 1944 года, когда вместе с другими был раскрыт и повешен.
Развал абвера в конце 1943 года стал самым серьезным ударом из всех, которые были нанесены заговорщикам до этого момента. В лице генерала Остера они потеряли одного из наиболее хладнокровных лидеров и осторожных планировщиков. Кроме того, они утратили свое самое эффективное прикрытие и самые надежные способы коммуникации друг с другом и с внешним миром. Если бы абверу удалось просуществовать независимо еще шесть месяцев, то, возможно, падение боевого духа в офицерском корпусе удалось бы использовать во благо. Посредством путей и способов коммуникаций, доступных абверу, можно было бы добиться, чтобы вермахт сдался союзникам. Летом 1944 года некоторые фронтовые генералы были готовы покончить с войной, но у них не нашлось способов связаться между собой и с союзниками. Только абвер обладал необходимыми для этого средствами. Тем, кто склонен подчеркивать «эффективность» диктатуры, было бы полезно обдумать тот факт, что в тоталитарном гитлеровском государстве четырех человек из верхушки службы германской разведки — адмирала Канариса, генерала Остера, Донанью и полковника Хансена — и целую плеяду их подчиненных пришлось казнить за измену.
Абвер обеспечивал заговорщикам технические возможности, каналы связи, контакты с зарубежными странами и прикрытие для действий отдельных лиц. Что же касается духовной и политической идеологии, то ее предоставил кружок Крейзау, руководимый графом Гельмутом фон Мольтке. Даже сегодня каждый, кого заботит будущее Германии, должен серьезно присмотреться к предложениям, выдвинутым этими людьми.
Свое имя кружок получил от названия поместья фон Мольтке в Верхней Силезии, где часто тайком встречались его участники, чтобы разрабатывать план, по которому пойдет Германия после падения Гитлера. Членами кружка являлись люди — по большей части относительно молодые — из совершенно разных сфер жизни. Некоторые из них носили фамилии, хорошо известные в прусской и германской истории, но в целом тональность кружка была далека от реакционной. Среди них были протестанты и католики, представители разных профессий, священнослужители, воинствующие социалисты и люди правых убеждений. У них существовали определенные разногласия относительно того, где искать поддержку — на Востоке или на Западе. Сам Мольтке имел связи исключительно на Западе, но некоторые из его друзей и активных членов кружка находились под сильным влиянием России. Однако все они были едины в своем неприятии нацизма, даже несмотря на то, что сознавали, как писал Мольтке своему английскому другу в 1942 году, что успех их предприятия означал бы полный крах Германии как национального образования. «Мы готовы к этому, — говорил он, — мы можем ожидать, что наш народ сбросит эту власть ужаса и террора, только если будем в состоянии видеть картину, лежащую за пределами того страшного и безнадежного будущего, которое ждет нас непосредственно после катастрофы».
Нацисты испытывали настоящий страх перед людьми из кружка Крейзау, поскольку их оппозиция базировалась на нормах религии и морали. В ходе процессов по делу заговорщиков, проходивших в Народной судебной палате, председательствовавший судья Роланд Фрейслер заявил: «Кружок Мольтке вел подготовку к покушению 20 июля». И добавил, что люди из кружка Крейзау являлись движущей силой заговора даже в большей степени, чем люди, окружавшие Гёрделера.
Фрейслер был одной из самых зловещих, хотя и малоизвестных фигур нацизма. Жестокий и циничный, обладавший сообразительностью и красноречием, Кейслер олицетворял собой все то зверство, которое нацисты именовали «правосудием». Почему они брали на себя труд проводить эти тайные судилища, остается загадкой нацистской ментальности. Эти процессы не были грандиозными спектаклями, призванными повлиять на мировое общественное мнение, как процессы в Москве. Похоже, нацистам доставляло удовольствие время от времени наблюдать эту видимость правосудия, одновременно уничтожая саму его сущность. Во время одного из заседаний Фрейслер хотел сослаться на уголовный кодекс, но в здании суда не нашлось ни одного экземпляра!
Занимая в течение нескольких лет должность статс-секретаря имперского министерства юстиции Германии, Фрейслер надеялся стать главой министерства. Но вместо этого его назначили председателем печально известной Народной судебной палаты. Ничуть не смутившись, он принялся за дело, желая создать себе репутацию. Все человеческие чувства Флейслер подчинил партийным догмам и стал главным проводником суждения, что человек подлежит наказанию не только за подрывные действия, но и за крамольные мысли. Он достиг вершины своей формы, когда судил членов кружка Крейзау. Фрейслер, этот Робеспьер нацистской революции, как его иногда называли, выносил Bluturteile uber Bluturteile — один кровавый приговор за другим. Его суд был такой насмешкой над правосудием, что именитые адвокаты делали все возможное, чтобы избежать необходимости выступать защитниками на его процессах.
До своей смерти — результат американского налета на Берлин — Фрейслер председательствовал на многих процессах над теми, кто имел отношение к покушению 20 июля. Когда военные действия закончились и я оказался в Берлине, где искал любые сведения о немецком подполье, ко мне в руки попала стенограмма первого из этих процессов, где обвиняемыми были фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен, генерал Гельмут Штиф, генерал Эрих Гёпнер, граф Петер Йорк фон Ванденбург и другие. Мне повезло с помощью, которую оказывал мой друг Вольф фон Эккардт, в то время служивший в американской армии и прикомандированный к штабу разведки оккупационных войск в Берлине. Эккардт нашел некоего Петера Воссена — одного из стенографистов на процессах по делу 20
