мировой истории. Один из ключевых советников Вильсона полковник Эдвард М. Хауз проникновенно писал ему в 1918 году: «Повсюду стремительно крепнут настроения в пользу организованного противостояния войне, и я считаю необходимым, чтобы Вы стали во главе этой инициативы… Это будет одно из тех начинаний, с которыми Ваше имя будет ассоциироваться в веках». Действительно, знаменитое желание Вильсона «обеспечить миру гарантии демократии» [134] во многом было составляющей его антивоенного настроя. Вильсон, как и многие другие люди в Великобритании, Франции и Соединенных Штатах, пришел к убеждению, что «свобода – единственная гарантия мира», как позже скажет Ллойд Джордж [135].
Однако идея отказа от войны в «цивилизованном» мире, возможно, не требовала, чтобы среди ее главных застрельщиков выступал Вильсон. К 1914 году она уже была в ходу и обрела множество сторонников в Великобритании и Франции, да и в Германии и Австрии тоже, а вскоре после начала войны, как отмечалось выше, видные британские политические лидеры и интеллектуалы быстро ею прониклись и стали ее пропагандировать. В Америке с началом войны численность и активность антивоенных групп, и прежде имевших ощутимое присутствие в американской политике, резко увеличились, причем в их ряды вскоре входили уже не только известные представители Демократической партии Вильсона, но и такие ярые лидеры республиканцев, как Теодор Рузвельт и Уильям Говард Тафт [136]. По всей видимости, даже если бы на посту президента был не Вильсон, а кто-то другой, представление о том, что это должна быть последняя война, определяло бы американскую политику точно так же, как британскую.
Была ли необходимость в Первой мировой войне?
Представление о том, что войне как образу действий в рамках развитого мира должен быть положен конец, в преддверии Первой мировой стремительно набирало популярность. Массово распространялись общества борьбы за мир, в дело вступали известные бизнесмены, проводились международные конгрессы за мир, а правительства начинали замечать пацифистское движение и участвовать в нем. Лидеры либеральных политиков и феминистского движения считали противостояние войне частью своего интеллектуального багажа, а многие социалисты превращали это противостояние в ключевой пункт своей идеологии. Во время Итало-турецкой войны 1911–1912 годов и Балканских войн 1912–1913 годов они организовали масштабную и эффективную агитационную кампанию, которая помогла не допустить эскалации этих конфликтов [137]. Благодаря этим тенденциям сторонники мира стали ощущать, что их оптимизм не является совершенно беспочвенным. Выдающийся британский историк Дж. П. Гуч в 1911 году делал вывод, что «теперь мы можем с определенной уверенностью ожидать, что через некоторое время война между цивилизованными нациями станет таким же анахронизмом, как дуэли» [138].
Разумеется, Первая мировая стала потрясением для оптимизма сторонников мира, даже несмотря на то что усилила доверие к ним и заставила пацифистов работать с удвоенной силой. В ретроспективе некоторые участники движения вспоминали довоенную эпоху с чувством удовлетворения. Например, Норман Энджелл утверждает в своих мемуарах, что если бы Первую мировую можно было отсрочить на несколько лет, то за это время «в Западной Европе, вероятно, уже сложились бы такие настроения», которые позволили бы «избежать войны» [139].
Не исключено, что антивоенное движение двигалось к достижению некой необратимой динамики наподобие той, которую прежде обрело движение за отмену рабства. К тому же развитию антивоенного движения, вероятно, способствовало то обстоятельство, что за столетие, предшествовавшее Первой мировой войне, европейцы, видимо, сами того не замечая, привыкли к благам мирной жизни, особенно в экономической сфере. Основная трудность, однако, заключалась в том, что к 1914 году институт войны в значительной степени сохранял свою привлекательность и ощущение неизбежности, которые он приобрел за тысячелетия своего существования. Несмотря на впечатляющее и беспрецедентно долгое столетие почти полного отсутствия внутриевропейских войн, война по-прежнему была привлекательной не только для закоснелых милитаристов, но и для общественного мнения и интеллектуалов-романтиков как событие порой желательное и облагораживающее, зачастую полезное и прогрессивное и уж всегда волнительное.
Люди, владеющие искусством продаж, всегда готовы использовать случайные события и обстоятельства для продвижения своего товара, а успешная реклама зачастую оказывается не столько искусным манипулированием, сколько умением заработать на исторической конъюнктуре или оказаться в нужном месте в нужное время. Нужно уметь ухватиться за благоприятную возможность при первых же ее признаках и ковать железо, пока оно горячо. Поэтому, несмотря на то что противники войны с течением времени могли доказать, что мир во многих существенных аспектах конкуренции лучше войны, этого было недостаточно для гарантированного успеха. На деле до 1914 года антивоенное движение все еще воспринималось как чудаковатая маргинальная группа.
Иными словами, чтобы идея отказа от войны стала востребованным товаром, быть может, и потребовался еще один наглядный пример того, каким устрашающим на деле является этот убеленный сединами и проверенный временем институт. Первая мировая, возможно, не была намного ужаснее, чем многие предшествовавшие ей войны, но она разрушила комфортное представление о том, что войны в Европе непременно будут щедрыми на славные подвиги и скупыми на кровопролитие, напомнив европейцам о том, насколько чудовищными могут быть войны на их континенте. На сей раз европейцы по меньшей мере были готовы сделать первый шаг, чтобы принять это послание.
Глава 4. Вторая мировая война как катализатор антивоенных настроений
В середине прошлого тысячелетия благодаря формированию в Европе организованных армий и сил правопорядка и ставшему следствием этого возникновению упорядоченных государств война в определенной степени была поставлена под контроль. Однако европейцы по-прежнему считали ее естественным, неизбежным и зачастую желанным фактом реальности. Травма, нанесенная Первой мировой, побудила европейцев задействовать уже имеющиеся механизмы контроля над войнами, дабы полностью исключить войну как институт из международных отношений.
После Первой мировой развитые страны участвовали в войнах четырех типов. Во-первых, это комплекс войн, объединяемых понятием «Вторая мировая война»; во-вторых, это войны, связанные с холодной войной; в-третьих, это различные войны в европейских колониях; в-четвертых, это военно-полицейские операции, отличительные признаки и определение которых еще предстоит сформулировать. К последним относятся имевшие место после холодной войны отдельные случаи применения военной силы с целью урегулирования гражданских конфликтов и свержения вредоносных политических режимов. О войнах второго и третьего типа пойдет речь в следующей главе, войны четвертого типа являются основной темой глав 7 и 8.
А в этой главе мы рассмотрим войны первого типа, обратившись к государствам-агрессорам, развязавшим Вторую мировую. Наш вывод будет заключаться в том, что эта война, вероятнее всего, не состоялась бы, если бы не махинации одного человека – Адольфа Гитлера. Помимо этого, мы рассмотрим следствия подобного заключения и оценим, какое влияние Вторая мировая оказала на
