Питер Хухтхаузен - Военно-морской шпионаж. История противостояния

И все-таки большинство материалов по допросам военнопленных были, по сути, пустышками. К таким случаям относится допрос лейтенанта Хан Хо, старшего штурмана 1-й флотилии северокорейского флота, воинская часть № 599. На самом деле он оказался офицером медицинской службы и показал — или сумел показать — очень слабое знание организации и вооружения своей части, которая была вооружена бывшими советскими охотниками за подводными лодками класса «МО». Захваченные в качестве трофеев документы той же части содержали гораздо больше информации, чем материалы допроса Хан Хо. В них было полное описание и технические характеристики торпедных катеров класса «Г-5» советского производства, а также приводились данные о потерях, понесенных в предшествующих боях. В них также была интересная (с точки зрения разведки) хроника прошлых боевых действий части при ее базировании в Вонсане, и даже советское наставление по тактике действий торпедных катеров. Офицеры разведки сухопутных войск США, производившие допросы пленных, упустили реальную возможность предупредить о минной угрозе, не сообщив действующим силам американского флота координаты минного поля, о которых стало известно в результате допроса.

 В конце концов летом 1952 г. ВМС США заполучили себе самого ценного перебежчика. Капитан-лейтенант Ким Чунг Ук был, наверное, самым ценным офицером северокорейского флота, добровольно предоставившим информацию силам ООН. В результате его допроса было получено заблаговременное предупреждение о наращивании сил торпедной флотилии Северной Кореи на восточном побережье полуострова. Ким Чунг Ук учился в военно-морской академии в Вонсане с июля 1947 г. по октябрь 1949 г., и по окончании академии ему было присвоено звание лейтенанта. С октября 1949 г. по апрель 1950 г. он проходил службу на ВМБ Вонсан в качестве офицера-артиллериста на минных тральщиках.

В апреле 1950 г. он получил звание капитан-лейтенанта и был назначен начальником штаба воинской части, оборонявшей Чиннампо. В ноябре 1950 г. он, опасаясь нападения войск ООН, распустил свою часть, был после этого схвачен сотрудниками безопасности северокорейского флота и доставлен для допроса в Аньдун, находившийся на контролируемой Советами территории Маньчжурии. Начальство Кима похлопотало о его освобождении, он был отпущен и вновь назначен в школу специальной подготовки северокорейского флота в Санг Сам Бонг, в которой он проучился до января 1951 г. После этого он был назначен начальником штаба отделения боевой подготовки военно-морского штаба в Тап Донг, а потом стал командиром отдельного батальона, оборонявшего Конвон. С августа 1951 г. по январь 1952 г. он помогал 17-й механизированной дивизии северных корейцев проводить оборонительные мероприятия на случай возможной выброски десанта сил ООН. В этот период Ким и принял решение сдаться в плен силам ООН вместе со своим батальоном. Его замыслы были вскрыты, он был арестован, но сумел бежать и добраться до Пхеньяна. Там он приобрел форму старшего сержанта и, «превратившись» в старшего сержанта Ким Чола из некоей вымышленной части, пристроился служить в северокорейских сухопутных войсках. С февраля по июнь 1952 г. он служил на пункте обмена военнопленными в Пхеньяне, выполняя обязанности снабженца и секретаря политкомиссара. 28 июля он перебрался на территорию, контролируемую силами ООН, и предложил свои услуги. Он говорил уверенно, обладал хорошей памятью и желанием говорить и выдал массу информации.

Военнопленные, которых допрашивали ранее, показывали, что северокорейские торпеды были старых типов, в качестве топлива использовали керосин, не имели головок самонаведения и взрывались только при контакте с целью. Северокорейские торпедные катера, базировавшиеся на Вонсан, относились к катерам советского производства тип «Г-5» и хорошо обслуживались. Ким, однако, сообщил о производимых в СССР магнитных торпедах немецкой конструкции, имевших скорость хода 60 узлов, которыми предполагалось вооружить северокорейские катера, которые должны были вскоре войти в боевой состав флота.

Ким Чунг Ук был в составе группы из тринадцати морских офицеров Северной Кореи, которых направляли в СССР на учебу. По возвращении они должны были стать командирами торпедных катеров во флотилии северокорейских торпедных катеров и командовать катерами советского производства, вооруженными магнитными торпедами. Другая группа морских офицеров, всего 100 человек, проходила обучение в Юцзине; по окончании обучения они также должны были получить торпедные катера с магнитными торпедами и воевать против морских сил ООН. Ким сказал, что обучение заканчивалось осенью 1952 г. и, по его мнению, после этого в тактике действий должно было появиться что-то новое. Несмотря на все опровержения Москвы, полученная от Кима информация четко вскрыла советскую вовлеченность в конфликт.

В ходе допросов Кима выяснилось, что советские торпеды поставлялись через Владивосток из Хабаровска. Кроме того, также стало известно, что еще до начала войны, в середине октября 1949 г., около тридцати курсантов-пятикурсников из ленинградской военно-морской академии приезжали в Корею, в Вонсан, и проходили там стажировку на магнитных торпедах. Советские торпедные катера были тихоходными, плоскодонными, более длинными, чем северокорейские катера, и окрашенными в более темный серый цвет, чем катера северных корейцев. Мины хранились «на холме позади углепогрузочной машины» и в деревушке Панггум-Ни. Мины доставлялись из Санг Сам Бона согласно потребностей выполняемой боевой задачи. Сообщение Кима о подготовке торпедных катеров было подтверждено позднее докладом одного из агентов об учениях торпедных катеров вблизи залива Унгги. Усиление действующей воинской части торпедных катеров на восточном побережье Кореи представляло серьезную угрозу для военных кораблей ООН, действовавших в этом районе, и выглядело логичным развитием военного флота Северной Кореи. Ким также рассказал о совместной работе военно-морских разведок Северной Кореи и Советского Союза. Он также дал информацию о гидрографическом пункте в Унгги, в котором работали около двадцати корейцев и несколько советских военных советников, которые занимались изучением военных кораблей ООН, судов различных типов, и оружия.

 Советская поддержка Северной Кореи и потенциальная угроза на море, о которой было рассказано выше, вынуждали командующего ВМС США на Дальнем Востоке держать под постоянным наблюдением пролив Лаперуза и район Владивостока. В декабре 1950 г. американской подводной лодке «Бесуго» была поставлена задача патрулирования в проливе Лаперуза, однако погодные условия в том районе оказались настолько плохи, что ведение разведки стало малоэффективным, и патрулирование подводными лодками было приостановлено на период зимних месяцев.

С четвертого апреля по шестое декабря 1951 г. сбор разведывательной информации подводными лодками в районе пролива Лаперуза осуществлялся непрерывно. Визуальная и фоторазведка давали много долгожданной информации о советских военных кораблях и маршрутах торговых судов.

Подводные лодки возобновили патрулирование пролива Лаперуза первого марта 1952 г. и завершили его десятого декабря; визуальная и фоторазведка судоходства осуществлялась в районах к востоку, северу и западу от Хоккайдо. Подводные лодки также докладывали в штаб командующего ВМС США на Дальнем Востоке о морской и воздушной деятельности СССР и коммунистического Китая. В декабре 1952 г. патрулирование с выполнением задач разведки вела в Южно-Китайском морс американская ПЛ «Скаббардфиш» («SS-397»). 22.01.1953 г. было возобновлено патрулирование пролива Лаперуза с целью обеспечения непрерывности наблюдения за судоходством и привития экипажам подводных лодок навыков действий в условиях холодной погоды; к патрулированию привлекалась только одна ПЛ «Ремора» («SS-487»). В период с февраля по июль 1953 г. с подводных лодок выполнялись ограниченные операции по высадке десантных и диверсионных групп. Прекращение боевых действий в Корее 27.07.1953 г. не внесло изменений в разведывательные операции подводных лодок.

Находившаяся в тот период на патрулировании ПЛ «Помфрит» («SS-391») оставалась в своем оперативном районе до августа, пока не была сменена другой ПЛ («Ронкуилл», «SS- 396»).

 С началом боевых действий в 1950 г. самую большую угрозу для Седьмого флота США и флотов их союзников могли представлять советские подводные силы на Тихом океане. В первые дни войны главком ВМС США в зоне Тихого океана определял общее количество советских подводных лодок, действовавших на Дальнем Востоке, цифрой в семьдесят восемь единиц, и считал их главной опасностью для сил ООН. Позднее отдел военной разведки главного штаба командования на Дальнем Востоке начал собирать данные об объектах, обеспечивавших деятельность советских лодок, и систематизировать информацию, полученную от возвращающихся из СССР домой бывших японских военнопленных. Как это ни удивительно, эти японские репатрианты дали 99% информации касательно объектов обеспечения деятельности советских подводных лодок на Тихом океане. На борту судов, которые везли их домой из СССР, бывшие пленные заполняли специальные бланки, которые затем обрабатывались опросными группами. Те лица, чьи бланки вызвали интерес и которые имели в основном технические специальности, подвергались последующему тщательному опросу. Результаты опросов относительно портов передавались затем для анализа в Союзнический отдел устных и письменных переводов. Те из бывших военнопленных, которые, как показалось из предварительных опросов, обладали важной информацией, вызывались на второе детальное собеседование, которое длилось примерно восемь часов.