Хотя, разумеется, не обошлось и без недовольных. Молотов, по словам С. Л. Берии, был страшно раздражен и обижен передачей проекта в ведение Л. П. Берии и считал это ловкой интригой «чекиста», обставившего его во время, когда урановое направление стало приоритетным и сулило в случае удачи приобретение большого политического веса. Что тут скажешь? Логику Молотова как невозможно опровергнуть, так и не подтвердишь. Правдой может быть любой вариант, но справедливости ради следует сказать, что Берия, очевидно, раньше увидел перспективу «бомбы» и «пекся» по этой тематике гораздо больше даже тогда, когда проект курировал Молотов.
После принятия дел по руководству проекта в задачи Берии входило прежде всего обеспечение всех колоссальных по объему работ различного рода ресурсами: людьми, строительной базой, исходным сырьем, необходимой инфраструктурой и тому подобным. Даже оппоненты Берии не оспаривают данного факта.
«На строительстве объектов новой отрасли Берия проявил невиданную энергию и мобильность. Он не уставал лично выбирать площадки для заводов, обследовать территорию будущих жилых поселков, контролировать строительства. Ему было легко решать все проблемы. Сталинский режим обеспечивал ему все». Это цитата из Антонова-Овсеенко, а этот автор, как известно, прошелся по персоне Берии, не стесняя себя в выражениях и оценках.
Правительство возложило на Специальный комитет помимо задач научного характера еще, и, быть может, это наиболее важно, задачи по созданию мощной сырьевой базы по добыче урана в СССР и организации, по существу, с нуля промышленности по его переработке, производству специального оборудования, а также строительству атомных энергетических установок.
Накопление достаточного количества урана как для проведения опытных исследований, так и собственно для создания оружейного плутония, было очень сложной трудностью. Проблемным было все, так как к началу интенсификации paбот в 1945 году собственных отечественных запасов было совершенно недостаточно, к тому же в СССР отсутствовали значительные запасы тяжелой воды, необходимые для проведения цепной реакции.
По словам того же Курчатова, советские физики не могли повторить эксперимента Хальбана – Коварского (возможность осуществления цепной реакции в системе «уран – тяжелая вода»), так как в стране было всего лишь 2–3 килограмма тяжелой воды в 1943 году.
Такая же проблема была и с добычей урана. В июне 1944 года, когда американцы вплотную подошли к созданию бомбы и уже реально представляли ее возможности, они совместно с англичанами учредили Объединенный трест развития. Смысл создания данного предприятия заключался:
1) в обеспечении американской атомной программы необходимым количеством урана;
2) в недопущении третьих стран (разумеется, главенствовал в этом списке СССР) к месторождениям этого химического элемента.
Так, согласно экспертной оценке, проведенной 3 декабря 1945 года и предоставленной министру обороны США Роберту Паттерсону, Объединенный трест, подписавший соглашение с Бельгией, Бразилией, Нидерландами и рядом других стран и компаний, контролировал 97 % мировой добычи урана и 65 % мировых поставок тория, также необходимого для получения урана-235. В этом же докладе указывается, что Советский Союз вряд ли сможет получить достаточное количество урана для собственного проекта из разработок в районе Яхимова, в Чехословакии, а иные месторождения вряд ли представляют собой практический интерес для данных целей.
Но наши американские и некоторые западноевропейские партнеры ошибались, столь пессимистично оценивая возможности СССР в данной области, к тому же подобного рода доклады свидетельствуют о невысоком уровне осведомленности на Западе об отечественной атомной программе того периода, что, кстати говоря, было нам только на руку.
В СССР же поиски урана велись самым активным образом и по разным направлениям. Экспедиция Антропова в Среднюю Азию достаточно хорошо описана, но в то же время добыча уранового сырья с отечественных месторождений совсем не являлась прерогативой; поскольку уран требовался немедленно и в больших количествах, то к его поиску опять же подключается разведотдел НКВД.
Еще в феврале 1945 года в руки советской разведки попали совершенно секретные немецкие документы, свидетельствовавшие о наличии значительных запасов урансодержащих руд в Болгарии, в районе Бухово.
На основании этой информации и после представления ее Берии на заседании ГКО было вынесено постановление от 27 января 1945 года за № 7408, которое адресовалось исключительно Берии и Молотову. Суть данного документа заключается в том, что НКВД в лице Берии поручалось организовать поиск, разведку и добычу урановых руд в Болгарии, а НКИДу в лице Молотова – обеспечить дипломатическое согласие с болгарским правительством и добиться разрешения на учреждение советско-болгарского закрытого акционерного общества с преобладанием советского уставного и оборотного капитала. Созданное после переговоров с Димитровым общество возглавил кадровый сотрудник разведки НКВД, горный инженер по образованию Щорс. В Чехословакии также работал бывший резидент в Италии Рогатнев, который курировал Судетское месторождение.
Американцы всячески пытались помешать советским разработкам и даже предпринимали попытку по ликвидации или похищению Щорса. Но добыча шла бесперебойно, и уже к концу 1945 года из Бухово поступало около 1500 тонны урансодержащих руд в неделю. Это было тем более важно, что в СССР полным ходом шло строительство первого атомного реактора. К тому же в 1945 г. на границе нашей и американской зон ответственности в Германии комиссией А. П. Завенягина было обнаружено около 100 тонн уранового концентрата, выработанного и складированного немцами. Эта находка была необыкновенным подспорьем, позволившим сэкономить 750 миллионов рублей в ценах 1944 года, но что еще важнее, уберечь время.
Оценки западных специалистов и специальных служб по количеству уранового сырья в СССР на тот момент были далеки от истины, а когда они спохватились, было уже поздно. Так, по оценкам ЦРУ, сделанным в 1950 году, советская атомная промышленность в 1946–1947 гг. получила от 70 до 110 тонн окиси урана, что, разумеется, было ниже необходимых норм, в то время как в действительности только из Бухово поступало примерно 1,5 тонны руды в месяц. А ведь в разработке находились и другие месторождения – в Польше, в СССР и так далее.
Наиболее продуктивно деятельность Берии проявилась в создании советской атомной промышленности. Разведка, сделавшая очень много для осуществления столь масштабного проекта в СССР в кратчайшие сроки, все-таки была второстепенна по отношению к науке. Разведка никогда не противопоставляла себя советским ученым, а лишь помогала им избежать тех неверных путей, на которые уже затратили время наши конкуренты – ученые на Западе, а соответственно, она помогала концентрироваться на правильном направлении и не терять времени, хотя по некоторым вопросам информация, добытая по нелегальным каналам, выходила по своей значимости и полезности за рамки, обозначенные выше. С этим, кстати, согласны как ученые, так и представители разведорганов.
Однако значимость роли Берии в качестве главного администратора создания атомной промышленности и научно-технической инфраструктуры исключительна. О его необыкновенной работоспособности, требовательности, жесткости и одновременно внимании к разного рода проблемам говорят практически все участники программы и не только они.
Очень иллюстративно звучат в этой связи такие слова из уст самих физиков: «Лаврентий Павлович брал на свои могучие плечи немалое число их (атомщиков) организационных и хозяйственных забот. После смерти Сталина в начале марта и ареста Берии в конце июня 1953 года атомщики воистину “осиротели”. На всех ответственных испытаниях Лаврентий Павлович, как правило, присутствовал, а тут нужно было провести первый взрыв только что созданной водородной бомбы, а начальника нет, и никаких указаний на сей счет не поступает. На полигоне собралось немало светлых голов: Курчатов, Сахаров, Харитон, Зельдович, от армии – министр Василевский, от Совмина – зампред Малышев, но что делать, никто не знал». Заметим, это слова самих физиков, причем сказанные уже после «устранения» Берии из советской истории.
Но все это будет несколько позднее, во время же создания Первого главного управления (ПГУ) при СНК Союза ССР, которое возглавлял бывший нарком боеприпасов генерал-полковник Ванников Б.Л., в СССР, разумеется, никаких специализированных предприятий не существовало. Исключение может составить только Завод № 12 в городе Электростали, с 1944 года занимавшийся выплавкой металлического урана. Поэтому ПГУ в августе – сентябре в спешном порядке начинают передаваться в подчинение стройки будущих ядерных центров и ряд других предприятий обеспечивающего характера. Так, в распоряжении у ПГУ оказались стройки Комбината № 817 (п/я Челябинск-40), основной задачей которого должно было стать получение радиохимическим способом плутония-239.
