Борттехник Ф. был поражен этой простой, но могучей математикой рынка. Правда, его смущало то, что он так беспринципно позволил отдать в чужие руки родную шапку, облитую киселем в столовой, опаленную печкой эскадрильского домика на приамурском аэродроме, прокеросиненную, сколько раз служившую ему подушкой… Он вдруг ощутил, что продал сестру свою меньшую, и ему стало стыдно. И даже страшно — вспомнились бабушкины замечания — «не махай шапкой — голова заболит» или «не бросай шапку где попало — голову забудешь». Уж не знак ли это, что здесь он и оставит свою глупую и жадную голову?
Чтобы отвлечься, он начал думать, как, вернувшись на базу, пойдет в «чекушку», где продавщица Люда по прозвищу Глобус продаст ему блок сигарет «Ява», бутылку вишневой «Донны», пачку печенья, коробку конфет и, наверное, банку крабов. А потом он пойдет в книжный магазин и купит там черный двухтомник Лорки, чтобы, закрывшись после обеда на борту, читать, лежа на скамейке, про луну над Кордовой, курить, стряхивая пепел в открытый иллюминатор и запивая «Донной»…»[89]
На глазах борттехника Ф. зимняя шапка, стоящая в военторге 11 рублей, сильно бэушная (то есть побывшая в употреблении), облитая киселем и прокеросиненная, превратилась в 50 драгоценных чеков. Как совершенно верно заметил капитан-старожил, теплая вещь зимой нужнее, чем джинсы «Монтана». Кто бы в тогдашнем Советском Союзе это понял? Несчастная ободранная шапка — и драгоценная «Монтана». Сколько же драматических историй из-за отсутствия этой самой вожделенной «Монтаны» у парня или девушки происходило в ту пору… И тут шапка как эквивалент «Монтаны».
Информация о необычайно высокой, с точки зрения советских людей, цене на офицерские зимние шапки в Афганистане достаточно часто встречается в воспоминаниях ветеранов, — «Дело в том, что такая обыкновенная, никому особо не нужная в Союзе офицерская шапка в Афганистане превращалась в весьма ценную вещь. На деньги, вырученные от ее продажи, можно было купить вполне приличные джинсы. Это обстоятельство объясняло многое, в частности тот факт, что с прилавков Военторгов Ташкента, Когана, Термеза, Чирчика напрочь исчез пылившийся на прилавках до тысяча девятьсот восьмидесятого года этот неходовой в южных регионах товар.
— Сколько их здесь? — произнес старлей Л. осипшим голосом — у него перехватило дыхание.
— А х… его знает, — честно признался старлей Б. -Когда мы их пи… то не считали. Почем штука здесь?
— Тысяча, — механически ответил старлей Л.
«Ну ты дурак, — ехидно отозвался внутренний голос. — Надо было девятьсот говорить».
— Отлично, нас устроит восемьсот за штуку, — обрадовался старлей Б.
Это был весьма щедрый подарок, целых двадцать процентов. Хотя ради справедливости следует отметить, что накануне эти двое не смогли сбыть это богатство на юге Афганистана и по шестьсот.
Пообещав заглянуть через пару недель, друзья убежали на вылет, а старлей Л. остался один на один с сокровищем. Пользуясь тем, что капитан А., забыв обо всем, резался с доктором в карамболь, а два других соседа были на вылете, старлей Л. заперся в комнате и пересчитал товар. Когда же он умножил полученное число на двести, то у него пошла кругом голова.
Да на эту сумму он сможет купить… Перед глазами проплыл целый ряд вещей, приобрести которые старлей и не мечтал.
Он быстро упаковал шапки обратно в сумку и принялся искать место, куда бы спрятать. Минут десять запихивал под кровать, но вздыбившейся куполом матрас показал бесполезность такого решения, и старлей те же десять минут доставал все это обратно.
Минут двадцать он носился с сумкой по комнате, как хомяк, которому посчастливилось умыкнуть из котомки пастуха кусок сыра, и отвергал одно за одним потайные места. Наконец нашел одно место, куда никто не заглядывал, доказательством чему служили вековые залежи мусора и толпы непуганых тараканов.
Запрятав богатство, старлей вышел на улицу и неожиданно обнаружил, что не в силах удалиться далеко от своей комнаты, а все проходящие мимо рожи выглядят крайне подозрительно.
Дня три старлей плохо спал, без крайней нужды не выходил на улицу, в столовой ел быстро, не ощущая вкуса пищи, а на вылетах мечтал только об одном — быстрее оказаться на аэродроме.
Наконец выпал полет на площадку Б. Утром старлей Л. поднялся раньше обычного и тихонько, чтобы никого не разбудить, достал свое богатство и понес его на вертолет. Внутренний голос велел ему как можно дольше держать эту операцию в тайне.
— Что это? — спросил бортовой техник, когда старлей стал запихивать свой баул в грузовую кабину.
— Да так, нехотя ответил тот, — передать просили.
Борттехника вполне устроило такое объяснение, да и стандартный брезент сумки не будил подозрения.
Когда на площадке старлей достал из вертолета свой баул, он сразу ощутил себя неловко от подозрительно любопытных взглядов товарищей — наверное, так смотрели сельские активисты на кулаков.
«Ничего, — утешал он себя, — минут через десять сдам все это оптом и свободен».
Старлей взвалил сумку на плечи и бодрым шагом заторопился впереди всех на рынок Автомат болтался на шее и больно бил по груди, но он не замечал этого. Гораздо больше беспокоили колючие взгляды товарищей в спину.
«А у богатства, оказывается, есть и отрицательные стороны, — подумал старлей. — Ничего, куплю с выручки две-три бутылки водки — и все наладится».
На рынке «шурави» с огромным баулом произвел на торговцев такое же впечатление, как раненая газель на стаю гиен. Его мигом окружили, стали хватать за руки, за одежду, и каждый пытался тащить к своему дукану. Но поскольку общая результирующая была равна нулю, то разрываемый на части, в буквальном смысле слова, старлей оставался стоять на месте. Он уже подумал дать очередь из автомата, как вдруг один из торговцев издал грозный крик — нет, это рыкнул лев, и хищники поменьше тут же послушно оставили свою жертву и отступили на пару шагов назад, но не уходили в надежде — а вдруг что-нибудь да обломится.
Спаситель старлея действительно походил на льва: высокий, упитанный торговец, с роскошной черной бородой. Он улыбнулся и жестом пригласил «шурави» в свой дукан.
Несказанно обрадованный старлей тут же воспользовался приглашением, выставил на прилавок и распахнул сумку.
Это была вторая ошибка… По тому, как алчно сверкнули глаза торговца, старлей понял: или он сдаст здесь весь свой товар, или живым отсюда не уйдет. Завистливый скулеж торговцев помельче рангом был тому подтверждением. Он вздохнул, внутренне собрался и приготовился к жестокой схватке под названием «торг».
Старлей торговался с яростностью и обреченностью бойца, защищающего плацдарм, бился за каждую афгани. Но ему явно недоставало в этих делах опыта, и он медленно, но верно сдавал позиции. Примерно через двадцать минут, когда «шурави» был прижат к «последнему рубежу» и уже подумывал отказаться от сделки, хитрый торговец неожиданно сделал «тактическое отступление», и они ударили по рукам. Правда, доля старлея уменьшилась раз в шесть от того, что он планировал.
Общая сумма все равно была огромной, старлей с ужасом думал, как не ошибиться в подсчете. Ведь торгашу ничего не стоило вывалить ему кучу денег мелкими купюрами, которые и пачками замучаешься считать, а уж по одной просто невозможно, и придется полагаться только на известную восточную честность.
Как ни удивительно, но дуканщик рассчитался крупными купюрами и только незначительную часть добавил мелочью. Старлей рассовал деньги по карманам, на мелочь тут же купил первые понравившиеся джинсы и покинул дукан.
Весь обратный путь с рынка, полет на базу капитан А. не разговаривал со старлеем, тот тоже хранил молчание. И только вечером, когда старлей, как планировал, купил водки и были выпиты первые рюмки, капитан А. решил начать разговор.
— Ты это в честь чего? — полюбопытствовал он о причине пиршества.
— Да вот друзья товар сдать попросили, а я еще и наварился немного, — уже ничего не скрывал старлей.
Известие, что его летчик-оператор не был собственником товара, пролилось бальзамом на душу капитана А. Он сразу оживился и уже заинтересованно спросил.
— А почем сдал?
Старлей назвал цифру.
— Ты чего, с ума сошел? Так дешево?! — возмутился капитан. — Надо было меня позвать, мы бы сейчас… — И капитан сделал жест в сторону стола, давая понять, что пиршество могло быть значительно богаче.
— Мы бы сейчас еще и должны остались, — в тон ему ответил старлей. — Забыл, как прошлый раз продавал свою шапку и портупею?
Капитан А только крякнул и молча разлил по стаканам.
— Ну, будем! — предложил тост старлей. — Нормально же все прошло, вон, джинсы купил и на пару бутылок еще хватило.
— Все равно в следующий раз бери меня, — примирительно сказал капитан.
