С учетом полученной от Щукина информации было обращено внимание на изучение Поздеева как возможного источника информации по объекту нашего оперативного интереса. Поздеев — потомственный дипломат, кандидат наук, добросовестный работник. В период пребывания в загранкомандировках зарекомендовал себя только с положительной стороны. По характеру человек общительный и открытый, с аналитическим складом ума. Хороший семьянин, обладает чувством юмора.
Руководством отдела было санкционировано установление с ним оперативного контакта, что также было поручено мне.
Контакт подтвердил наши надежды. Поздеев охотно пошел на него и подробно информировал меня по всем интересующим вопросам об обстановке в управлении и американском отделе, а также о его сотрудниках.
Во время одной из нескольких последующих встреч, характеризуя в числе других Огородника, Поздеев отметил:
«Если повнимательней присмотреться к Огороднику, то не может не обратить на себя внимание тот факт, что конкретно привлекает к работе мидовского чиновника. По складу характера ему больше импонируют образ жизни и работа чиновника научного учреждения или академического института, творческая работа, свободное расписание и посещение, чтение научной литературы. Он неодобрительно относится к бюрократической иерархии, ежедневному хождению на службу. Должностное положение — второй секретарь — это отнюдь не блестяще для его возраста и мало соответствует его честолюбию.
В то же время по возвращении из Колумбии ему предлагали хорошие места и должности в научном мире, в частности в Институте Латинской Америки АН СССР, где у него хорошие отношения с директором Вольским. Речь шла о том, чтобы дать ему сектор, что при наличии ученой степени обеспечивает хороший оклад и творческую самостоятельность.
Он же предпочел пойти в МИД, несмотря на очевидную разницу в окладе: там бы он получал примерно 320–350 рублей, тогда как у нас — 230–240.
Решение Огородника продиктовано каким-то расчетом».
И в этом Поздеев был, как показало время, весьма близок к истине.
В декабре 1975 года генерал-майор Вячеслав Ервандович Кеворков, вернувшись из очередной загранкомандировки, вызвал нас с М. И. Курышевым к себе и сказал, что рассмотрел представленный нами план по разработке Огородника. Он подчеркнул, что в деле есть целый ряд новых заслуживающих оперативного внимания обстоятельств, которые нуждаются в серьезном исследовании. В этой связи представляют интерес размышления Поздеева о том, почему Огородник избрал местом работы именно Министерство иностранных дел. Это любопытно.
Я ответил, что размышления Поздеева могут в какой-то степени подтвердить наши подозрения, но есть обстоятельства, которые высвечивают объект разработки совершенно в другом плане. Так, буквально вчера, как я уже докладывал Михаилу Ивановичу, Поздеев поведал мне одно интересное обстоятельство. В конце ноября он обратился к работавшему в ознакомительной комнате УпВМ Огороднику, который в то время замещал Кудашкину, с просьбой позволить ему ознакомиться с одной из шифротелеграмм, без которой он не смог бы составить срочного документа в инстанции (ЦК КПСС). Начальник, который должен был дать разрешение на это, отлучился на доклад к одному из заместителей министра. Поэтому он обратился к Огороднику напрямую, но тот ответил, что, несмотря на их добрые отношения, он вынужден ему отказать, сославшись на необходимость соблюдения инструкции по работе с секретными документами. Эта информация практически ложится на противоположную чашу весов. Огородник, пожалуй, выглядит как добросовестный работник, беспокоящийся о сохранении наших секретов.
Вячеслав Ервандович заметил, что это не должно нас расхолаживать, так как нельзя забывать, что все подозреваемые в процессе проверки отпали за отсутствием каких бы то ни было улик, а Огородник остался в центре этой спирали, и наш долг — самым тщательным образом разобраться. В противном случае надо будет все начинать сначала. Лично меня это очень огорчило, когда я представил себе, что на это снова уйдет около года напряженной работы. Необходимо отметить, что В. Е. Кеворков, несмотря на то что работа на «тайном канале» отнимала у него много времени, постоянно уделял внимание разработке Огородника и был в курсе всего происходящего.
Через несколько дней я доложил М. И. Курышеву, что, как мы с ним и договаривались, я повстречался с бывшим советником из посольства в Боготе Максимовым. Он сообщил, что в свое время искал по просьбе посла некоего колумбийского корреспондента из газеты «Тьемпо» Фернандеса Нуньеса, сообщившего в 1974 году о том, что один из старших дипломатов советского посольства якобы намеревается просить у местных властей политического убежища. Как развивались события дальше, ему неизвестно, поскольку посол к этому разговору больше не возвращался. Но он полагает, судя по заданному вопросу, что тот информировал о случившемся резидента КГБ в посольстве.
Характеризуя сотрудников посольства в Колумбии того периода, Максимов в числе других рассказал и об Огороднике. По его мнению, это человек, который превыше всего ставит свои личные интересы. За время пребывания в загранкомандировке завел многочисленные связи, которые больше содействовали его личным целям, чем служебным. С коллегами по работе дружеских отношений практически не поддерживал, к себе в гости никого не приглашал, а если и приглашал, то это сразу же вызывало вопрос: а что Огородник хотел бы получить от этого человека?
Был известен также факт, когда он взял десять песо с одного из сотрудников посольства за то, что подвез его заболевшую жену к врачу: «Все равно пришлось бы платить таксисту!».
Советник произвел на меня хорошее впечатление. Общителен, в меру разговорчив. Участник Великой Отечественной войны. Под Волховом получил тяжелое ранение и был демобилизован. Награжден орденом Отечественной войны II степени. После демобилизации поступил на учебу на тогдашний факультет международных отношений МГУ имени М. В. Ломоносова, а после его реорганизации окончил Московский государственный институт международных отношений. Много лет работал за границей, в частности на острове Шпицберген. Об этих краях мы с ним, конечно, побеседовали, так как в годы войны, участвуя в сопровождении караванов союзников, я бывал примерно в тех же местах.
Очень жаль, что этот замечательный человек несколько лет спустя умер от инфаркта в одной из африканских стран.
Михаил Иванович напомнил: я говорил ему, что в системе МИД или где-то еще работает некий Володя, с которым Огородник в прошлом учился в Нахимовском училище, — и попросил его установить, так как этот Володя может быть полезен хотя бы для его характеристики.
Еще через несколько дней я сообщил Михаилу Ивановичу Курышеву по телефону оперативной связи неожиданную и неприятную весть: скоропостижно скончалась Ольга Серова. Об этом я узнал от самого Огородника. Он рассказал, что неделю тому назад он заболел гриппом легочной формы, который свирепствовал в Москве. По всей вероятности, она заразилась от него, так как ежедневно навещала его. У Ольги поднялась высокая температура, она осталась у него на квартире и стала принимать лекарство в таблетках, которое было выписано ему врачом в поликлинике. Через пару дней ей стало хуже. По просьбе Ольги он позвонил ее отцу, главному врачу одной из городских больниц. Приехала «скорая помощь» и увезла ее. Спасти Ольгу, несмотря на принятые меры, не удалось, и через два дня она умерла. Судя по всему, Огородник в отчаянии. Похороны состоятся на Троекуровском кладбище — филиале Новодевичьего. После похорон Огородник обещал позвонить. Я выразил ему соболезнование.
Михаил Иванович был удивлен не меньше, чем я, нелепой смертью молодой женщины. Но тут же спросил, не нахожу ли я это несколько странным и что показало вскрытие. Я ответил, что вскрытие не проводилось, так как не разрешил отец, это в его власти. Почему? На это нашелся вполне правдоподобный ответ: видимо, боялся, что она была беременна, и не хотел себя еще больше травмировать.
Через три-четыре дня в присутствии Курышева я докладывал Кеворкову о результатах встречи с Огородником, который позвонил мне накануне. Мы беседовали с ним на конспиративной квартире.
Я рассказал, что вид у него был довольно удрученный: он, видимо, действительно переживает смерть Ольги. Похороны, как и намечалось, состоялись на Троекуровском кладбище. Рассказывая о подробностях. Огородник отметил, что счел своим долгом уже в гробу при прощании надеть на безымянный палец правой руки Ольги обручальное кольцо, которое заранее было приобретено для их предстоящей свадьбы. Выступая на поминках в родительском доме, он сказал, к немалому изумлению многих присутствующих, что в лице Ольги потерял горячо любимого им человека и гражданскую жену.
