Но пробыла она на новом месте всего три дня. Поняв, что она попала, что называется, из огня да в полымя, из сурового семейного режима в еще более мертвящую атмосферу монастыря, бедная девушка сбежала оттуда и приехала в Париж.
Известно, что ждет в этом городе соблазнов молоденькую и хорошенькую девушку без гроша в кармане, не приспособленную к труду прислуги… В лучшем случае такие барышни становятся, благодаря своей внешности, моделями для художников.
Марта так и сделала. Она стала позировать и в скором времени написала отцу письмо с уведомлением, что она открыла в себе большой талант художницы. Отец, особенно скептически отнесшийся к «высокому призванию» своей дочери, полетел в Париж. Но ее там уже не застал — ее квартира оказалась пустой. Марта уже давно с двумя знакомыми художниками, таскавшими ее действительно как модель с собой, путешествовала по всей Франции, и о существовании ее в живых отец узнавал лишь по цветным открыткам, получаемым им из разных городов страны.
Марте такая кочевая жизнь пришлась очень по вкусу, но однажды оба художника решили, что у их модели было одно опасное для их независимых характеров качество: она оказалась слишком привязчивой. Никто, раз сошедшийся с ней близко, не мог рассчитывать скоро от нее отвязаться, и, когда художники наконец с ней расстались, она очутилась в самом безвыходном положении: никто ее больше в качестве модели уже не пригласил.
Она бросилась туда–сюда в поисках работы, одно время была сиделкой в клинике доктора Рабиновича в Нейи, под Парижем, но в скором времени бросила и эту службу, между прочим, сообщив при этом отцу, что она теперь занята «изучением медицины», и затем стала без всякого дела посещать бары и кафе Парижа в поисках своей судьбы…
Однажды, после обеда, она сидела в одном кафе. Неожиданно к ее столику подошел и вежливо попросил разрешения присесть очень приличного вида господин с красивой, слегка седеющей шевелюрой. И седина эта очень шла к его загорелому лицу. Он, казалось, кого‑то ожидал и от скуки уткнулся в газету. Потом он отложил ее в сторону, и Марта Морейль просто из любопытства с ним заговорила.
Скоро между ними завязался очень оживленный разговор. Под влиянием участливого интереса, проявленного незнакомцем к ее судьбе и вызванного, в свою очередь, ее, видимо, подавленным состоянием духа, причиной которого были стесненные материальные условия, Марта поведала ему всю свою жизнь и прибавила, что теперь решительно не знает, что ей делать, где и какую работу искать.
Пожилой господин оказался сторонником нравственных взглядов на жизнь и высказал твердое убеждение, что решительно каждый человек должен прежде всего деятельность свою согласовать со своим призванием, если хочет, чтобы труд его был радостным и успешным.
— Какое же ваше призвание, к чему вы чувствуете особое влечение? — спросил он, в конце концов, свою хорошенькую собеседницу.
Марта, не задумываясь долго, ответила, что склонна, скорее всего, стать большой художницей или артисткой и что именно к этому она чувствует призвание и, кажется, некоторые способности. Пожилой господин выразил пожелание помочь ей и назначил ей свидание на другой день в том же кафе. Когда они вновь встретились, он сделал ей предложение… начать полеты с парашютом. В 1920 году на подобного рода полеты смотрели еще как на дело очень рискованное, и посвящавшие себя им зарабатывали хорошие деньги.
Марте было все равно, и она согласилась. И вскоре пожилой господин, видимо, очень состоятельный, стал посвящать ей все свое свободное время. Он стал посещать с ней самые дорогие рестораны, которые до сего времени девушка знала лишь по вывескам и витринам. В продолжительных беседах новый знакомый заверил Марту, что предстоящее занятие позволит ей заработать так, что впоследствии она станет вполне обеспеченной на всю жизнь.
Марта поинтересовалась, почему ее ожидают такие блестящие перспективы, и узнала, что ее новый друг, человек с разносторонними способностями и специальностями, очень интересуется численностью французских военных аэропланов, номерами и составом эскадрилий, протяжением и окрестностями военных аэродромов и в особенности станциями беспроволочного телеграфа, получающими сообщения с находящихся в воздухе аэропланов. Уговорить Марту попытаться собрать эти сведения и помочь своему щедрому другу не представляло большого труда.
Так она стала своего рода «артисткой–эквилибристкой», получила из Англии великолепный, прочный парашют и в один прекрасный день начала свои полеты с высоты.
Для этого был нанят частный аэроплан. Марта с замиранием сердца села в него. Летчик кружил над местом спуска, по крайней мере, полчаса, пока девушка справилась с одолевавшим ее страхом. Наконец она спрыгнула, парашют развернулся, и она благополучно приземлилась под бурные овации собравшейся толпы зрителей.
В течение следующей недели ей пришлось так прыгать с аэроплана двенадцать раз, и тогда, следуя своей неизменной привычке, она опять послала своим родителям открытку с уведомлением, что стала теперь «летчицей».
Черед неделю друг и покровитель Марты, так и не сообщивший ей своего имени, предложил девушке заглянуть в магазин радиотоваров, находившийся на улице Сюрень, вблизи собора Маделэн.
Утром следующего дня, зайдя в магазин, Марта застала там кроме своего старого друга еще двух незнакомых мужчин. Как выяснилось впоследствии, все трое были англичанами. Так друг Марты именовался Вильямом Фишером и являлся агентом английской разведки. Резидентом и руководителем дела был некто Генри Литер, выдававший себя за инженера, а на самом деле офицер действительной службы английских войск. Третьим был Оливье Филиппе, тоже английский унтер–офицер. Литер был директором дела, Филиппе, — бухгалтером, Вильям Фишер — упаковщиком. Это различие в социальном положении всех трех лиц не мешало всем им одеваться с иголочки и быть друг с другом на самой короткой ноге.
За завтраком Марту попотчевали превосходным вином и провели беседу, за которой коротко и определенно, чисто по–английски, объяснили, что она, пользуясь своим реноме бесстрашной эквилибристки–парашютистки, должна побывать на всех французских аэродромах и основательно с ними ознакомиться. За это ей предложили 1200 франков в месяц содержания и уплату всех ее расходов, как путевых, так и случайных. Ей вручили два великолепных фотографических аппарата и тотчас же экзаменовали в умении обращаться с ними. Экзамен она выдержала блестяще, к великому удовольствию своих новых шефов.
И уже через пару дней Марта приступила к активной работе агента.
Для выяснения тайн французской военной аэронавтики Марта не раз обращалась к давно проверенному средству, популярному не только у женщин–агенток, — постели. Она легко сходилась с мужчинами и стала близкой подругой нескольких летчиков. Иногда она ночевала у них и крала технические книги, служебные приказы и разные бумаги, словом, все, что попадалось под руки и что, по ее мнению, относилось к тайнам военно–авиационной деятельности. Материалы эти она тотчас же приносила в магазин, за что ее осыпали деньгами.
В Назэре французская авиация испытывала в то время новый гидроплан. Марта Морейль отправилась туда и сфотографировала все, что было можно. Потом ее послали в Бордо осмотреть склады бензина и масла. На одном авиационном празднике она опять спускалась на парашюте и во время взлета на аэроплане, за спиною ничего не подозревавшего пилота, занималась фотографированием гавани тамошней военной авиации. То же самое, непосредственно друг за другом, делала она и в Циери, Гиере и Сен–Рафаэле. Снимки она скрывала в двойной подкладке своего манто. Чтобы не возбуждать подозрений, свою парижскую квартиру она оставила и все время разъезжала по пансионам небольших курортов Средиземного побережья, там же получая директивы от своих шефов из «радиоторговли».
Вскоре поручения ей стал давать уже сам директор Литер. Он посылал ей письма, представлявшие собой лишь листы чистой бумаги: после обработки их известным химическим веществом проступал текст написанного. Это химическое вещество долго было неизвестно французской разведке, в руки которой попадали некоторые их этих писем, так что она не могла ознакомиться с их содержанием.
Марта жила на французской Ривьере, когда вдруг получила подробное письмо с уведомлением своих шефов, что, по всей видимости, их стали подозревать в чем‑то и установили слежку. Они предупреждали, что под подозрением, по всей вероятности, может оказаться и она. Ей советовали во что бы то ни стало бежать из Ривьеры.
Марта решила, что все‑таки еще успеет через Париж уехать в Кале, а оттуда в Англию, но для этого ей надо было непременно увидеться с Литером: денег у нее едва хватало на билет до Парижа.
