и лояльными коммунистами, вышли из партии.
Только когда Гитлер вторгся в Россию, коммунистическое подполье в Германии ожило и стало получать поддержку извне. Коммунистические лидеры, уехавшие в Россию, организовали определенное содействие своим товарищам в Германии, а после Сталинграда создали в Москве Комитет «Свободная Германия». Некоторые из них, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и Эдвин Гёрнле, сразу же после капитуляции Германии вернулись в советскую оккупационную зону. Двое других: Гейнц Нейман и Эрнст Реммеле — когда-то видные депутаты рейхстага — не согласились со своими московскими хозяевами, и больше о них никто не слышал [15].
Во время войны деятельность коммунистов в Германии заключалась в основном во ввозе в страну, печати и распространении пропагандистских материалов. Их подсовывали под двери, раскладывали по почтовым ящикам, закладывали в воздушные шары, которые взрывались в воздухе. Все эти действия имели весьма ограниченный масштаб. Ближе к концу войны коммунисты устраивали диверсии в портах и на транспорте и саботаж на заводах. Они подталкивали к восстанию оказавшихся в Германии иностранных рабочих. Иностранные рабочие участвовали во многих заговорах, раскрытых гестапо ближе к концу войны, среди которых известна, как минимум, одна попытка организовать широкомасштабное вооруженное восстание, получившая название Europaische Aktion.
Мне не известно о каких-либо коммунистических заговорах с целью убийства Гитлера, но среди казненных за участие в заговоре 20 июля было несколько коммунистов. Правда, ближе к концу войны это обвинение предъявлялось едва ли не каждому из тех, от кого нацисты хотели избавиться. То, что коммунисты не пытались устраивать покушения на нацистских главарей, можно отчасти объяснить марксистским запретом на «индивидуальный террор», отчасти недостаточными ресурсами, имевшимися в их распоряжении до тех пор, пока они не объединились с другими антинацистскими группами.
Однако в 1943 году имел место один интересный заговор под названием «Красная капелла», который изначально имел антинацистскую политическую направленность, но затем превратился в организацию по сбору разведданных для Красной армии.
Идейным вдохновителем «Красной капеллы» был лейтенант Харро Шульце-Бойзен, участвовавший в политической деятельности с 1932 года, когда он сформировал маленькую политическую партию под названием Gegner («Оппозиция»). Поначалу он выступал в качестве оппозиции и нацистам, и коммунистам. Первых он считал слишком буржуазными, вторых — слишком бюрократичными. Его политическое кредо строилось вокруг идеи, что нет ни правых, ни левых, что политические партии располагаются не на прямой линии, а на не полностью замкнутом круге. Естественно, что коммунисты и нацисты располагались на разомкнутых концах этого круга. Свою партию Шульце-Бойзен создал с расчетом, что она заполнит брешь между этими концами и замкнет круг. Харро был светловолосым нордическим молодым человеком — типичным продуктом германского молодежного движения. Одетый в неизменный черный свитер, он крутился вокруг революционеров, сюрреалистов и прочих представителей «потерянного поколения». В начале карьеры у него возникли проблемы с нацистами, и только протекция в высших кругах (его отец был адмиралом, мать — приятельницей Геринга) спасла Шульце-Бойзена. В конце концов мать, воспользовавшись знакомством с Герингом, подыскала ему место в министерстве авиации.
Русские увидели возможность использовать его в своих интересах, и, после того как Гитлер напал на СССР, Шульце-Бойзен стал одним из их ценных агентов в Германии. У него были связи не только в министерстве авиации, но и в министерстве иностранных дел (через некоего Дольфа фон Шелиха) и в других серьезных ведомствах через советника правительства Отто Харнака [16]. Последний тесно сотрудничал с советским посольством во время заключения пакта Сталина с Гитлером и получил от русских инструкции, радиоаппаратуру и секретные коды. «Красная капелла» закончила свое существование, когда один из русских агентов, заброшенный в Германию на парашюте, продался гестапо. Семьдесят восемь ее членов были казнены. «В Европе становится обычаем, что духовные семена должны быть пропитаны кровью», — написал родителям Шульце-Бойзен прямо перед своей казнью. Посмертно он был признан героем в русской зоне Берлина, и пьеса о «Красной капелле», написанная одним из ее выживших членов Гюнтером Вайзенборном, пользовалась определенным успехом.
Во время войны периодически предпринимались шаги по координации действий коммунистов с другими левыми партиями. В некоторых местах этого удавалось добиться, но на общенациональном уровне они не привели к успеху. Точно так же, как коммунисты проникали в гестапо, гестапо внедряло своих людей в коммунистическое подполье, и в ряде случаев подпольные группы социалистов, после того как вступили в контакт с коммунистами, были раскрыты. Вместе с тем коммунисты не горели желанием сотрудничать. Когда их попытались привлечь к заговору с целью убийства Гитлера, они отнеслись к этому скептически, поскольку в заговоре участвовали генералы и консерваторы. Их скепсис усилился после событий в Италии, которые привели к падению Муссолини, поскольку они считали Бадольо не меньшим реакционером, чем фашисты.
Социал-демократы отправили своих самых выдающихся лидеров в эмиграцию вскоре после того, как Гитлер стал канцлером. Среди них были Рудольф Брейтшейд и Рудольф Гильфердинг. В мою бытность в Берлине в 1920 году я хорошо знал их как двух ведущих деятелей левого крыла социал-демократической партии первых дней Веймарской республики. В 1941 году они оба были арестованы на юге Франции и выданы гестапо вишистскими властями. Гильфердинг покончил с собой в камере в Париже. Брейтшейд умер в Бухенвальде.
Другим выдающимся лидером социалистов, оказавшимся в изгнании, был Вильгельм Хёгнер. Уроженец Баварии, бывший депутат рехстага и баварского ландтага, он входил в состав комиссии ландтага, написавшей резкий доклад по поводу гитлеровского «пивного путча» 1923 года, и в то время помог отправить Гитлера в тюрьму. Хёгнеру посчастливилось избежать мести Гитлера и в 1933-м уехать сначала в Австрию, а затем в Швейцарию, где он стал одним из лидеров немецкого социал-демократического подполья в изгнании. Он неизменно помогал мне устанавливать контакты с представителями немецких левых в Швейцарии. Как только наши войска заняли Баварию, он вернулся туда и возглавил баварское правительство.
Этим и другим социалистам, находившимся в изгнании, удалось еще до того, как началась война, организовать извне поддержку той работе в Германии, которую доверили лидерам столь же надежным, но менее заметным и делавшим вид, что они порвали все связи со Вторым (социалистическим) интернационалом. Мудрость такой тактики подтвердилась, когда Гитлер объявил партию вне закона и потребовалось наладить работу в подполье. За 85 лет своего существования социал-демократическая партия уже имела такой опыт — Бисмарк запретил ее на одиннадцать лет — и насчитывала большое число дисциплинированных членов, подготовленных для создания подпольных ячеек по всей стране.
Летом 1933 года исполнительный комитет партии в изгнании, находившийся в Праге, организовал СОПАДЕ (SOPADE) — правление Социал-демократической партии Германии в эмиграции и сеть так называемых «заграничных секретариатов», которые из
