Не знаю, что далее в судьбе пленника сыграло свою роль — желание лидеров мятежного движения использовать его в пропагандистских целях или «веселый и доброжелательный» нрав конкретного полевого командира, но он был принят в племя, вторично присягнув на верность. Условия для этого просты — стать единоверцем с новыми товарищами. Так, сменив команду, вновь нареченный воевал несколько лет. Деваться теперь ему было некуда, и все тяготы своей новой службы он переносил смиренно!
В мае 1986 года в ходе очередной операции в зеленой зоне Кандагара силами 70-й отдельной мотострелковой бригады было захвачено в плен несколько десятков боевиков. В их числе оказался родной брат одного из полевых командиров провинции. Желая выкупить его, «авторитет» сделал предложение, с которым командование шурави согласилось, не торгуясь: «Отдайте брата, у меня есть ваш!»
Кандагарскому батальону спецназа поставлена задача без промедления спланировать и провести операцию по обмену. Начальник разведки 173-го отряда старший лейтенант Кривенко, оценив поручение, опасаясь потерять темп, поспешно формирует группу захвата и возглавляет ее. Отобранные им бойцы — самые подготовленные к такого рода специфичной акции — физической силой способны подавить сопротивление объекта, ударом нокаутировать и быстро переместить его на несколько десятков метров. При этом действовать им придется одним бортом, без поддержки остальных разведчиков. Таковы условия сделки: по одной машине с каждой стороны; место обмена — мост на бетонке возле въезда в кандагарскую «зеленку».
Пленные бандитыГоловин выслужил в банде место водителя. Майским вечером, выполняя указание командира, он очередной раз знакомым маршрутом ведет свой пикап, пробираясь от кишлака к кишлаку по зеленой зоне. Узкими дорожками, между огородов, проселком пересекая небольшие поля, минуя мандехи и неглубокие каналы, автомобиль следует в деревню, примыкающую к трассе Кандагар — Чаман. Дехкане[30] давно ее покинули, не выдержав постоянных боевых действий на своей территории. Регулярное использование стен домов моджахедами для засады на технику врагов и ответные обстрелы строений советскими бойцами вытеснили мирную жизнь из придорожных селений. Через пятьдесят метров грунтовка утыкается в бетонку, впереди по трассе — мост через овраг. Пикап находит укрытие в развалинах домовладения за уцелевшим куском высокого глиняного дувала. Смеркается, следует команда: «Вперед!»
Покидая свое укрытие, полноприводный «Симург» выскакивает из-под низко свисающих крон деревьев, взбирается на насыпь и, проехав несколько десятков метров, останавливается на обочине у моста. Внутри более десятка боевиков — личная охрана командира. Воевать их ремесло уже много лет. Вдруг на противоположной стороне, поднимая тучу пыли, на насыпь выбирается тяжелая машина. Что это? Из песчаного облака вырастает силуэт бронетранспортера. Головин кидает перепутанный взгляд на своих товарищей, но в их лицах нет и тени ужаса от неожиданной встречи с противником.
В Кандагаре, женщины ВостокаОн сразу понял все! Вцепился в руль. Отчаянно завопил на пушту скороговоркой, прося пощадить. Получив сильный удар прикладом автомата в голову, потерял способность защищаться, заскулил от бессилия. Контуженный, причитая и умоляя своих не отдавать его, под руки был вытащен «братьями по вере» на середину моста. Здесь спецназовцы толкнули им навстречу родственника высокопоставленного «духа» и подхватили предателя. Придя в себя, в метре от армейского бронетранспортера он истерично взвыл и, собрав остаток сил, решил дать бой. Но удерживающие с двух сторон и влекущие в распахнутый боковой люк две пары мощных рук рывком растянули его и со всего маху размазали о борт. От удара о «броню» Головин потерял сознание. Очнулся лежа на животе в проходе десантного отделения с крепко связанными за спиной руками, ноги так же стянуты веревкой и подтянуты к рукам. На глазах повязка, во рту кляп из его же тюбетейки, сверху тело в металлическое дно вдавливают подошвы кроссовок разведчиков.
На территории Кандагарского гарнизона он будет передан сотрудникам особого отдела, начнет давать подробные показания. Рассказывая о своем участии в боевых действиях, сдавая информацию о банде и о нравах, царящих в ней, упорно будет доказывать, что в нас не стрелял, ссылаясь на то, что был простым водителем. Новостей в оперативную обстановку его рассказ не добавил, а вот о внутреннем устройстве своей банды открыл интересные подробности.
Живут боевики обособленно, кочуя между кишлаками, подконтрольными своей партии. Регулярно несут вахту на постах в горах, севернее города. Объединяясь с другими группами, постоянно выходят в центр Кандагара для проведения засад. Командир имеет неограниченную власть, устанавливает законы и волен вершить суд над любым подчиненным. Также, кого захочет, использует для своих плотских утех, ему никто не смеет отказать. Далее, остальные члены стаи вольны творить то же самое с более слабыми. В драках за обладание телом под страхом смерти запрещено применять оружие. На прямой вопрос, каково было его социальное положение, Головин поведал, что физическая сила позволяла ему обслуживать только командира.
Начальник особого отдела 173-го отдельного отряда майор Ковтун, командир отдельного отряда капитан Бохан во время налета Через пару месяцев после сдачи от него стали требовать знания наизусть нескольких молитв. За ошибки нещадно избивали. Это заставляло напряженно зубрить текст на арабском языке.
Все эти детали быта противника поведал нам начальник особого отдела батальона майор Ковтун. Особист целенаправленно обходил с докладом все подразделения отряда. При этом «промывал нам мозги» четко, ничего не тая и не скрывая, называл все своими именами, воздействуя на наше сознание яркими подробностями. За все время службы подобной профилактики от него я не припомню.
— Так что, ребята, плен страшен не тем, что стал изменником Родины, — четко выговаривал майор, обращаясь к притихшему личному составу, подводя итоги в заключение беседы в роте минирования, — а тем, что вас там будут «иметь» все подряд!
Такой вот действенный педагогический прием офицера.
На следующие сутки после спецоперации батальон поднят по тревоге, но без оружия собран на плацу, большом пыльном пустыре. Выстроились не по фронту, а в форме буквы «П». Присутствуют даже наряды по роте. По центральной аллее батальона, вдоль первой линии палаток, в сопровождении четырех офицеров особого отдела и военной прокуратуры двое автоматчиков конвоируют перебежчика, выводят в центр строя.
Он стоит перед нами, среднего роста, коренастый, руки с большими кистями. Голову держит прямо, смотрит поверх наших голов, взгляд отрешенный. Его вот уже полдня водят по подразделениям 70-й отдельной мотострелковой бригады, и это не первое для него испытание. Следует команда: «Сомкнись!»
Разведчики мгновенно стиснули плотное каре в нескольких метрах вокруг него. Две сотни тел настолько едины в своем порыве, в движении столько ненависти, что он вздрогнул первый раз. До него несколько метров, я вижу все элементы его одежды, заглядываю в его черное лицо. Оно уже, как у местных, прокоптилось высокогорьем и приобрело грязно-коричневый землянистый оттенок. Голова не покрыта, слабые волосы рыжего цвета давно не стрижены, сбились в засаленные кольца, с висков опускаются в жидкую лохматую бороду с проплешинами на скулах. Одежда традиционна для этих мест: длинная узкая хлопковая рубаха серого цвета, такого же цвета широкие, но короткие, до щиколоток, штаны. На ногах кожаные сандалии с закрытыми носами, пятки голые.
ГоловинСтранное ощущение: эта обветренная, темная, в лоскутах бороды «морда» все равно осталась смоленской. Но и за своего принять не могу, признаки мимикрии налицо. Как, на каком языке он будет говорить?
— Вопросы! — негромко командует контрразведчик.
В глазах Головина появляется тревога, он опускает их в землю.
— В наших стрелял?
— Нет, я был водитель, — правильно подбирая слова, с легким акцентом, смягчая согласные, следует ответ.
Взгляд вновь опускает вниз.
— Скажи мне, — громко обращается к нему боец 2-й роты, — правда, что тебя в банде в задницу драли?
Головин резко поднимает голову, все взгляды устремлены на него. Его глаза округляются от гнева, как перед дракой, плечи подаются вверх, кулаки сжимаются. Но в ту же секунду, осознав, что малейшее движение, один звук, и его казнят, линчуют прямо здесь, разорвут голыми руками, поспешно опускает голову. Офицеры также улавливают эту волну ненависти, реально понимают, что не смогут остановить нас. В глазах капитана я вижу испуг и растерянность.
