ВРК арестовал Пуришкевича и ряд его сообщников, принимавших, как выяснилось, активное участие в мятеже юнкеров 29 октября. При обыске у заговорщиков было изъято много оружия, в том числе пулемет, список членов организации, банка с цианистым калием, много подложных документов и других материалов, уличавших арестованных в контрреволюционных действиях. Среди отобранных бумаг имелось письмо Пуришкевича и барона Болэ к генералу Каледину, в котором мятежный донской генерал подробно информировался о работе «Русского собрания» по формированию из офицеров и юнкеров ударных отрядов и подготовке вооруженного восстания в Петрограде.
Следствие по делу Пуришкевича показало, что «Русское собрание» ставило своей целью свержение Советской власти и восстановление монархии. Характерно, что монархические цели организации, по указанию Пуришкевича, тщательно скрывались. Объяснение этой тактики дал в своих показаниях прапорщик Зелинский. Он признал, что заговорщики отдавали себе отчет в том, что монархисты абсолютно не пользуются популярностью и что без эсеров и меньшевиков их потуги обречены на провал.
Таким образом, даже такой твердолобый монархист, как Пуришкевич, и тот понимал, что организовать более или менее серьезное движение против Советской власти можно только путем обмана. Пуришкевич правильно увидел в эсерах и меньшевиках своих сообщников, но он серьезно просчитался в оценке их влияния на массы. В ходе Великой Октябрьской социалистической революции эсеры и меньшевики окончательно разоблачили себя как агенты буржуазии. Не могли выручить их и псевдодемократические лозунги.
Несмотря на доказанность контрреволюционного заговора, приговор суда был крайне мягок. Пуришкевич был приговорен к четырем годам лишения свободы с освобождением условно через один год. Наказание остальных заговорщиков было еще более мягким.
Приговор по делу Пуришкевича не являлся исключением. Советская власть в первые дни революции проявляла исключительную терпимость к своим противникам. И лишь ярая борьба буржуазии и помещиков против рабоче-крестьянской власти заставила пролетарское государство применять репрессивные меры в отношении контрреволюционеров.
10 ноября Совет Народных Комиссаров предложил ВРК решительно усилить борьбу со спекуляцией, сокрытием запасов продовольствия и товаров, злостной задержкой грузов, мародерством. В тот же день ВРК принял обращение «ко всем честным гражданам», в котором сообщал, что хищники, мародеры, спекулянты объявляются врагами народа[15].
ВРК призывал широкие трудящиеся массы к активной поддержке мероприятий по борьбе с преступниками, усугублявшими хозяйственную разруху в стране. «Борьба с этим злом, — писал ВРК, — дело всех честных людей. Военно-революционный комитет ждет поддержки от тех, кому дороги интересы народа. В преследовании спекулянтов, мародеров Военно-революционный комитет будет беспощаден»[16].
Серьезное значение в борьбе за революционный порядок имели мероприятия ВРК против анархии, хулиганства, пьяных погромов.
Во второй половине ноября 1917 г. буржуазия спровоцировала погром винных складов Зимнего дворца. ВРК вызвал к Дворцовой площади красногвардейские отряды Городского и Рождественского районов, солдат Павловского и Преображенского полков, отряды моряков Балтфлота. Бывший красногвардеец Μ. Н. Моисеев рассказывает в своих воспоминаниях: «Ворвавшись в погреба, погромщики выбивали прикладами деревянные пробки бочек или протыкали их штыками. Вино заливало помещение. Погромщики захлебывались и тонули в вине. Утопленников вытаскивали из подвалов и укладывали в ряд на дворцовом дворе. Трупов было много»[17].
Военно-революционный комитет приказал замуровать все подвалы Зимнего дворца и поручил их охрану надежным матросам. ВРК распорядился «немедленно арестовывать всех пьяных и лиц, про которых имеется основание полагать, что они участвовали в хищении вин из винного склада Зимнего дворца и прочих других складов», и немедленно судить их [18].
19 ноября 1917 г. Совет Народных Комиссаров принял решение о мерах борьбы с саботажем в министерствах. В нем говорилось: «Рекомендовать комиссарам детально изучить сметы по своим министерствам. Если выяснится, что служащие министерств получили свое жалованье по 1-ое января 1918 г., то принять самые энергичные революционные меры для возвращения этих денег обратно по ведомствам. Перед арестами и преданием революционному суду не останавливаться. Предложить служащим, получившим жалованье вперед, или:
1) работать, подчиняясь власти правительства, или
2) вернуть деньги.
В случае отказа судить их как за воровство народного имущества»[19].
Исходя из этого указания правительства, Военно-революционный комитет объявил, что лица, оставившие службу в правительственных и общественных учреждениях или уволенные оттуда за саботаж и неявку в срок к занятиям и получившие при этом свое жалованье вперед за непрослуженное время, должны не позже 27 ноября возвратить деньги в те учреждения, где они служили. «В случае неисполнения сего, — говорилось в объявлении, — эти лица будут привлечены к ответственности за расхищение имущества казны и преданы военно-революционному суду»[20].
Решительные меры Военно-революционного комитета, примененные им по отношению к верхушке саботажников, разъяснительная работа среди служащих, чистка учреждений от всех антисоветских элементов привели к тому, что саботаж как организованное сопротивление Советской власти был сломлен.
Целые группы саботажников обращались к Советскому правительству с просьбой принять их на службу. Верхушка саботажников обратилась с ходатайством начать переговоры об условиях прекращения саботажа. 31 января (13 февраля) Совет Народных Комиссаров принял по докладу Я. М. Свердлова следующую резолюцию: «Никаких переговоров с саботажниками не вести. Отдельным комиссарам предоставляется право принимать на работу, как отдельных лиц. тех саботажников, которые вполне подчинились Советской власти, и, поддерживая ее, необходимы для работ в соответствующих ведомствах»[21].
Защитниками саботажников выступили Рязанов и Карелин[22]. На заседании Совнаркома 15 февраля 1918 г. Карелин выступил с ходатайством дать возможность Рязанову сделать доклад Совету Народных Комиссаров об отношении к саботажникам. Совнарком отклонил предложение ходатая саботажников. В решении Совнаркома по этому вопросу записано: «Ни в какие переговоры с саботажниками, даже через Рязанова, не вступать и его предложение (сделать доклад СНК) отклонить»[23].
Подводя итоги борьбы с саботажем, Ленин в марте 1918 г. писал: «…теперь мы саботаж сломили. «Красногвардейская» атака на капитал была успешна, была победоносна, ибо мы победили и военное сопротивление капитала и саботажническое сопротивление капитала»[24].
Так были достигнуты первые успехи в борьбе с контрреволюцией и саботажем. В ходе этой борьбы большевистская партия и Советская власть получили большой организационный опыт в деле создания органов власти пролетарского государства.
По мере строительства и укрепления новых органов власти функции Военно-революционного комитета сужались. К середине ноября 1917 г. начали оформляться отделы ВЦИК, развернул работу Совнарком, организационно укрепились комиссариаты. В этих условиях существование ВРК с его отделами приводило к параллелизму в работе. Поэтому уже 9 ноября Военно-революционный комитет принял решение об организации совместной работы комиссий ВРК и ВЦИК. Но оставалась еще одна важнейшая задача — борьба с контрреволюцией, которой по-прежнему занимался Военно-революционный комитет. 21 ноября, заслушав доклад Ф. Э. Дзержинского, ВРК пришел к выводу о необходимости организации в его составе комиссии по борьбе с контрреволюцией. Такая комиссия была создана в составе тт. Флеровского, Благонравова, Галкина и других[25]. Возглавлял ее Ф. Э. Дзержинский. В связи с ликвидацией ВРК, объявленной 5 декабря 1917 г., Совет Народных Комиссаров принял решение о передаче дел отделов ВРК в соответствующие отделы ВЦИК. Экстренными мерами по борьбе с контрреволюцией должна была временно ведать ликвидационная комиссия. Однако обстановка в стране становилась в те дни все более напряженной. Контрреволюция значительно активизировала свою подрывную деятельность. Вопрос о создании специального органа, достаточно гибкого, оперативного и четко организованного для выполнения ответственной работы по охране государственной безопасности Советской страны встал с особой остротой. Впоследствии, анализируя этот период, ЦК РКП (б) писал: «Необходимость особого органа беспощадной расправы признавалась всей нашей партией сверху донизу»[26]. Совет Народных Комиссаров, заслушав 6 декабря сообщение о возможности забастовки служащих правительственных учреждений, постановил:
