— У меня руки до него не доходят. Но я до него доберусь.
В семье Петров жил скверно, вечно ссорясь со своей женой. У них были дочь и сын. Моя жена неоднократно была свидетельницей этих ссор.
После бурной сцены с Петровым я написал заместителю наркома Обручникову письмо с просьбой перевести меня в какую-либо другую область или освобождающуюся от оккупации республику. Свою просьбу я аргументировал несработанностью с Петровым, не указывая на его отношение к работе и компрометирующее поведение, так как всю жизнь не любил сплетен и тем более доносов. Оказывается, я это очень правильно сделал, так как Обручников и Петров были близкими друзьями и даже в Москве имели совместную интимную компанию. Мне стало известно об этом значительно позже. Вот почему приехавший в Куйбышев начальником УКГБ Огольцов получил отказ о назначении меня заместителем в УКГБ. А он об этом возбуждал перед Обручниковым официальное ходатайство. Петров тогда меня не отдал.
В январе я был вызван в Москву, где Обручников, не ссылаясь на мое заявление, предложил мне должность заместителя комиссара НКВД Латвийской ССР, хотя республика еще не была освобождена от фашистов, но руководство НКВД уже формировалось и прикомандировывалось в качестве оперативной группы к штабу Прибалтийского фронта, которым командовал Баграмян.
Я сразу же дал согласие.
В 1944 году в органах ввели новые воинские звания, и я получил звание подполковника. Провожали меня в Куйбышеве с большим сожалением и, зная мои неприязненные отношения с Петровым, считали, что он меня «выжил», не пожелав иметь такого несговорчивого заместителя. Вскоре после моего отъезда Петрова все-таки сняли с работы.
Прикомандированная к штабу Прибалтийского фронта, наша оперативная группа в составе наркома НКВД А.П. Эглита, первого заместителя А.П. Сиекса, Н.С. Захарова и ряда других руководящих работников с боями продвигалась к риге. Вступление в ригу проходило в боевой обстановке. На улицах города мы подвергались обстрелу из автоматов и пулеметов из жилых домов и учреждений, где оставались недобитые «смертники» из «айзсаргов». Эта профашистская организация была основной опорой гитлеровцев в Латвии. Структурно она была организована на военный лад: полки, батальоны, роты, взводы со строгой дисциплиной. Вооруженные немецкой техникой и боеприпасами, «айзсарги» ушли в леса, где укрывались в хорошо оборудованных бункерах.
Живучести и обеспечению бандитского подполья способствовала существующая в Латвии хуторская система. Каждый богатый хутор являлся базой их обитания и укрытия. В помощь по борьбе с политическим бандитизмом нам была придана 5-я дивизия внутренних дел НКВД СССР, которой командовал хорошо образованный генерал-майор Леонтьев. Но этого было явно недостаточно, поэтому при каждом уездном городе были созданы истребительные батальоны из солдат, признанных годными к нестроевой службе, и из латышей местного населения, перешедших на сторону СССР. Эти батальоны оказывали нам действенную помощь.
Особую трудность мы ощущали в комплектовании органов кадрами. Эту трудность одолевать пришлось мне, как заместителю министра по кадрам. Я с благодарностью вспоминаю маршала Баграмяна, который по моей просьбе направлял нестроевиков в наше распоряжение. Особенную нужду мы ощущали в оперативном составе, а Центр присылал нам очень мало людей и то не лучшего качества. Однако большая часть начальников городских и волостных подразделений была укомплектована или за счет русских, или обрусевших латышей.
Некоторое время спустя к нам приехал еще один заместитель — по хозяйственной части — Кизимов, татарин по национальности. Так что в руководстве наркомата только я был русский, что накладывало свой отпечаток на мою работу.
Обстановка в Латвии, как и во всей Прибалтике, долгое время была опасной и напряженной. Достаточно сказать, что я почти полгода ездил на «виллисе» с охраной и автоматом между ног. После освобождения от гитлеровцев «Курляндского мешка» у нас появились большие возможности вести борьбу с политическим бандитизмом. Я неоднократно выезжал в уезды для организации боевых операций. Прочесывая лесные массивы, через агентуру мы устанавливали бункера бандитов и проводили боевые операции по их захвату и ликвидации. Разъезжая по волостям с группой оперативных работников, я нередко попадал в засады, организованные бандитским подпольем. Это были очень рискованные моменты. Дважды я не надеялся остаться в живых. В Краславской волости Даугавпилского уезда в лесу была обнаружена банда, мы решили ее ликвидировать. Приехав в волость с начальником Даугавпилского отдела НКВД Титовым, остановились на ночлег в одном из хуторов. Это был наш едва ли не роковой просчет. Через своих связных банда узнала о нашем пребывании, ночью мы были окружены их крупным формированием. После длительной перестрелки мы с Титовым и с шофером спустились в цокольный этаж здания. Израсходовав почти все боеприпасы, мы оставили только по одной гранате и по одному патрону в пистолетах для себя, так как сдаваться в плен смысла не было. На неоднократные выкрики «Сдавайтесь!» мы молчали. И вдруг в самый критический момент мы услышали сильную стрельбу и крики. Бандиты бросились врассыпную. К нашему дому подъехал заместитель начальника горотдела НКВД с группой истребительного батальона на двух фургонах.
Оказывается, выручил нас латыш, хозяин соседнего хутора, который, услышав активную стрельбу у соседа, догадался, в чем дело и позвонил в горотдел, где заместитель начальника сразу понял ситуацию и по тревоге поднял бойцов истребительного батальона. Хуторянина, подавшего сигнал о перестрелке, министр наградил именными часами.
Организация «айзсаргов» в борьбе против нас привлекала и женщин. В Цесисском уезде нам стало известно местонахождение банды в одном из лесных массивов, где у бандитов был хорошо оборудованный и заминированный на подходах бункер. Через агентуру мы знали также, что у них имеется постоянная связь, которую осуществляла известная любовница главаря банды. Наша задача была захватить эту связную при выходе ее из леса. Я направил для захвата небольшую оперативную группу во главе с заместителем начальника отдела по борьбе с бандитизмом Бедиком. Бедик, прибыв на место, рассредоточил группу по выходящим из лесу тропам, а сам остался с шофером в другом укромном месте. Случилось так, что связная вышла как раз на Бедика, который тут же ее и задержал, допустив роковую ошибку. Во-первых, он ее тщательно не обыскал, поступил как джентльмен, считая непорядочным прощупывать женщину. Во-вторых, посадил ее в кабине «виллиса», а сам сел рядом с водителем. Проезжая перелеском, эта бандитка воспользовалась ситуацией, выхватила спрятанный на груди пистолет и в упор выстрелила в затылок Бедику, убив его наповал. Водитель не растерялся, сразу дал право руля, и автомашина перевернулась в кювет. Бандитка не успела разрядить свой пистолет в водителя, он опередил ее двумя выстрелами в упор. Она прожила еще два дня, и мне пришлось с ней разговаривать. Молодая красивая девица с солидным бюстом, в котором свободно можно было спрятать не только пистолет, но и автомат. Несмотря на гуманность нашей с ней беседы и усилия врачей, связная никого не выдала. До сих пор не верится, что такое прекрасное создание природы могло стать бандитом.
Бедика мы похоронили с почетом. Это был старый опытный чекист, обрусевший латыш. На кладбище Яна Райниса я открывал митинг, поминая Бедика добрым словом. Выступать с надгробными речами в Прибалтике в то время мне приходилось неоднократно, потому что много наших ребят погибло в борьбе за установление Советской власти.
Материальное состояние жителей Латвии было несравнимо с нашим тылом, где люди бедствовали и голодали, отдавая фронту последние силы и крохи. В магазинах риги было вдоволь промышленных и продовольственных товаров, особенно богаты были рижские продовольственные рынки.
Обеспеченность жителей Прибалтики товарами, обилием продовольствия объясняется тем, что гитлеровцы в период оккупации этих республик не подвергали грабежу и разрушению объекты торговли, не применяли к жителям той палаческой жестокости, которую они проводили на оккупированных территориях СССР. Гитлер понимал, что Прибалтика является для немцев трамплином против нас.
Неслучайно поэтому значительная часть жителей Прибалтики сочувственно относилась к завоевательной политике фашистов, что осложняло работу правоохранительных органов против бандитского подполья. Необходимо отметить и такой факт: в системе торговли в Прибалтике наиболее крупные фирмы принадлежали немцам. Так что пронемецкая ориентация во всей Прибалтике была очень сильна.
Вскоре после Дня Победы я привез семью в ригу, получив квартиру бежавшего за границу крупного бизнесмена на ул. Столбовая. Квартира была огромная: восемь комнат с двумя входами — парадным и черным, со двора. Такая квартира мне, конечно, была не нужна, но пришлось мириться с тем, что давали. Сын Лева по этой квартире на велосипеде спокойно разъезжал.
