В штабе 3-й армии царили распущенность и безответственность. В развале работы штаба был повинен прежде всего сам командующий армии Лашевич.
В штаб армии проникло много чуждых элементов и белогвардейских шпионов. У начальника штаба и у начальника полевого управления штаба в качестве секретарей и машинисток работали выходцы из буржуазных семей.
Политическая работа в армии велась из рук вон плохо. Ставленники Троцкого препятствовали работе политотдела. Ф. Э. Дзержинский отмечал во время следствия, что в 3-й армии «партийных работников держали в стороне».
Главное и фронтовое командование, несмотря на неоднократные сигналы о неблагополучии в 3-й армии, не принимали никаких мер для изменения положения. На пермское направление не только не присылались серьезные подкрепления, но отсюда даже снимались части для переброски на другие фронты.
Тяжелое положение армии усугублялось безобразной постановкой снабжения. Бойцы сражались с врагом голодные и плохо одетые.
Тыл 3-й армии также не был обеспечен. Партийноследственная комиссия на основе тщательного изучения обстановки в Вятской и Пермской губерниях следующим образом охарактеризовала состояние работы в тылу армии: «…в Совдепах сидят ненадёжные люди, комбеды в руках кулаков, партийные организации слабы, ненадёжны, оторваны от центра, партийная работа заброшена, причём местные работники общую слабость партийно-советских учреждений стараются компенсировать усиленной работой чрезвычайных комиссий, ставших на общем фоне развала партийно-советской работы единственными представителями Советской власти в провинции…
Все эти обстоятельства повели к тому, что партийно-советские учреждения лишились опоры в деревне, потеряли связь с беднотой и стали налегать на чрезвычайную комиссию, на репрессии, от которых воет деревня. Сами же чрезвычайные комиссии, поскольку их работа не дополнялась параллельной положительной агитационностроительной работой партийно-советских учреждений, попали в совершенно исключительное изолированное положение во вред престижу Советской власти»[176].
В результате такой изолированности ЧК и злоупотреблений, допускаемых отдельными ее работниками, чрезвычайные комиссии не смогли предупредить и раскрыть целый ряд контрреволюционных выступлений и белогвардейских заговоров. В самой Перми действовала контрреволюционная организация, подготовлявшая занятие города белогвардейцами. Она широко раскинула свои шпионские сети в советских и военных учреждениях в Перми. Во главе этой организации стояли белогвардейцы Люба-шев, Симонов и Белобродский.
Особенно оживилась деятельность заговорщической контрреволюционной организации в декабре, когда колчаковская армия приблизилась к Пермской губернии. 20 декабря на станцию Григорьевскую были посланы диверсанты, которые прервали телефонную и телеграфную связь между частями 3-й армии. Были организованы выступления кулаков в Стряпунинской волости, возле станций Верещагино, Кунгур и др. Были устроены крушения воинских поездов на станциях Чайковской, Фаленки, Корд, а во время решительного наступления колчаковских войск — два крушения у разъезда № 102.
В результате развала тыла 3-й армии приходилось сражаться одновременно на два фронта. С одной стороны, наступали регулярные колчаковские войска, а с другой стороны, поднималось кулачество, руководимое белогвардейскими агентами. Это самым пагубным образом отражалось на состоянии фронта.
Таково, в общих чертах, было состояние 3-й Красной Армии и ее тыла накануне падения Перми.
Партия и правительство приняли решительные меры к ликвидации угрозы, создавшейся на Восточном фронте в связи с падением Перми. Другие армии Восточного фронта повели успешное наступление против Колчака. Вскоре были освобождены от белых Уфа, Оренбург и Уральск. Колчак не смог послать необходимые подкрепления войскам генерала Гайды, занявшим Пермь.
Комиссия ЦК и Совета Обороны совместно с Уральским обкомом и Вятским губкомом РКП (б) провела большую работу по укреплению 3-й армии и ее ближайшего тыла. 3-я армия была очишена от ненадежных элементов и усилена коммунистами.
Помимо мобилизации коммунистов и осуществления ряда других мероприятий комиссия ЦК РКП (б) распорядилась отправить в 3-ю армию Вятский батальон корпуса войск ВЧК.
По приезде в Вятку Ф. Э. Дзержинский лично ознакомился с состоянием батальона. Бывший красноармеец Вятского батальона ВЧК, ныне генерал-лейтенант, Герой Советского Союза П. Фирсов рассказывает: «…Однажды по боевой тревоге наш батальон был вызван на плац. Перед нами появился человек в солдатской серой шинели без пояса. Это был Ф. Э. Дзержинский. Он обратился к красноармейцам с краткой речью, каждое слово которой было полно большого смысла, поднимало на подвиги, звало в бой…
Ф. Э. Дзержинский говорил, что Вятке угрожает огромная опасность, что здесь пролегает сейчас передовая линия борьбы за Советскую власть и долг бойцов — показать образцы мужества и героизма»[177].
Батальон чекистов в составе 500 человек был влит во 2-ю бригаду и героически отражал натиск белогвардейцев у станции Верещагино.
В середине января в составе 3-й армии была создана армейская чрезвычайная комиссия (Особый отдел)[178]. Вятская губернская чрезвычайная комиссия была подвергнута тщательной чистке и пополнена новыми партийными работниками.
23 января 1919 г. в Вятке состоялось заседание Уральской областной чрезвычайной комиссии, которое приняло решение о слиянии с Вятской губернской чрезвычайной комиссией, с тем чтобы в ее ведение входили и районы Пермской губернии, не занятые неприятелем.
Таким образом была создана единая губернская чрезвычайная комиссия, состоявшая из проверенных коммунистов.
Расследование причин пермской катастрофы имело большое значение для работы ВЧК.
Прежде всего изучение состояния 3-й армии показало, что контрреволюционеры и заговорщики в Красной Армии наряду с открытыми актами измены, шпионажа и т. п. прибегали к таким методам подрывной работы, как дезорганизация управления войсками, развал дела снабжения, срыв формирования и пополнения частей и т. д. Жизнь подтвердила, насколько прав был Центральный Комитет партии, когда требовал усиления борьбы с контрреволюцией в армии, и насколько своевременным и необходимым являлось учреждение особых отделов.
События в Пермской и Вятской губерниях еще раз показали, что без положительной партийно-советской работы чрезвычайные комиссии должны были неизбежно попасть в изолированное положение во вред престижу Советской власти.
24 января 1919 г. было опубликовано постановление ВЦИК, которое «в целях правильной организации и более рациональной борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности» предлагало в 20-дневный срок ликвидировать уездные чрезвычайные комиссии[179].
Ф. Э. Дзержинский объяснял необходимость этой меры тем, что к началу 1919 г. внутри Советской России уже не было массового сплочения контрреволюционных элементов. Часть из них бежала по ту сторону фронта, часть была уничтожена, а часть пошла навстречу Советской власти. Поэтому отпала и необходимость иметь на местах (в уездах) органы, наделенные чрезвычайными полномочиями.
Взамен упраздненных уездных ЧК вскоре были созданы при уездных управлениях милиции политические бюро, в задачу которых входило выполнение всех заданий губчека, а также политическая информация о состоянии уездов.
Руководство работой политического бюро возлагалось на начальника уездной милиции, который должен был быть надежным коммунистом, с партийным стажем не менее двух лет. Все сотрудники политбюро также набирались из числа проверенных членов партии.
Реорганизация низшего звена органов ВЧК способствовала укреплению милиции и облегчала координацию действий ВЧК и Наркомвнудела. Эту же цель преследовало и назначение Ф. Э. Дзержинского народным комиссаром внутренних дел, последовавшее 16 марта 1919 г. в соответствии с решением ЦК партии.
Громадное значение для успешной деятельности ВЧК и ее местных органов имело «Обращение ЦК РКП (б) ко всем коммунистам — работникам чрезвычайных комиссий», опубликованное 8 февраля 1919 г.
Обращение ЦК РКП (б) к чекистам было вызвано необходимостью оградить органы ВЧК от несправедливых нападок, подвести итоги их годичной деятельности и наметить пути дальнейшей работы.
ВЧК с первых дней своего существования вызывала бешеную ненависть у врагов Советской власти. И это было вполне естественно. Но вот зимой 1918–1919 гг. против ВЧК стали выступать и некоторые видные члены Коммунистической партии. В газетах началась целая дискуссия о том, нужны ли вообще чрезвычайные комиссии. При этом приводились ссылки на существующие и несуществующие ошибки ВЧК.
