Дело против Бабицкого, как вы все помните, кончилось ничем, пшиком…
Помню только, что однажды позвонил Генри Резник, адвокат Бабицкого, и спросил, смогу ли я — вместе с Сергеем Юшенковым и Димой Муратовым — стать поручителем Андрея: чтобы он во время долгого следствия мог уехать на неделю в отпуск?
Мы все, конечно, согласились, пришли в следственную часть, заполнили всякие анкеты…
Ну а потом дело, вокруг которого устроили целое политическое шоу, было забыто.
Специально напоминаю, чтобы не забывали.
Блокнот седьмой: год 2001-й
Вот так и живем походами
Под твоими восходами.
Без тебя не прожить ни дня,
Только не предавай меня,
Родина, не предавай меня.
Родина,
Не предавай.
Этот год запомнился мне тремя событиями.
Первое. Как я уже говорил, после возвращения делегации Комитета по безопасности Госдумы из Чечни мы сумели провести отдельной строкой в бюджете финансирование 46-й бригады внутренних войск МВД РФ.
Спустя год мы оказались там снова.
«Нет ничего заманчивее в жизни, чем возвращаться в места, где ты уже был, пройтись по тем же самым улицам, остановиться у запомнившегося тебе дома, опознать в толпе людей, с которыми ты однажды перемолвился хотя бы словом.
Когда ты возвращаешься, то чувствуешь жизнь в ее бесконечном течении, да и, честно, сам перестаешь сомневаться в том, что ты еще существуешь.
С Чечней — особая история.
Ты возвращаешься не в жизнь — в боль.
Ровно год назад, такой же осенью, мы, члены Комитета по безопасности Госдумы, полетели в расположение 46-й бригады внутренних войск, чтобы самим убедиться, как выполняется Указ президента. Указ важный и принципиальный: на территории Чечни должны разместиться навсегда, навечно люди, которым надлежит заниматься защитой того, что является смыслом их военной профессии».
Я был в тех же самых местах.
И могу повторить то же самое, что уже писал раньше. Прибавилось печали в глазах офицеров, которые потеряли за этот год своих друзей и своих солдат.
Указ президента, в котором было сказано, что находящиеся здесь военные люди получат гарантии для нормальной человеческой жизни, аннулирован правительством. Все льготы, положенные тем, кто рискует не раз в месяц, а каждую минуту, оказались элементарной детской обманкой.
Для Павла Бородина мгновенно, в течение суток, нашлись несколько миллионов долларов, чтобы выпустить его под залог.
Эти ребята — заложники государства, которое награждает их только посмертно.
Повторяю, нам стало стыдно за то, что мы опять увидели: коммунальные палатки, в которых ютятся офицерские семьи, бэтээры, давно списанные в утиль, старинные рации, нищенские зарплаты.
Понимаю, у всех остальных в России — не лучше.
Но здесь-то война, здесь-то жизнь на самом деле может стать мигом.
Ох, было бы здорово, если бы не мы, а люди из правительства, из Минфина увидели все это.
Может быть, тогда и они поставили бы свои подписи под этим документом, рядом с нашими, депутатскими:
«Две зимы личный состав бригады перезимовал в палаточных городках, сейчас в военном городке аэропорта «Северный» г. Грозного 1200 военнослужащих переселяются в построенные казарменные помещения. Но более 7000 военнослужащих в этом городке и остальных пяти пунктах дислокации остаются в палатках, а строительство казарменно-жилищного фонда для них не начато из-за недостатка средств. Программа обустройства 46-й бригады на постоянной основе рассчитана до 2003 года, на ее выполнение необходимо 5,4 млрд рублей. МВД неоднократно обращалось в Правительство РФ с просьбой придать программе государственный статус, но всегда получало отказ по различным основаниям. За 2000–2001 годы из федерального бюджета выделено 0,98 млрд рублей (18 процентов), на 2002 год планируется 410 млн рублей при потребности 1,44 млрд рублей.
На 1 октября 2001 г. в бригаде на квартирном учете состоит 945 семей офицеров, прапорщиков и военнослужащих по контракту… На 2002 год целевым назначением для 46-й бригады средства на жилищное строительство из федерального бюджета не выделяются.
Мы вынуждены констатировать, что Правительство Российской Федерации не до конца понимает опасность, к которой может привести эта ошибка.
Бригада и сегодня недоукомплектована командным составом, а в случае невыполнения обязательств по решению жилищной проблемы семей военнослужащих, два года честно отслуживших в экстремальных условиях в Чеченской Республике, проблема комплектования бригады станет невыполнимой.
46-я бригада — форпост борьбы с терроризмом в Северо-Кавказском регионе. Для укрепления ее морального и боевого состояния личный состав должен ощущать заботу и поддержку со стороны властных структур».
Извините за цитирование казенного документа.
Но и жизнь какая-то казенная.
Только люди унас — неказенного качества и не казенной живучести.
«Жилищные условия — хорошие», — доложил нам и. о. комбата в Гудермесе.
Он не хотел жаловаться.
Он не привык жаловаться.
Да, он гордится тем, что утеплил палатки, что сделал свою пекарню и баню.
Единственное отличие от прошлого года: новый памятник с именами двенадцати солдат.
От этой поездки почти не осталось личных впечатлений, которые должны сопровождать в дороге путешественника, пусть даже странствующего по делам казенным.
Все — как обычно: Чкаловск, борт, Моздок, вертолет, «Северный», снова вертолет, посадка, взлет, взлет, посадка… (Нет, все-таки ошибся: из-за того, что полоса в Моздоке ремонтировалась, в этот раз мы летели через Дагестан.)
А в остальном, как обычно.
Если бы не детали, запавшие в душу.
Вечером, в «Северном», комбриг повел нас в сауну, которой в прошлом году еще не было.
— Видите, бассейн! — с гордостью сказал комбриг. — А когда мы сюда пришли, в нем плавали два трупа.
Бр-р! Но мы все-таки полезли в воду.
— На восстановление аэровокзала (хотя что там восстанавливать?) из федерального бюджета выделено в прошлом году сто миллионов рублей, — сказал нам комбриг. — Но за год сменился уже четвертый директор несуществующего аэровокзала. Понятно?
И это тоже было привычно и понятно!
В 2002 году самарский губернатор Константин Титов с удивлением спрашивал у меня: «Область сделала для Чечни сто щитовых домиков. Теперь выясняется: в наличии только четыре из ста. Куда же остальные-то делись?»
Туда, туда, в эту бездонную чеченскую войну, благодаря которой меньшинство — его можно на пальцах пересчитать — бесконечно увеличивает свое и так баснословное состояние, а большинству остается только спрашивать у заезжих депутатов: «Боевые»-то будут платить? Квартиры-то получим? Дети поступят в вузы вне конкурса и без денег?» Однажды в этой поездке мы заскочили в Буйнакск, в штаб армейской дивизии. Помню разговор с ребятами из военной контрразведки. Они поминали только что погибшего друга.
— Сейчас пошло представление на Героя, — сказал один.
— Чтобы стать Героем, надо погибнуть, — добавил второй.
— А чтобы дали квартиру, надо, чтобы тебя ранило. Желательно — тяжело, — вздохнул третий…
А так, в принципе: «Жилищные условия — хорошие» — как сказал нам гудермесский комбат, гордясь, что сумели утеплить палатки…
Когда в конце 2002-го я предложил Аркадию Баскаеву навестить ребят из 46-й бригады, он ответил: «А с чем навещать? За этот год у них ничего не изменилось…»
Вот так.
Не убит я, я ранен, я знаю.
Я живой, на меня посмотрите.
Прокричал солдат, умирая:
«Только маме не говорите».
Теперь о второй истории: гибель Сергиево-Посадского ОМОНа. Хотя трагедия эта произошла еще в 2000-м, именно в 2001-м факт его гибели был наконец установлен официально, и я решился обнародовать стенограмму заседания Комитета по безопасности Госдумы РФ. Цитирую по «Новой газете».
«2 марта прошлого, 2000 года произошла очередная чеченская трагедия: на подъезде к Грозному было совершено нападение на колонну Сергиево-Посадского ОМОНа. 22 бойца погибли, 31 получил ранения.
Спустя месяц, 6 апреля 2000 года, Комитет по безопасности Госдумы провел специальное заседание, чтобы проанализировать причины этой трагедии.
Заседанию предшествовала статья в «Новой газете», в которой военный обозреватель Вячеслав Измайлов аргументированно доказал: омоновцы погибли не от чеченских боевиков, а от рук своих.
Статья стала предметом специального заседания думского комитета, на которое были приглашены ответственные чиновники МВД, внутренних войск и Главной военной прокуратуры.
Да, прошел год. Мы отплакались и отспорились.
Мы живем в такое время, что то, к чему невозможно привыкнуть, становится привычной частью нашей жизни. А что нельзя забывать — то забывается, как происшествие из далекой прошлой жизни.
