Оценивая обстановку, сложившуюся к октябрю 1942 г., командование вермахта допустило просчет, считая что наиболее вероятным направлением наступательных действий советских войск является западное. Большую роль в этом сыграли мероприятия, проводимые советским командованием в рамках операции «Марс» по скрытию своих замыслов. Главная идея этой операции состояла в том, чтобы одновременно с контрнаступлением под Сталинградом силами войск Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов, наступая в районах Демянска, Великих Лук и Ржевско-Вяземского плацдарма, сковать противника и привлечь туда дополнительные его резервы. Задачи на подготовку операции «Марс» были поставлены во второй половине сентября, а 13 октября 1942 г. командующие войсками фронтов — маршал С. К. Тимошенко, генералы М. А. Пуркаев и И. С. Конев — получили распоряжение: «Готовность Марса 21.10. Начало 23.10. Жуков»[175]. Поскольку «Марс» привязывался к контрнаступлению под Сталинградом, то дата его начала затем была перенесена. Одновременно А. М. Василевский сообщил, что Ставка ВГК приказала для предстоящей операции «Марс» дополнительно передать командующему Калининским фронтом шесть, Северо-Западному фронту — три стрелковые дивизии[176].
Получив директивы на операцию «Марс», командующие фронтами начали проводить необходимый комплекс мероприятий по ее подготовке. Поскольку никаких других сведений не сообщалось, то естественно, что они не знали настоящей цели операции. Они принимали решения, ставили боевые задачи войскам, осуществляли необходимые перегруппировки и делали все, что требовалось при подготовке наступательной операции. Командующие фронтами не подозревали, что в это же время ряд мероприятий, проводимых войсками и штабами фронтов, становился известным немецкому командованию.
Для передачи сведений использовался агент-двойник «Гейне — Макс» (Александр Демьянов). Причем передаваемые врагу сведения стремились сделать такими, чтобы их могли проверить разведывательные органы германского вермахта. Например, 4 ноября 1942 г. он по заданию НКВД передал немцам о готовящемся наступлении подо Ржевом, сроки и привлекаемые силы, а также сообщил, что Красная Армия 15 ноября нанесет противнику удар не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и подо Ржевом. И действительно, советские войска нанесли удар в указанном районе[177]. Это обстоятельство придавало донесениям особую достоверность. Сообщали агенты и о прибытии в войска Калининского и Западного фронтов заместителя Верховного Главнокомандующего генерала Г. К. Жукова, что крайне настораживало противника. Ведь с его именем немцы связывали свои неудачи под Москвой. Все это имело одну цель — убедить немецкое командование в том, что Красная Армия готовит по нему удар именно под Москвой. По распоряжению А. М. Василевского в штабы фронтов под Сталинград посылались директивы Ставки, предписывавшие прекратить все частные наступательные операции и перейти к жесткой обороне. Расчет делался на то, что эти распоряжения станут достоянием германской разведки.
Как заявляют авторы 3-го тома «Битвы и сражения, изменившие ход войны» фундаментального 12-томного труда «Великая Отечественная война 1941–1945 годов»[178], что к дезинформационной работе, возможно, был подключен и сам И. В. Сталин (хотя документов, подтверждающих это предположение, обнаружить не удалось). Делая такой вывод, они ссылаются на его доклад о 25-й годовщине Октябрьской революции на торжественном заседании Моссовета 6 ноября 1942 г. В нем Сталин говорил, «что главная цель летнего наступления немцев состояла в обходе Москвы с востока и в ударе по Москве, тогда как продвижение на юг имело своей целью, помимо всего прочего, отвлечение наших резервов подальше от Москвы и ослабление Московского фронта, чтобы легче было провести удар по Москве. Короче говоря, главная цель летнего наступления немцев состояла в том, чтобы окружить Москву и кончить войну в этом году. Обжегшись в прошлом году на лобовом ударе по Москве, немцы вознамерились взять Москву в этом году уже обходным движением и тем кончить войну на Восток… Как известно, эти расчеты немцев не оправдались. В результате, погнавшись за двумя зайцами — за нефтью и за окружением Москвы, — немецкие стратеги оказались в затруднительном положении… Тактические успехи немцев оказались незавершенными ввиду явной нереальности их стратегических планов»[179].
Эти слова Верховного Главнокомандующего, по мнению авторов 3-го тома, ввели в заблуждение не только немецких генералов, но и некоторых отечественных историков. Последние спустя более полувека продолжали утверждать, что «Сталин, будучи убежденным в непогрешимости собственных суждений или желая оправдаться перед собственным народом за безграмотные решения, даже в ноябре 1942 г. неверно оценивал обстановку на фронте»[180].
Немецкие документы свидетельствуют, что советские дезинформационные мероприятия достигли цели. Так, в «Журнале военных действий верховного командования вермахта» (КТВ / ОКW) 23 октября записан вывод начальника генерального штаба сухопутных сил генерала К. Цейтлера: «В первую очередь удар Красной Армии последует на центральном участке советско-германского фронта, и лишь во вторую очередь — где-нибудь на Дону». По его же предложению было решено подготовить контрудар на правом крыле Калининского фронта, чтобы сорвать наступление русских. С этой целью по приказу Гитлера из-под Ленинграда на московское направление срочно перебрасывалась 11-я армия. Уже «к 30 октября ее командующий генерал-фельдмаршал Э. Манштейн разработал новый план, чтобы предотвратить возможный кризис в группе армий „Центр“»[181]. Кроме того, эта группа армий «Центр» с октября по начало декабря была дополнительно усилена двадцать одной дивизией[182].
Мысль о том, что Красная Армия планирует нанести главный удар на центральном участке фронта, все больше укреплялась в сознании германского командования. Тот же генерал Цейтлер 7 ноября сделал еще одну запись в журнале: «Перед немецким Восточным фронтом вырисовывается с возрастающей ясностью главный район предстоящих русских операций на участке группы армий „Центр“. Но поскольку там уже приняты серьезные меры: армия Манштейна переброшена и укрепляет занимаемые позиции, Гитлер решил оставить свою главную квартиру (под Винницей) и в тот же день уехать в Баварию, чтобы затем отдохнуть в своем дворце в горах, в Бергхофе. Вместе с фюрером отправились отдыхать Кейтель и Йодль»[183]. А 12 ноября генерал Цейтлер доложил Гитлеру, что «на Дону для развертывания широких операций противник не располагает достаточным количеством сил»[184].
После войны бывший начальник штаба оперативного руководства немецкими вооруженными силами Йодль, говоря о событиях под Сталинградом, признавал, что они не смогли раскрыть сосредоточение советских войск против левого фланга армии Паулюса: «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение»[185].
На участках прорыва Юго-Западного и Сталинградского фронтов, составлявших 9 % общей протяженности линии фронта, нашему командованию удалось сосредоточить, соответственно, 50 % и 66 % стрелковых дивизий, 85 % артиллерии усиления, 100 % гвардейских минометных частей, все танковые и кавалерийские корпуса. В результате при общем преимуществе группы армий «Б» в силах и средствах на участках прорыва фронтов было создано превосходство над противником: в людях — в 2–2,5 раза, в артиллерии и танках — в 3–5 и более раз[186]. Осуществить массирование в таком объеме не удавалось еще ни в одной из предшествующих операций.
О большом значении соблюдения скрытности при подготовке контрнаступления отмечал и главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов: «Меня в те дни мучил вопрос: знало ли гитлеровское командование что-либо о нашей подготовке к наступлению? По всем данным нашей наземной и воздушной разведки, противник ни о чем не догадывался. Мы следили за врагом во все глаза. Наблюдение велось круглосуточно. Непрерывно работала звукометрическая разведка, которая выявляла вражеские артиллерийские и минометные батареи. С воздуха шло систематическое фотографирование расположения противника, особенно тех районов, где намечался прорыв его обороны. Генералы-артиллеристы часами просиживали за стереотрубами на наблюдательных пунктах. Мы часто встречались с А. М. Василевским, который был здесь представителем Ставки. Обменивались впечатлениями, советовались, как лучше строить работу. А. М. Василевский систематически докладывал в Ставку о ходе подготовки операции, я же делал это по мере надобности, но Ставка часто сама вызывала меня и засыпала множеством вопросов. Верховное командование настойчиво требовало усилить меры скрытности и маскировки войск, и в частности артиллерии, чтобы наше наступление было полной неожиданностью для противника»[187].
