документы и красные нарукавные повязки.
Но теория теорией, а критерием истины, как известно, является практика. И вот с практикой у Красной гвардии вышло не очень. Пока речь шла о вооруженных восстаниях в Петрограде и Москве, где имелись мощные заводы, старые пролетарские традиции и сплоченные рабочие коллективы, все вроде бы получилось. В Красную гвардию записывались настоящие сознательные рабочие с заводов и фабрик, причем иногда записывались целыми коллективами. Они действительно хотели социальных перемен и ради этого готовы были взять в руки оружие. Проблема была лишь в том, что рабочие были в своем подавляющем большинстве абсолютно не обучены военному делу. Хорошо если они умели сносно стрелять из трехлинейки. Ни о каком организованном бое в составе взвода, а тем более роты, речи и быть не могло. Неспособность красногвардейцев к серьезным делам стала понятна очень быстро. Поэтому, несмотря на то, что формально общий численный состав отрядов Красной гвардии в Петрограде, накануне Октябрьского восстания 1917 года, составлял до 30 тысяч бойцов, на взятие Зимнего дворца выступило не более трех тысяч человек, и то, большинство из этих красногвардейцев (в отличие от матросов) выполняли чисто вспомогательные функции.
Однако, учитывая идейность и искренность первых красногвардейцев, их первое время довольно успешно использовали для охраны объектов, патрулирования городов и арестов контрреволюционеров. Однако после того, как власть в Петрограде, Москве и ряде других городах центра России перешла в руки большевиков, идейные пролетарии начали массово покидать ряды Красной гвардии и возвращаться на свои заводы и фабрики. Дело в том, что наиболее сознательными и идейными оказались как раз наиболее квалифицированные рабочие. Как правило, это были люди уже среднего возраста, обремененные семьями. Имея хорошую рабочую квалификацию, они неплохо зарабатывали, и терять своего заработка не хотели, т. к. семьи надо было кормить. Кроме этого, многих не устраивал и добровольческий статус, т. к., в случае смерти красногвардейца, его семья не могла рассчитывать на получение какой-либо пенсии по потере кормильца.
Часть матросов из состава сформированных матросских отрядов привлекались в качестве инструкторов для организации красногвардейских отрядов красногвардейцев. Трудно сказать, насколько они были сами подготовлены в качестве чисто военных инструкторов, а вот революционного запала и радикализма им хватало с лихвой. Так еще 1 ноября 1917 года Военно-морской революционный комитет направил для формирования красногвардейских отрядов 11 матросов с линкора «Петропавловск» и матроса с авиатранспорта «Орлица». В середине января 1918 года нарком по военным делам Н.И. Подвойский дал указание Верховной морской коллегии выделять для каждого эшелона революционных войск «в качестве организующего и боевого ядра по одному взводу моряков». Подобные решения со стороны центральной власти являлись систематическими вплоть до весны 1918 года.
При этом большевики допустили серьезную ошибку, изначально замкнув отряды Красной гвардии исключительно на местные ячейки РСДРП (б) и местные Советы депутатов. Это породило полную неразбериху во всех организационных вопросах, от командной вертикали, до всех видов обеспечения и зарплаты. Вопрос о зарплате деятельности красногвардейцев и бойцов рабочей милиции решался между рабочими коллективами и владельцами предприятий. Достигнуть согласия удавалось далеко не всегда. Рабочие требовали выплаты среднего заработка за часы, затраченные на охрану правопорядка, предприниматели, разумеется, платить не хотели. В этом споре побеждал, обычно тот, кто контролировал деньги… Это еще больше усилило отток из Красной гвардии наиболее дисциплинированных и квалифицированных рабочих.
Не увенчалась успехом и попытка Совнаркома установить единую зарплату всем красногвардейцам. Дело в том, что Совнарком, чтобы остановить отток красногвардейцев, объявил им достаточно высокие оклады. Но это принесло еще больший вред.
Во-первых, декларировать высокую зарплату, еще не значит, ее регулярно платить. Совнарком декларировал, но выдавать деньги не собирался, т. к. этих денег у него просто не было. Выплачивать объявленные высокие зарплаты опять же было велено местным органам Советской власти, но и у тех денег так же не было. Кроме этого выдавать зарплату красногвардейцам было даже технически очень сложно. Дело в том, что строго учета в Красной гвардии не велось. Человек мог записаться в ее ряды, получить зарплату, а через день опять выписаться. Законодательной базы Красной гвардии не существовало. Рассчитать и учесть, при такой текучке, точную сумму на зарплату было просто невозможно. Разумеется, что в такой ситуации сразу начались неизбежные приписки и разворовывание на местах даже тех небольших сумм, которые выделялись.
Во-вторых, назначение больших зарплат красногвардейцам, вызвало большое возмущение у матросов, которые официально получали, чуть ли не в два раза меньше. Возмущение матросов имело основание. Они знали реальную боевую ценность необученных разношерстных рабочих отрядов, за которые им часто приходилось отдуваться. Неприязнь к красногвардейцам после этого у матросов усилилась, как усилилось и их недовольство большевиками, которые, по мнению матросов, в очередной раз их унизили, к тому же в самом болезненном вопросе – финансовом.
Все эти факторы привели к тому, что социальный состав отрядов Красной гвардии сразу после ноября 1917 года начал стремительно меняться. Вместо солидных «классических» рабочих с больших промышленных предприятий, в красногвардейцы пришел полный сброд, вплоть до уголовников. Отсутствие элементарного устава, командной вертикали, кадрового учета, привели к тому, что к весне 1918 года подавляющее большинство красногвардейских отрядов превратились в самые настоящие банды, прикрывающие творимые безобразия своим официальным статусом. Все попытки хоть как-то организовать красногвардейцев и принудить их к защите Советской власти ни к чему не привели. Красногвардейцы безнаказанно грабили население, убивали, кого ни походя, а попав на фронт, разбегались во все стороны. Отметим, что разложение красногвардейских отрядов шло параллельно с разложением отрядов матросов, но деградация красногвардейцев происходила значительно быстрее в силу тех причин, о которых мы уже говорили выше.
К началу марта 1918 года нередки стали не только конфликты, но и вооруженные стычки местных властей с бандитами-красногвардейцами. Эксперимент В.И. Ленина о создании собственной пролетарско-милицейской вооруженной силы с треском провалился. Как отмечал академик А.И. Фурсов в своем курсе лекций по русской истории, теперь социальную базу красногвардейцев составили освобождённые в массовом порядке из мест заключения бандиты и разного рода преступные элементы, которые терроризировали население, пользуясь своим положением и неограниченными полномочиями органов революционного террора, маскируясь под восставших пролетариев и идейных коммунистов.
Взять, например, известный эпизод из фильма «Чапаев», где Василия Ивановича спрашивают, за большевиков он, или за коммунистов, на что тот отвечает: «Я за Интернационал». Зрителями обычно это воспринимается анекдотически, как проявление народной простоты знаменитого комдива. А между тем, в 1918 году действительно широко бытовало мнение, что большевики и коммунисты – это разные люди. Большевики обещали мир, землю и свободу, а потом невесть откуда появились коммунисты со своей продразверсткой, принудительной мобилизацией,
