– Смелее лейте, товарищ полковник, – пробасил он. – Смелее! Я причащусь только разок. А вы сколько хотите…
Когда в бокале было уже граммов сто, батюшка сказал спасибо. Такую же дозу я налил сопровождавшим меня офицерам и, взяв свой бокал, нюхнул жидкость. Самогон пах травой, летом и церковным ладаном.
– Амброзия! – восхищенно сказал я Тэору.
Он гордо улыбался, поглаживая свою седую бороду.
После второго бокала самогона мы с батюшкой стали живо обсуждать роль церкви и прессы в жизни армии. Тэор приятно удивил меня: он регулярно читает «Комсомолку» и хорошо помнит, что наша газета первой опубликовала список солдат и офицеров шестой роты 104-го парашютно-десантного полка, героически погибших в Чечне. Что мы обсуждали с батюшкой после третьего бокала, не помню.
Сизым утром я проснулся в гостинице от рева самолетов. Было около шести, а дивизия уже «качала» мускулы. Мне стало неловко от того, что подчиненные уже вовсю занимаются боевой учебой без моего руководства. Я засобирался в штаб дивизии. Моя командирская машина уже ждала у подъезда. Генерал Семенюта приказал выделить мне «спецтранспорт» – новенькую «Газель».
Генерал и другие…Если бы комдиву генералу Семенюте всерьез пришлось бы передать мне бразды правления, он бы, наверное, сделал это с великой радостью: только в плане работы на неделю – десятков пять задач. Надо контролировать, как начался новый учебный период в полках, готовить новую тактическую группу в Чечню, тренировать роту, которой предстояло десантироваться в ходе учений на Дальнем Востоке, проследить за новым набором контрактников, провести прием офицеров и их жен по личным вопросам, готовиться к очередной московской инспекции, поторопить строителей, ремонтирующих общежития, принять группу иностранных десантников, отправить доклад министру обороны…
– Хлеб комдива черный и соленый, – сказал генерал.
Мне нужно было попробовать хотя бы краюху этого «хлеба». Я сказал об этом Семенюте.
– Ну тогда познакомьтесь с заместителями комдива, с командирами частей, побывайте в полках, на полигоне, на прыжках, в общежитиях, в столовых, в квартирах офицеров, – ответил он.
Первым делом я попросил начальника отделения кадров дивизии подполковника Александра Фризина просветить меня по части офицерского состава. Командное ядро соединения – несколько сот офицеров с боевым опытом, большинство прошли «две Чечни», почти у всех боевые ордена. Укомплектованность офицерских должностей – до 85 процентов. Больше всего вакантных «дыр» во взводах и батареях. Но еще года три назад их было значительно больше. Лейтенанты и старлеи уходили из дивизии из-за низкой зарплаты и бытовой неустроенности. Но как только дело с жильем двинулось с места и власти подкинули деньжат в связи с переходом на контрактную систему, отток младших офицеров сократился. А сейчас опять десятка два из них засобирались «на гражданку».
После беседы с кадровиком в моей рабочей тетради комдива появилась первая запись: «Разобраться с жильем офицеров. Заслушать доклад зама командира дивизии по тылу полковника Ростиславова Е. Д.»
Затем я отправился к первому заму – начальнику штаба дивизии полковнику Михаилу Теплинскому. Я помнил его еще по «первой» Чечне – там разведчики капитана Теплинского наводили ужас на басаевские банды, засевшие в горах. Там он совершил подвиг, ринувшись с группой бойцов на бандитские пулеметы, чтобы спасти попавших в ловушку. За что и получил Золотую Звезду. Пожалуй, это самый молодой начштаба дивизии в нашей армии – ему лишь недавно исполнилось 34.
– Для нас основное сегодня – контролировать тренировки парашютно-десантной роты, которая готовится к участию в стратегических учениях на Дальнем Востоке, – рассказал Теплинский. – Командующий ВДВ каждый день требует доклада по этой роте. Через неделю будет инспектировать ее лично. Если что, головы нам не снести. Командир полка Кочетков это тоже понимает и потому держит роту, как говорится, в мыле.
Я сказал Теплинскому:
– Поеду к Кочеткову. Возьму под личный контроль тренировку роты. Поруковожу, так сказать, на местах.
Но как бы ни была хитра на выдумки голь, а этот фокус Москва раскусила и приказала «повторить упражнение». Минобороны взяло набор в свои руки и приказало десяти областным и краевым военкоматам подбирать кадры. А поскольку кандидаты в добровольцы первым делом интересовались «манишками», говорить им правду отваживались не все военкомы. Некоторые на полном серьезе стали уверять земляков, что в 76-й ВДД им будут платить аж по 25 тысяч рублей. Кандидаты сотнями становились в очередь до первых петухов. Но в Пскове их ждало жестокое разочарование.
И все же дело сдвинулось – желающих служить за 5 тысяч рублей с прибавками удалось в конце концов набрать.
Я спросил «своего» зама по воспитательной работе полковника Евгения Манина, как мы будем решать эту проблему. Тем более что на глазах Евгения Егоровича начиналась «кадровая революция» в нашей дивизии, а изучение людей – его повседневная работа. Манин убедил меня, что надо создавать в штате дивизии учебную роту (наподобие бывших полковых школ), где мы будем по специальной методике готовить кадры для дивизии.
В тот же день я подготовил служебную записку для Генштаба с просьбой рассмотреть наши предложения и пойти навстречу.
Паспорт дивизии
Образована в 1939 году. За время Великой Отечественной войны 17 раз удостаивалась благодарности Верховного Главнокомандующего. С 1947 года дислоцируется в Пскове. С 1988 года части дивизии участвовали в урегулировании конфликтов в Азербайджане, Приднестровье, Молдове, Южной и Северной Осетии, Абхазии, Дагестане, Чечне. За мужество и героизм 2129 воинов дивизии награждены госнаградами, 34 из них удостоены звания Героя России. С 2001 года дивизия первой в Вооруженных силах РФ начала переходить на полностью контрактный способ комплектования. С 2003 года все полки и батальоны соединения состоят только из контрактников. По итогам боевой подготовки прошлого года 76-я ВДД признана лучшей в Российской армии.
Разговор в кабаке «Пузырь»Памятуя о главном принципе комдива Семенюты «знать все, знать всех», я стал размышлять, как узнать думы и чаяния солдата-контрактника, разобраться в его радостях и болях. Неоднократные мои попытки разговорить иного добровольца на дорожке военного городка, в курилке, в столовой и тем более в штабе к успеху не привели. Служебная обстановка не располагает бойцов к откровениям. Надо было искать иной способ общения. И я его нашел.
В свободное от службы время я засел в углу немноголюдной пивнушки (ее в гарнизоне называют «Пузырем») и стал ждать. Некоторые бойцы, облизывая губы, врывались в палатку с жадными глазами, но, едва завидев полковника в углу, уныло покупали курево и уходили с таким видом, будто рассчитывали попасть на свадьбу, а попали на похороны.
Наконец, вошел сержант с голубой лепешкой на бритом затылке, посмотрел на меня бесстрашным взглядом, взял пива и с демонстративной неспешностью сел за соседним столиком. Подсев к нему, я честно признался ему: журналист, полковник запаса, приехал посмотреть, какая тут у десантников жизнь.
– Какая тут жизнь… Жизнь десантника висит на 28 стропах, – спокойно ответил он и решительно добавил: – Интервью не даю. Без разрешения командира не положено.
Я стал убеждать его, что ни о каком интервью речи не идет – просто беседа. И дал ему слово офицера, что фамилию его называть не буду. Тут он, кажется, поверил. Я угостил его кружкой пива, он потеплел, посмелел и сказал, что зовут его Александром. Я спросил его:
– Как ты попал в контрактники?
– Как многие. Отслужил срочную. Вернулся домой. Отдохнул. Специальности нет, работы нет. У матери пенсия 800 рублей. Сестра работает на почте за две с половиной тысячи. Идти на шабашку – перед девчатами стыдно. Колхоз «Сорок лет без урожая» развалился, последний трактор и тот вороны клюют. Сижу, курю, смотрю телевизор, думаю. Стыдно дармоедом быть. А тут по телевизору областному объявляют, что в Пскове контрактников набирают. Нужны механики-водители на БМД. А я в срочную в танке механил. Имею первый класс. Ну, сел и поехал. Меня приняли. Да у нас в полку почти все такие, как я: или из глубинки, или из городских, но бедных.
– Какой у тебя тут была первая зарплата?
– Четыре семьсот.
– А сейчас сколько платят?
– Шесть.
– Хватает?
– Ну это уже что-то… Я уже вот и мобилу купил. Многие почти на тысячу меньше моего получают. Правда, те, кто прыгает, за каждый прыжок сотню с гаком получают. Холостым с такими деньгами еще ничего. А вот женатикам тяжело. У многих жены не работают, с детьми сидят. Иные говорят, что если так будут платить, то до конца контракта дотянут – и на волю.
– А ты женат?
– Пока нет.
