— Понял! В этом вы можете не сомневаться! Докажем! Еще как докажем! Россия содрогается!
— Ты сначала докажи, что можешь прищемить хвост этим гэбэшникам в администрации. Чтобы они перестали там все вынюхивать и восстанавливать старые порядки! Сейчас не тридцать седьмой год! Кто там особо активный? Ты мне, кажется, говорил — какой-то новенький, который недавно пришел. В кадры, вроде?
— Да, Михаил Юрьевич. Орлов его фамилия. «Человек Филатова».
— То есть?
— Филатов персонально его запросил у Баранникова.
— «Запросил»? Интересно зачем?
— Этого мы не знаем.
— Ну так узнайте! Найдите к нему подходы. Сделайте из него нашего союзника! Нам очень пригодится человек в кадрах.
— Понял, Михаил Юрьевич, найдем подходы. Или купим, или уроем!
— Гриша, ну зачем же так грубо! «Уроем», «купим». Мы же интеллигентные люди! Я говорю: «Найдите подходы». К каждому человеку можно найти ключик. Найдите ключик к этому Орлову.
— Найдем.
20 марта 1993 года, суббота, вечер
Москва. Улица Крылатские Холмы.
Квартира Орловых
— Смотри-ка, Оля, про дом в нашем Крылатском пишут! — Андрей держал в руках газету. — Вот купил в переходе «Правду».
Домой он пришел сегодня рано. Хотя день был нерабочий — суббота, но Орлов уже давно забыл, что такое выходной. Первая педеля работы в Администрации Президента была столь насыщенной, что ему казалось, что он работает там уже несколько месяцев. Контакты со множеством новых людей, хождение по коридорам Кремля и Старой площади, головокружительная по скорости акция с удостоверениями и спецталонами — вес это не давало даже перевести дух.
Андрей уже успел съесть куриную ножку с жареной картошкой — что-то среднее между обедом и ужином, и теперь ждал когда вскипит чайник. Они с Олей были чаевниками и не представляли себе завершение вечерней трапезы без чая. В то время как Оля ставила на стол чайную посуду и уже собиралась позвать детей, Андрей обратил внимание на статью в газете. Она называлась «„Спецхата“ для борцов с привилегиями» и располагалась на первой полосе, да еще сопровождалась двумя фотографиями, изображающими известный жителям Крылатского кирпичной дом на Осенней улице.
— Смотри-ка, что пишут: «Предшественникам нынешних демократов, коих последние возмущенно заклеймили позором за пристрастие к фешенебельным особнякам и шикарным лимузинам, наверное, и не снилось, что эти особняки и лимузины после них будут эксплуатироваться с еще большим прилежанием и рвением».
— Но это же правда, Андрюша! Борис Николаевич обещал ездить на троллейбусе…
— Оля, что за тупость! Президент — на троллейбусе! Эго вес демагогия! Глава государства не то что имеет право, он должен передвигаться таким образом, чтобы была гарантирована его безопасность, чтобы он не терял времени на…
— Ты это говоришь потому, что теперь сам работаешь у Президента?
— Нет, я так считаю. Другое дело, он должен делать все для того, чтобы жизнь стала чуть лучше!
— Вот, вот! Лучше! А у нас что? Сливочное масло стоит больше тысячи, растительное масло — 350 рублей, яйца — 153 за десяток, колбаса — 900 рублей, говядина — больше полтысячи! Это нормально? За доллар дают уже 666 рублей! Число дьявола! Ты же знаешь, что мы с трудом от получки до получки дотягиваем!
— Не 666, а 667! Подожди-ка! — Андрей протянул руку к телевизору. На экране Президент Ельцин проникновенно, четко выговаривая слова, зачитывал какой-то текст. Уже через мгновение Андрей понял — обращение к народу.
«Час от часу не легче! — подумал Орлов, вспоминая события августа 1991 года. — Тогда тоже все началось с обращения, а потом превратилось в такое жесткое противостояние, которое вылилось в массовые беспорядки. Хорошо хоть не превратилось все в гражданскую войну! Да и обошлось почти без жертв — трос погибших в туннеле под Калининским проспектом — капля в морс! Правда, заодно и страну развалили!»
Андрей сосредоточенно смотрел на экран, а Оля, которой передалась тревога Андрея, опустилась на стул, так и не успев заварить чай.
«…В июне 1991 года вы избрали меня Президентом, доверили руководить государством Российской Федерации. Тогда впервые в тысячелетней истории страны был сделан выбор, выбор главы государства и выбор того пути, но которому пойдет Россия. Выбор был предельно острым: либо по-прежнему сползать в коммунистический тупик, либо начать глубокие реформы, чтобы идти дорогой прогресса, но которой движется человечество…»
Ельцин выглядел решительным и даже немного агрессивным. Четко чеканя слова, он говорил:
«…корень всех проблем кроется не в конфликте между исполнительной и законодательной властью, не в конфликте между Съездом и Президентом. Суть глубже, суть в другом — в глубоком противоречии между народом и прежней большевистской, антинародной системой, которая еще не распалась, которая сегодня опять стремится восстановить утраченную власть над Россией…»
— Ну сколько можно кивать на большевиков?! — воскликнула Оля. — Такого, как сейчас, беспредела при советской власти не было!
— Оля, что за жаргон! «Беспредел» — так говорят уголовники!
— А сейчас и есть беспредел! — парировала Оля.
Слушая обращение Президента, Андрей думал о том, что произошедшее со страной действительно похоже на страшный сон. Еще вчера все было так надежно: работа, учеба детей, поездки в отпуск, увлечения, друзья… И вдруг, почти в одночасье, все рухнуло.
Служба в органах, которой он гордился и которая у него шла по восходящей, вдруг стала не только непрестижной, но и публично презираемой. Да и зарплаты хватало только на самое необходимое. Доллар взлетал почти ежедневно, обесценивая рубль. Поэтому каждый сотрудник старался сделать закупки вперед на весь месяц, поскольку через десять дней пачка бумажных денег превращалась в дребезжащую в кармане мелочь.
ИНФОРМАЦИЯ: «Возникала противоестественная ситуация — все больше и больше углублялся разрыв между моим уровнем влияния с одной стороны, и материальным обеспечением — с другой. Несмотря на относительно невысокое должностное положение и формальный статус в Администрации Президента, я, между тем, был вхож в высокие кабинеты и имел возможность оказывать влияние на серьезные кадровые решения. При этом я оставался сотрудником Министерства безопасности с крайне низким по тем временам уровнем дохода. Как и всем моим сослуживцам, нашей семье приходилось на всем экономить и с трудом дотягивать до получки» (Из воспоминаний Л.М. Орлова).
Общеобразовательная школа пребывала в состоянии полной деградации — с роспуском пионерских и комсомольских организаций развалилась система воспитания; обнищавшие учителя, бросая свою профессию, рванулись в челночный бизнес, на уроках истории детям рассказывали всяческие небылицы, причем каждый преподаватель руководствовался исключительно собственным пониманием происходящего, зачастую полным невежественных рассуждений и досужих фантазий.
Буквально все чрезвычайно быстро становилось Орловым не по карману. Поехать всем вместе в отпуск на Балтийское море казалось уже проблематичным, купить новую мебель для квартиры, в которой они жили уже больше четырех лет; представлялось нереальным, покупать дорогие подарки — невозможным. Да что подарки! Фрукты и овощи «кусались» резко взлетевшими ценами!
А с экранов телевизоров звучали новые заклинания о реформах, которые должны преодолеть «наследие большевиков», о «коммунистическом реванше», о необходимости принятия «решительных мер», которые должны вывести страну из кризиса.
ДОКУМЕНТ: Из «Обращения Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина к гражданам России 20 марта 1993 года»:
«…Восьмой Съезд, но сути дела, стал генеральной репетицией реванша бывшей партноменклатуры… На Съезде в полный голос заявила о себе имперская идеология. Если она станет основой политики, то Россия неизбежно будет втянута в вооруженные конфликты со всем ближним зарубежьем… Любое свое решение и Съезд, и Верховный Совет объявляют законным и конституционным. Их некому остановить, некому удержать от произвола. Конституционный Суд в этой критической ситуации до сих нор не занял принципиальной позиции. Расправа над основами конституционного строя проходит у него на глазах…
В России как бы два правительства. Одно — конституционное, другое — в Верховном Совете. Они ведут принципиально разную политику. Согласиться с этим — значит согласиться с тем, что жизнь наших граждан должна быть мучительной и тяжелой, а экономика еще более уродливой и уязвимой… Нельзя допустить, чтоб старая партийная номенклатура вновь воцарилась в России…
Страна в течение десятилетий жила как бы в долг за счет будущих поколений, безжалостно истощая природные ресурсы; по при этом большевистская система в лучшие свои годы сумела накормить колбасой, но не всю Россию, а только столицу, да и то на доллары, которые получали за нефть.
