В ходе переговоров были даны приемы в американском и советском посольствах, по окончании их прием дал канцлер Австрии в бывшем императорском дворце Хофбург. На этих приемах во всем блеске показала себя Жаклин Кеннеди.
Когда прием проходил в нашем посольстве, мне пришлось принимать серьезные меры по обеспечению охраны и порядка на улице около нашего посольства, так как неимоверно большое количество кино-фотокорреспондентов и зрителей буквально запрудили улицу и окружили здание посольства со всех сторон так, что трудно было гостям подъезжать к подъезду. Н.С. Хрущев, выйдя на балкон и увидев огромную разношерстную толпу, запрудившую улицу, подозвал меня и сказал: «Товарищ Захаров, принимайте меры, а то президент не сможет подъехать и войти в посольство». Я ответил, что с помощью полиции порядок будет установлен. Действительно, по моей просьбе решительными действиями полиции проезд был расчищен и соответствующий порядок наведен.
Президент Кеннеди прибыл в сопровождении мотоциклетного эскорта. Навстречу вышли Громыко, заведующий протокольным отделом Молочков и наш посол Авилов. Когда автомашина президента остановилась, я открыл заднюю дверь, и из нее вышел Кеннеди. Затем я подал руку миссис Жаклин, которая, выйдя из автомашины, взяла меня под руку. Окинув взглядом собравшийся на улице народ, президент сказал: «Ого, сколько здесь собралось людей, как на митинг!»
Поскольку Жаклин не отпускала моей руки, я так под руку с первой леди США и дошел до верхней ступени лестницы, где гостей встречали Н.С. Хрущев и его жена Нина Петровна.
На этих приемах присутствовало, как правило, большое количество гостей из числа членов правительства Австрии и дипломатический корпус, среди которых было много, как всегда, богато одетых, декольтированных дам. Однако объективности ради надо отдать предпочтение жене президента, которая была примой на этих приемах.
Особенно мне запомнился прием, который давал в честь высоких гостей канцлер Австрии во дворце Хофбург. Это огромное красивое здание с не менее прекрасным парком. Наша делегация прибыла раньше американской. Н.С. Хрущев был с женой Ниной Петровной, которая была одета в платье темно-серого цвета, невыгодно смотрящееся на фоне разнаряженных, расфуфыренных, излишне декольтированных западноевропейских дам.
Через несколько минут после нашего приезда в зале появился Кеннеди с женой Жаклин, которая была так одета, что при виде ее окружающие зааплодировали. Да простят читатели, мне, генералу КГБ, наверно, не пристало описывать дамские туалеты. Но как мужчина, я не могу удержаться от того, чтобы не передать вам этого восторга. На ней было длинное платье, плотно облегавшее ее стройную фигуру, цвета серебристой рыбьей чешуи, сверкавшее от множества люстр, волнообразно изгибавшееся и искрившееся при малейшем движении его обладательницы. Я смотрел на Жаклин завороженно.
Но как может быть глубоко обманчива внешняя красота, особенно красота женщины, сколько в ней коварства и измены. Мог ли кто-нибудь поверить, что эта первая леди США, давшая клятву над гробом трагически погибшего мужа быть верной ему до конца своей жизни и в знак верности положившая в гроб свое обручальное кольцо, через некоторое время, позарившись на миллионы долларов, выйдет замуж за миллиардера Онассиса. Этот брак, безусловно, не имел никакой взаимной симпатии. Это была коммерческая сделка, от которой миссис Жаклин выиграла немного. Она вынуждена была вернуться в США…
Прием во дворце Хофбург был прощальным. Он проходил в дружественной обстановке. Этому способствовали положительные результаты переговоров на высшем уровне между советской и американской сторонами. Во время приема мы с генералом Макхью по-дружески беседовали и распрощались, как старые знакомые. В голову не приходила тогда мысль, что его шефа ждет такая трагическая судьба. В ноябре 1963 года Джон Ф. Кеннеди был убит в американском городе Далласе.
Двадцать второй съезд КПСС проходил в Кремле с 17 по 31 октября 1961 года в только что отстроенном Дворце Съездов. Я был избран делегатом от Московской партийной организации и имел право решающего голоса. Казалось, страна оправилась от шока, вызванного разоблачениями преступлений сталинизма. В целом, критике культа личности внимание уделялось, но активность ораторов была уже не такой яркой, как несколько лет назад. Да и на ряде следственных материалов, касающихся расследования преступлений тех лет, вновь появился гриф «секретно». Даже в высоких общественных кругах боязнь неожиданно оказаться за решеткой притупилась, но не исчезла. Стране необходимо было преодолеть страх возвращения к прошлому.
Вопрос о перезахоронении Сталина поднимался неоднократно. Видимо, поэтому на съезде и готовилось решение о выносе саркофага Сталина из Мавзолея и перезахоронении его тела у Кремлевской стены. Как полное и окончательное прощание с «отцом народов» и его эпохой.
Мы с комендантом Кремля генерал-лейтенантом Андреем Яковлевичем Ведениным о готовящемся решении узнали раньше принятого на съезде постановления. В начале работы последнего дня партийного форума нас пригласил в комнату президиума Н.С. Хрущев и сказал: «Прошу иметь в виду, что сегодня, вероятно, состоится решение съезда партии о перезахоронении Сталина».
«Место обозначено. Комендант Мавзолея знает, где рыть могилу, — добавил Никита Сергеевич. — Решением Политбюро ЦК КПСС создана комиссия из пяти человек во главе со Шверником: Мджаванадзе — секретарь ЦК компартии Грузии; Джавахишвили — председатель Совета Министров Грузии; Шелепин — министр; Демичев — секретарь Московского обкома партии и Дыгай — председатель Моссовета. Дальнейшие инструкции вы получите от товарища Шверника. Обратитесь к нему. Необходимо, чтобы перезахоронение прошло без шума, работу надо закончить сегодня вечером».
Далее нас собрал Шверник и подсказал, как тайно организовать перезахоронение. Поскольку 7 ноября предстоял парад на Красной площади, то под предлогом репетиции парада ее следовало оцепить, чтобы туда никто не проник.
После совещания со Шверником необходимо было отдать поручения по выполнению секретного распоряжения. Общий контроль за ходом работ был поручен моему заместителю — генералу Чекалову. Командиру Отдельного полка специального назначения Комендатуры Московского Кремля Коневу было приказано в столярной мастерской сделать из хорошей сухой древесины гроб по размерам, которые имеются у коменданта Мавзолея Машкова.
Гроб сделали в тот же день. Древесину обтянули черным и красным крепом, так что выглядел он очень неплохо и даже богато. От Комендатуры Кремля к 18 часам было выделено шесть солдат для рытья могилы и восемь офицеров для того, чтобы выносить саркофаг из Мавзолея в лабораторию, а уж потом гроб с телом установить в могилу. Ввиду особой деликатности поручения я попросил генерала А.Я. Веденина подобрать людей надежных, проверенных и ранее хорошо себя зарекомендовавших. Веденин, в прошлом командир стрелковой дивизии, был старый служака и прекрасно знал, как ему подобрать людей. Всех отобранных тщательно проинструктировали и предупредили о неразглашении поручаемой им работы. Нашлось дело и для начальника хозяйственного отдела 9-го управления полковника Тарасова. Для маскировки ему было поручено закрыть фанерой правую и левую стороны за Мавзолеем, чтобы место работы не просматривалось со стороны.
В то же время в мастерской Арсенала художник Савинов изготовил широкую белую ленту с буквами «ЛЕНИН». Ею надо было закрыть на Мавзолее надпись «Ленин-Сталин», пока не сделали постоянную надпись из мрамора.
Председателю Моссовета Дыгаю было поручено подготовить десять бетонных плит. Одиннадцатая плита была мраморная с лаконичной надписью «СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ 1879–1953», ею должны были закрыть могилу.
В 18.00 проходы на Красную площадь были закрыты, после чего солдаты принялись рыть могилу…
Я присутствовал в зале съезда, когда в конце рабочего заседания на трибуну поднялся 1-й секретарь Ленинградского обкома партии Спиридонов и после краткого выступления внес предложение о выносе тела Сталина из Мавзолея. Председательствовал Н.С. Хрущев: «Вопрос серьезный, его надо проголосовать. Нет возражений?» «Нет», — раздаются голоса. «Тогда я ставлю на голосование. Кто за предложение, внесенное товарищем Спиридоновым, прошу поднять руки. Хорошо, — произнес Хрущев. — Кто против? Нет! Кто воздержался? Тоже нет. Предложение принято единогласно». В зале съезда установилась тишина, как будто делегаты ждали еще чего-то. Хрущев оборвал затянувшуюся паузу и, сказав несколько слов о перезахоронении, объявил работу съезда законченной.
Но единодушие делегатов было кажущимся. Сразу после голосования член комиссии Мджаванадзе сел в самолет и поспешно улетел в Грузию. Поэтому участия в перезахоронении он не принимал.
