Кадровый костяк контрразведывательного органа штаба ВГК составляли профессионалы оперативно-розыскной деятельности. ЦОВК в ноябре 1918 года возглавил жандармский полковник Н.П. Злобин.
Николай Павлович Злобин родился в 1871 году. Окончил полный курс Кронштадтского реального училища, ремесленные курсы в Санкт-Петербурге, Алексеевское военное училище. В 1902 году был переведен в Отдельный корпус жандармов. С октября 1915 года по август 1917 года являлся помощником начальника разведотдела и начальником контрразведывательного отделения штаба главнокомандующего армиями Северного фронта. В 1918 году возглавлял разведку штаба отдельного отряда, действовавшего против большевиков на Волге{442}. Генерал-майор П.Ф. Рябиков характеризовал его как очень опытного и знающего свое дело офицера, который «…давал достаточно правильные картины и о работе большевиков, и о деятельности различных партий на территории Сибири»{443}.
Помощниками начальника отдела были назначены ротмистр В. Кафаров — обер-офицер для поручений при коменданте Ставки, титулярный советник Е. Афанасьев — помощник начальника КРО при штабе 6-й отдельной дивизии Средне-Сибирского корпуса, полковник А.В. Караулов — бывший начальник Тифлисского, Нижегородского и Южного охранных отделений. Полковник Н.В. Кучин, офицер для поручений ЦОВК, до революции являлся помощником начальника ряда губернских жандармских управлений{444}. Контрразведку в Челябинске возглавил полковник Гиацинтов, служивший до февраля 1917 года в Петроградском охранном отделении. После разгрома колчаковской армии, он оказался в Приморье. Возглавляя КРО 3-го («каппелевского») корпуса, он применял пытки к арестованным подпольщикам{445}.
При комплектовании КРЧ Главного штаба туда были переведены 18 офицеров и чиновников ЦОВК. Подполковник А.В. Караулов возглавил центральное отделение военной контрразведки. Чинами для поручений стали ротмистр Н.В. Колодезников, полковник Н.В. Кучин, подполковник М.Г. Яковлев, надворный советник Фомичев; заведующим регистрационным бюро — гвардии ротмистр Л.Н. Канабеев{446}. Другие должности в контрразведывательной части занимали офицеры командного профиля, окончившие военные училища, реже — юридические факультеты университетов.
Контрразведывательную часть возглавил отставной жандармский генерал-майор В.А. Бабушкин. Его судьба типична для офицеров ОКЖ: закончил 2-е Военное Константиновское училище по 1-му разряду, военную карьеру начал в лейб-гвардии Финляндском полку, служил в управлении начальника жандармского округа, возглавлял ряд губернских жандармских управлений.
8 отставку ушел 30 сентября 1917 года, а 23 марта 1918 года был зачислен в армию адмирала А.В. Колчака{447}.
После расформирования КРЧ часть ее чинов была переведена в центральное отделение военной контрразведки и военного контроля управления 2-го генерал-квартирмейстера при ВГК.
9 сотрудников во главе с начальником остались в резерве{448}. Их дальнейшая судьба неизвестна.
Полковник А.В. Караулов затем служил заведующим агентурой особого отдела управления делами. По оценке сменившего его на этом посту Я.Д. Гусева, у офицера «сохранилась пунктуальность, но не осталось воли». В конце января 1920 года А.В. Караулов вместе с Б.А. Деминовым и еще двумя сотрудниками особого отдела был арестован чекистами 5-й армии, в марте умер в красноярской тюрьме{449}.
На руководящие должности в округах также назначались бывшие контрразведчики и жандармы. Так, начальником отделения военного контроля при штабе Приамурского военного округа восстановлен капитан (с октября 1918г. — подполковник) М.С. Алексеев. Военный контроль при штабе Иркутского военного округа с 1918 года возглавлял подполковник В.А. Булахов, служивший ранее в Отдельном корпусе жандармов{450}, «человек крайне деятельный и энергичный».
В то же время следует отметить, что кадровый костяк многочисленных контрразведывательных и военно-контрольных отделений и пунктов составляли строевые офицеры. Как следует из архивных документов, процесс комплектования низовых структур был хлопотным и сложным. Основных причин тому существовало две.
Во-первых, служба в контрразведке являлась непривлекательной по материальным соображениям. Ее чины получали такие же оклады, как и у офицеров штабов и тыловых частей, хотя по сравнению с ними подвергались большему риску, особенно в тех районах, где активно действовало подполье. Например, во время ликвидации большевистского восстания 22 декабря 1918 года в Омске агентов обстреляли большевики. Начальник кузнецкого КРП подполковник Маматказин погиб на ст. Кольчугино в апреле 1919 года. В ночь на 15 июля был убит осведомитель А. Орлов, который ездил по селам и собирал сведения о большевиках. Прикомандированный к КРП Томского артиллерийского дивизиона агент Н. Власов получил ранение. Вероятно, существуют и другие случаи гибели и ранений сотрудников и агентов.
Оценивая степень сложности работы чинов контрразведки, генерал-майор П.Ф. Рябиков писал, что постоянные сведения о различных заговорах и шпионаже держали сотрудников в напряженном состоянии, так как в случае осуществления противоправных акций ответственность ложилась на них{451}.
Чтобы привлечь военнослужащих в органы контрразведки и удержать кадры, личному составу стали выдавать 50-процентную денежную надбавку из сумм, предназначавшихся на секретные расходы{452}.
По приказу 2-го генерал-квартирмейстера от 25 июля 1919 года за раскрытие преступных организаций, выявление и поимку их руководителей, а также обнаружение складов оружия и боеприпасов полагалась денежная премия в размере от 5000 до 10 000 руб.{453}
Однако решить проблему с комплектованием контрразведывательных и военно-контрольных подразделений путем увеличения денежных надбавок полностью не удалось.
Во-вторых, серьезным препятствием при комплектовании спецслужб являлось негативное отношение к контрразведке со стороны ряда командиров и начальников различных рангов, «…к сожалению, у некоторых чинов в штакоре (штабе корпуса. — Авт.) установился взгляд на отделение контрразведки как на что-то постороннее и имеющее значение меньшее от других отделений штаба», — говорится в докладе начальника КРО при штабе 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса есаула Булавинова в мае 1919 года{454}.
Историк Е.В. Волков в своей монографии приводит факт, когда командир одной из частей подполковник Турсов запретил прибывшим в полк контрразведчикам собирать информацию о настроениях личного состава. Командующий 3-й армией генерал К.В. Сахаров в одном из своих приказов отмечал, что некоторые воинские начальники не понимают роль контрразведки, тормозят ее деятельность, и требовал от командиров отдельных частей назначать одного офицера, ответственного за такой род деятельности. Из-за чего, как пишет Е.В. Волков, между высокопоставленными офицерами и командующим возникла неприязнь{455}.
Противодействие контрразведке отмечалось как со стороны образованных генштабистов, так и со стороны быстро сделавших карьеру армейских офицеров, закончивших лишь военные училища или надевших погоны в годы Первой мировой войны. В то же время имели место факты бесконтрольного формирования контрразведывательных органов малообразованными атаманами, командирами частей и прочими «правителями». Поэтому проблема понимания роли и значения спецслужб для обеспечения безопасности кроется не только в общем кругозоре офицерства, его способности масштабно, по-государственному мыслить, но и в его менталитете. В Сибири он был таким же, как на Юге, да и по всей России. И если высшее военно-политическое руководство назначало бывших жандармов на руководящие должности в контрразведывательных органах, это вовсе не значит, что офицерский корпус колчаковской армии относился к сотрудникам спецслужб с большим почтением, нежели в деникинской. Чего только стоят едкие высказывания барона А.П. Будберга по этому поводу! А у него, надо полагать, были единомышленники на всех ступенях армейской иерархии. Причина неоднозначного, а порой и негативного отношения офицерского корпуса к органам безопасности кроется не только в его «генетической памяти», нежелании иметь над собой контролирующий орган, но также и в превышении контрразведками, особенно «самостийными», своих полномочий.
Ради объективности следует отметить, что контрразведка иногда сама действовала вне рамок правового поля, арестовывала невиновных, применяла в отношении их пытки и тем самым давала повод для нелестных высказываний со стороны должностных лиц в ее адрес. Военный министр барон А.П. Будберг по этому поводу писал: «Здесь контрразведка — это огромнейшее учреждение, пригревающее целые толпы шкурников, авантюристов и отбросов покойной охранки, ничтожное по производительной работе, но насквозь пропитанное худшими традициями прежних охранников, сыщиков и жандармов.
