— Красный Крест? — удивленно спросила Джен.
— Да вроде бы, — сказал Мазур, гася в комнате свет. — Пойдем-ка посмотрим…
Рация у него на плече затрещала, когда он был уже в двух шагах от парадной двери:
— Это Смит, сэр. С вышки. На десять пятнадцать — перемещение нескольких объектов у опушки.
Мазур глянул мельком — горела синяя лампочка, рация стояла на «общем приеме», и значит, сообщение слышали все, но, как и предписывает дисциплина, влезать в разговор не спешили.
— На открытое место вышли? — спросил он.
— Нет. Такое впечатление, что совсем было собрались, но опять оттянулись в лес…
Он глянул на компас, вмонтированный в браслет часов: север, конечно же, «двенадцать», значит, заходят почти с того самого направления, по которому группа должна была отступать. Что это, совпадение?
— Внимание, у ворот, — сказал он, — иду. — Обернулся к Джен. — Оставайся здесь и носу не высовывай… Смит, ваша задача — те, в лесу. Только они. Внимание, все переговоры только на английском.
Их могли подслушивать — и, если у невесть откуда взявшегося противника хромает образование, выходит некоторое преимущество. В конце-то концов, за кладом охотятся самые разные фирмы, и не все обременены изучением иностранных языков…
Приближаясь к воротам, он слышал, как хлопнула дверца вертолетной кабины. Притянул к себе того, что стоял справа от калитки, взяв за угол воротника — это оказался Петров — шепнул на ухо:
— Если свистну, шарахнешь из «флейты». Но не раньше… — и, склонив голову к рации, распорядился: — Всем оставаться на местах, будем работать втроем…
Двое, громко перебрасываясь совершенно безобидными фразами, решительно шагали к воротам. Один в кожанке поверх свитера и форменной летной фуражке, другой в белом халате, без шапки. В глазок Мазур видел, что оставшийся метрах в пятидесяти вертолет выглядит совершенно пустым, — ни огонька в окнах, ни малейшего шевеления внутри, лампочка в салоне не горит. Что ни о чем еще не говорит, понятно. Вот только прямо через стекло стрелять не станут, если все же прячутся внутри, обязательно распахнут дверцу…
— Тишина в эфире, — успел он сказать. — Смит, огонь открывать не раньше, чем преодолеют половину дистанции…
И тут же в ворота замолотили со всей непринужденностью честных заблудившихся путников. Петров бесшумно снял с плеча «флейту» — гранатомет размером с тубус для чертежей, перехватил так, чтобы в две секунды привести в боевую готовность.
Выждав немного, Мазур громко спросил:
— Кого по ночам черт носит?
За воротами обрадованно заорали:
— Есть живые? То-то смотрим, свет горит…
— Глазастый ты, однако, паря, — сказал Мазур, изъясняясь в классическом стиле кинематографического сибиряка (из фильмов, снятых теми, кто восточнее Уральского хребта в жизни не бывал). — Чего надо?
— Да заблудились, понимаешь, — заторопился визитер. — Летели из Старцева, компас накрылся, а радиомаяк вторую неделю на ремонте. Мы шантарские, санавиация… Документы показать?
Широко распахнув калитку, Мазур вышел наружу и сделал два шага вправо, чтобы не заслонять проем, если укрывшимся внутри вдруг придется работать. Двое нежданных гостей поневоле дернулись следом, летчик то ли и впрямь удивился, то ли весьма натурально сыграл удивление:
— Витальич, глянь — чистый спецназ… Тут что, точка какая-нибудь? Сверху что-то не похоже, сущий княжеский терем…
— Ну, так какие проблемы? — спросил Мазур. Он стоял в свободной, непринужденной позе, держа руки подальше от автомата, прямо-таки провоцируя их на агрессию. Заблудившийся вертолет плюс укрывшаяся на опушке группа неизвестных — чересчур уж странное совпадение…
Летчик откровенно вытянул шею, заглядывая во двор (что, в общем, само по себе ничего еще не значило):
— Витальич, точно, терем-теремок… Случаем, не губернаторский? Ты скажи, если мы вперлись в калашный ряд с нашим-то рылом…
— Да как вам сказать, мужики… — задумчиво протянул Мазур. — С одной стороны, где-то и близко, но если по-честному — то не так уж и похоже…
Он откровенно тянул время. У них нервы тоже не железные…
— Что-то я тебя не пойму, мужик… — простодушно рассмеялся летчик. — Нет, ты скажи, куда мы вперлись.
Врач молчал. Под распахнутым халатом у него было надето просторное распахнутое пальто, и Мазуру не понравилось, что под левой подмышкой оно вроде бы оттопыривается посильнее, чем под правой…
— А что нужно-то, мужики? — спросил он, зевая во весь рот.
— Я ж говорю — определиться. А то и ночь пересидеть. Утром пойдем в Пижман вдоль реки…
«А кто ж тебе мешает в такую ночь вдоль реки тянуть?» — с большим удовольствием спросил бы Мазур, но не хотел их всполошить раньше времени. Поначалу летели на большой высоте, откуда не могли не видеть Шантару-матушку…
— Ночь пересидеть — это, конечно, можно, — протянул он столь же лениво. — Только документики сначала предъявите…
— И переночевать пустишь?
— А чего ж, — сказал Мазур, — если документы в порядке.
— Ну, ты бюрократ…
— Должность такая.
Летчик полез в боковой карман кожанки, где пистолет ни за что бы не уместился. В тот самый миг, когда Мазур уже касался кончиками пальцев какого-то темно-бордового удостоверения, летун как бы ненароком выпустил его, и оно приземлилось под ногами. «Старый финт», — успел подумать Мазур, старательно нагибаясь — машинально якобы, неповоротливо…
И разогнувшейся пружиной ушел влево, успев в прыжке подшибить ногой молчаливого «доктора», уже почти успевшего выхватить пистолет из-под мышки, — и добавить в падении носком тяжелого ботинка по запястью, так что пистоль полетел в сторону. Летчик, совсем было поверивший, что сумеет огреть Мазура по макушке ребром ладони, застыл в нелепейшей позе, пытаясь сохранить равновесие, — уже нанося удар, вдруг сообразил, что наносит его в пустоту…
Мазур перекатился, вскочил на ноги, сняв с предохранителя автомат, замерев на полусогнутых. Неясностей не осталось, и он громко свистнул. Дверца вертолета распахнулась, звучно шлепнув о выпуклый борт, наружу рванулись темные фигуры — но в трех шагах от Мазура, по ту сторону забора, утробно прошипел гранатомет, из калитки, рассыпая искры, метнулась полоса дыма, распушившимся хвостом зацепив оторопевшего летчика, огненный клубок, вертясь штопором, влепился прямо под высокий двойной винт. В ушах у Мазура еще стояло шипенье «флейты», но его мгновенно перекрыло громыхание взрыва, на месте белого вертолета вспучилось пронзительно-желтое, ослепительное облако, жаркий порыв ветра ударил в забор, в ворота, проявился на миг черный остов фюзеляжа — разорванный, разлохмаченный — нелепым комком отлетела в сторону пылающая фигура и замерла без движения. Высоко взметнувшееся пламя высветило двух замерших незнакомцев — «доктор» успел встать на колени, а оглушенный и ослепленный летчик так и остался скрюченным в три погибели, и короткая очередь из автомата Мазура прошлась по ним, как по мишеням в тире, промахнуться было невозможно, а напортачить — тем более…
Длинная пулеметная очередь раздалась с вышки. Нет нужды возиться с рацией — вышколенный «красный берет» ни за что не открыл бы огонь вопреки приказу, значит, те, с опушки, решились преодолеть открытое пространство лихим марш-броском. Не самое мудрое решение, когда там, куда ты стремишься прорваться с налету, полностью готовы к встрече…
— Смит! — рявкнул Мазур в микрофон, присев на корточки над трупами и в бешеном темпе выворачивая им карманы. — Что там у вас?
— Залегли. Человек десять.
— Отсеките от леса, пусть там и валяются… Что по другим направлениям?
— Все чисто, — короткая пулеметная очередь на миг заставила динамик взорваться диким треском. — Никакого движения, только эти…
— Внимание всем! — позвал Мазур. — Собраться у ворот, уходим! Пленных — с собой.
Ничего интересного в карманах покойников не нашлось. Остатки вертолета все еще жарко пылали, давая достаточно света, чтобы рассмотреть: бордовое удостоверение — пустышка, чистые корочки, ничего нет ни снаружи, ни внутри. Неаккуратная импровизация на ходу…
С равнины послышались автоматные очереди, над головой тонко цвиркнули пули — залегшие на полпути к «Заимке» явно пытались достать пулеметчика, что с их стороны было предприятием если не безнадежным, то уж безусловно утопическим. Пулемет в таких условиях будет господствовать над окружающей местностью, как культурист в палате для дистрофиков…
Мазур невольно поморщился, вновь заслышав беспорядочную автоматную трескотню: автоматы без глушителей, совершенно неграмотная пальба — что за сиволапую деревенщину черт принес?! На мало-мальски серьезных диверсантов это никак не походило — так, самодеятельность, балетный кружок при макаронной фабрике. Только последний идиот решит, будто напугает кого-то хаотичной и непрерывной стрельбой. Руки чесались разобраться с этими дилетантами по всем правилам искусства, но его послали сюда не для показательных выступлений. Отходящий с добычей диверсант — сама деликатность: лишний раз не выстрелит, лишний раз не зарежет, усердно станет притворяться, что его здесь вовсе и нет, ни одна веточка не колыхнется…
