Маклин тоже прислал комментарии. Он был далек от оптимизма по отношению к американцам и посчитал их позицию «опасной и вредной» после того как Макартура назначили главнокомандующим[32]. Мне кажется, Дональд тогда впервые открыто заявил о своем антиамериканизме.
Через два месяца, в августе, когда напряжение между Западом и Востоком достигло предела, Бёрджесса назначили первым секретарем британского посольства в Вашингтоне. Этот пост он получил как последний шанс, дающий ему возможность отличиться в качестве дипломата. А он так и не использовал преимущества, которое предоставил ему такой счастливый случай. Спору нет — его начальство считало, что это назначение встряхнет Бёрджесса и он возьмется за ум. С виду идея неплохая, но почему выбрали для его назначения Соединенные Штаты, когда каждому было известно, что Гай Бёрджесс терпеть не может янки и с пеной у рта критикует американскую политику? Могу это объяснить только несколько своеобразным чувством юмора англичан, благодаря которому и Дональд Маклин стал начальником американского отдела министерства иностранных дел.
Лучше было бы направить Гая Бёрджесса в более подходящую страну, где он бросил бы пить. А в Америке его состояние только ухудшилось. Он стал настоящим алкоголиком. Никогда не был пьян в стельку, но всегда находился в подпитии, и это все замечали. Мы в МВД считали, что Вашингтон — самое неподходящее место для Гая, но все равно любая работа вне Лондона для него лучше, чем ничего. Нас не очень волновало его положение с точки зрения возможности получения информации, потому что в той критической ситуации мы все еще могли рассчитывать на Маклина.
Бёрджесса можно было еще вернуть, когда положение стабилизируется. Но пока Центру приходилось смириться с мыслью о том, что Гая временно нельзя использовать. Однако я знал его слишком хорошо и понимал, что он никогда не согласится бросить работу на нас, а наоборот станет еще активнее.
Перед отъездом Бёрджесса в Соединенные Штаты мы встретились, и я спросил его, как он собирается решать свои проблемы.
— Проблемы? У меня нет никаких проблем. Я не один. У меня много друзей, и они помогут, когда надо.
Он очень плохо отзывался о некоторых своих сослуживцах. Я пытался уверить его, что не стоит драться из-за пустяков.
Но Гай и слушать меня не хотел. Бёрджесс обладал бойцовским характером: никогда не просил снисхождения, а всегда шел напролом. В своих сообщениях в Москву я доказывал, что перевод в Вашингтон нисколько не облегчит его нервного состояния. Что было необходимо Гаю — так это серьезное лечение после столь долгих лет тяжелой работы под постоянным и изнуряющим давлением. Во время войны против общего врага он сделал очень много, а когда война кончилась, продолжал действовать в том же напряженном ритме. Иммунитетом против этой беды обладали только Филби и Блант, у которых были поистине стальные нервы.
С отъездом Бёрджесса Блант заменил его в качестве посредника между Маклином и нами. Миру грозила новая война: в конце 1950 года президент Трумэн сделал заявление, которое потрясло всех советских людей. Подразумевая атомную бомбу, он сказал, что обладание этим оружием не исключает и его применения.
Это заявление обеспокоило даже Клемента Эттли, премьер-министра Великобритании, серьезно встревоженного ростом американского милитаризма. Он решил немедленно отправиться в Вашингтон и потребовать объяснения от президента Трумэна. Маклин передал нам приготовленные к этому визиту тексты, а когда Эттли вернулся — все документы, подробно излагавшие содержание бесед, которые там происходили. Согласно этому материалу, Эттли вернулся в Англию успокоенным.
Но Сталин был уверен, что третья мировая война вот-вот разразится, и как мне кажется, был недалек от истины. Макартур ясно заявил, что атомная бомба должна быть сброшена на Северную Корею. Напряжение росло по мере приближения американских войск к границам Китая. Запад же был уверен, что нападение на Южную Корею со стороны северян составляет часть широкомасштабного плана Советского Союза завоевать Азию. Американцы не верили, что единственная цель конфликта — удовлетворение своих экспансионистских амбиций Ким Ир Сеном, президентом Северной Кореи. Каждая сторона приписывала другой гораздо более воинственные намерения, чем это было в действительности.
Информация «Гомера» укрепила уверенность Сталина. В марте 1951 года Маклин прислал нам протоколы совещания, состоявшегося в его министерстве, с приложением своего мнения о тревожности положения. Эксперты британского правительства были уверены, что американская агрессивность «толкает мир к бессмысленной войне».
Напряжение между Западом и Востоком начало спадать, возможно, благодаря известию, которое принес нам «Гомер». Он сразу же дал нам знать, когда Вашингтон принял решение запретить генералу Макартуру вступать в Маньчжурию и блокировать китайское побережье. Кризис окончательно спал после отстранения Трумэном Макартура от командования. Генерал был убежденным сторонником расширения конфликта, несмотря на то, что и у Соединенных Штатов, и у Советского Союза имелось атомное оружие.
Прибыв в Вашингтон 4 августа 1950 года, Бёрджесс встретил там своих друзей. Его ждал Ким Филби, который находился в Америке с октября прошлого года.
Должность представителя английской секретной службы при созданном недавно ЦРУ оставалась вакантной, и начальники английской разведки решили, что Киму Филби, кандидату на пост их директора, следует налаживать свои отношения с американскими коллегами.
Филби запросил наше мнение об этом назначении. Центр его только приветствовал.
В августе 1949 года Филби покинул Анкару и появился в Лондоне, где я работал уже более двух лет. Я с ним не виделся. Москва настаивала на том, чтобы все наши контакты осуществлялись только через Бёрджесса или Бланта. Оформив документы на себя, Айлин и четверых детей, и после нескольких недель краткого инструктажа, Ким Филби с семейством отправился в Вашингтон.
За несколько часов до посадки в самолет он послал ко мне Бёрджесса с сообщением, которое должно было иметь страшные последствия для всех нас. Один его коллега по разведке рассказал, что Уильям Вейсбанд — американский эксперт по шифровальной части при Агентстве армейской безопасности (позднее переименованном в Агентство национальной безопасности) — уведомил английскую разведслужбу о том, что талантливый сотрудник его службы Мередит Гарднер пытается расшифровать телеграммы, посланные на Лубянку во время войны различными агентами КГБ, рассеянными по всему миру.
Сообщение встревожило Центр. Мы понятия не имели, что могли раскрыть американцы, и их поиски повисли над нами как дамоклов меч.
Сидя в самолете, Филби («Стенли») уже понимал, какая внезапная и серьезная опасность грозит кембриджской пятерке и другим агентам. Он сказал обеспокоенному Бёрджессу, что попытается отразить этот удар.
Сразу же по прибытию в американскую столицу «Стенли» в сугубо профессиональном стиле начал устанавливать отличные деловые отношения с Центральным разведывательным управлением США (ЦРУ). Ему помогал в этом агент английской разведки Джеймс Маккаргар.
ЦРУ было создано в 1947 году на основе старого Управления стратегических служб. Вначале американцы испытывали серьезные организационные трудности. Они отлично знали — чтобы организовать солидную секретную службу, надо действовать совершенно по-иному в отличие от Управления стратегических служб, которое предназначалось исключительно для работы в условиях военного времени.
Требовалась совершенно новая структура. Филби, специалист по секретным операциям против фашистов и коммунистов, больше всего подходил для американцев. Он поделился с ними своим опытом. Американцы были ему благодарны за советы. В каком-то смысле Филби можно назвать одним из реальных основателей ЦРУ. У него были очень хорошие деловые отношения с руководителями ЦРУ, в особенности, с Джемсом Джесис Англтоном, будущим главой американской контрразведки, который стал его близким другом. Филби помогал Англтону по широкому кругу вопросов. После побега Кима в СССР Англтон заявил, что в глубине души он всегда подозревал Филби, догадываясь о работе своего друга на МГБ.
Эти связи давали «Стенли» возможность получать всю ту информацию, которая была ему необходима. Оставалось только попросить ее. Единственная проблема заключалась в отсутствии доверия со стороны Федерального бюро расследования (ФБР)[33].
Филби не удалось заручиться расположением директора ФБР Дж. Эдгара Гувера, настроенного против него с самого начала. Фактически он не столько ополчился против Филби лично, сколько вообще считал, что ему не нужны никакие «бритты» в Вашингтоне. Только и всего. Он считал, что английская разведка дала Филби задание внедриться в ЦРУ, чтобы собирать секретную информацию об американских службах. Вся эта «координационная затея» между английской и американской разведками была, по его мнению, не больше и не меньше, чем прикрытие для создания внутри американской разведки английского гнезда. Когда его спросили, что он имеет против Филби, Гувер ответил: интуиция подсказывает ему, что Филби — «британский шпион».
