Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца! Брызнула кровь, раздался нечеловеческий вопль, и «тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.
Подбежавшим сыщикам «наружки» — загримированным под алкашей, они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли иностранца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару увесистых оплеух по его ставшей отнюдь не влиятельной физиономии.
Отлились объекту слезы «наружки», сдерживаемые в течение полутора лет!
В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое: «Японский дипломат, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошел в раж и в припадке садистского наслаждения детородным членом разорвал губы жертве своей патологической страсти».
Вот до чего доводит импортный секс!
Когда Миядзаки и женщину выволокли наружу, затвор фотокамеры репортёра из «МК» продолжал методично щёлкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу…
…Неславянской внешности господин стоял посреди улицы с приспущенными окровавленными штанами, слезно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать медицинскую помощь. Он уже не обращал внимания на «Эдиту». Совершенно нагая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнёра» и ласково приговаривала:
— Ну с кем не бывает, Тосио-сан… Сегодня не смог — не беда, завтра всё у тебя получится!
Лихих наездников доставили на 2-ю Фрунзенскую улицу в 107-е отделении милиции.
Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку дипломата и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.
— Как то есть нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин Мудазаки, хотите сказать, что наши женщины вот так вот, среди бела дня, в центре Москвы бросаются на дипломатов?! Может, они ещё и сами раздеваются?! — с этими словами милиционер указал на «Эдиту», которая, подбоченившись, стояла в одних туфлях посредине дежурной комнаты.
— Да-да, именно так! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть её…
— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?!
Женщина щёлкнула замком «случайно» оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. Это были фотографии, сделанные во время приема в посольстве скрытой камерой карповским технарём. Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и «Эдита» свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Снимки были маленького формата, окружающих не было видно, создавалось впечатление, что двое влюбленных увлеченно воркуют, даже не замечая присутствия фотографа…
— И вы, господин дипломат, после этого утверждаете, что впервые видите эту гражданку?! Не ожидал, не ожидал я от вас такого… Будем составлять протокол!
Миядзаки всё понял: плутни русской контрразведки.
С мольбой в глазах поверженного гладиатора он забился в угол и до приезда консула не проронил ни звука.
Через день он улетел из Москвы, но не потому, что японскому послу МИД СССР заявил решительный протест по поводу инцидента — ему предстояла серьёзная операция по оживлению бесчувственного органа.
Неизвестно, какие аргументы контрразведчик представил в своё оправдание начальству, но в Союз он больше не вернулся.
Не последнюю роль в компрометации псевдодипломата сыграли и фотографии, сделанные репортером из «МК». Вместе с мидовским протестом они были вручены послу Японии в Москве.
Козлов торжествовал: «Карфаген пал — с ненавистным разведчиком покончено навсегда, за “аморалку” он выдворен из СССР!»
1975 год. Александр Огородник. Белый, пушистый. И завербованный…
Универсальное средство от шпионажа и перебежчиков…
Личное оружие Огородника. Рядом с пистолетом авторучка, стреляющая боевым патроном Карманный фонарь китайского производства с контейнером в виде батарейки «Марс»
Пилар Суарес Баркала — наживка «медовой ловушки» для Огородника (кадр оперативной съемки)
Задержание Марты Петерсон, связника «Тригона», 15 июля 1977 г.
Поверх белого платья она, находясь в кинотеатре «Россия», надела черный брючный костюм
«Начинка» Марты Петерсон при выходе на тайниковую операцию с «Тригоном» на Краснохолмском мосту. 15 июля 1977 г.
М. Петерсон на Лубянке после задержания на Краснохолмском мосту
Консул США в Москве господин Гросс перед контейнером для Огородника. Часы у консула и на правой, и на левой руке — вероятно, в одних из них спрятано записывающее устройство
Содержимое контейнера, предназначенного для Огородника: драгоценности, деньги, микропленки, спецупаковка с ядом
