Полоний на завтрак Шпионские тайны XX века - Борис Вадимович Соколов

дипломата Рауля Валленберга, бесследно исчезнувшего в январе 1945 года в занятом советскими войсками Будапеште, констатировала лишь, что человека, спасшего тысячи венгерских евреев от верной смерти, нет в живых. Советская сторона утверждает, что он умер в 1947 году в одной из тюрем МГБ и, скорее всего, насильственной смертью. Шведская сторона теперь уже не сомневается, что бедняга умер не без помощи МГБ (или КГБ), но не уверена, что это произошло именно в 47-м году. Ничего нового по сравнению с фактами, известными на начало 90-х годов, эксперты не добавили. Произошло лишь одно примечательное событие: из заявления комиссии по делу Валленберга исчез фигурировавший прежде рапорт начальника медицинской службы Лубянской тюрьмы Смольцова на имя шефа МГБ Абакумова о том, что заключенный Валленберг скончался 17 июля 1947 года. Дело в том, что журналисту Владимиру Абаринову удалось обнаружить в архиве ФСБ автографы Смольцова, и при сличении их с текстом рапорта выяснилось, что его писал кто-то другой. Кроме того, выяснилось, что в июле 1947 года Смольцов уже не работал на Лубянке. Следовательно, рапорт был подложным и призван был подкрепить сообщенную шведам дату смерти секретного узника. Кстати, мало вероятно, что начальник медсанчасти знал Валленберга по фамилии. Ведь сам факт его ареста был тщательно охраняемой тайной, и без нужды разглашать ее не стали бы даже про-верейному полковнику медицинской службы МГБ. Скорее всего, органам госбезопасности понадобилось скрыть подлинную дату и место смерти Валленберга, что они продолжают успешно делать и по сей день. В свете этого, кажется очень вероятным гипотеза генерал-лейтенанта ГБ Павла Судоплатова, отвечавшего при Берии и Абакумове за террор и диверсии. Павел Анатольевич, как специалист, считает, что шведский дипломат был умерщвлен с помощью яда, изготовленного в сверхсекретной «лаборатории X». Лабораторию возглавлял профессор Григорий Майра-новский. Многие пациенты советского «доктора смерть», согласно официальным диагнозам, скончались от инфаркта миокарда. Вполне вероятно, что Валленберга убили во Владимирской тюрьме МГБ, которую несколько раз посещал со специальными миссиями Майрановский. Кстати сказать, после ареста в 51-м году и осуждения особым совещанием «за незаконное хранение ядов» он оказался во Владимирке уже в качестве заключенного. В 1964 году Майрановский тоже скончался от острой сердечной недостаточности. Не исключено, что на нем опробовали одно из его изобретений.

По всей видимости, шведского дипломата отравили действительно в 47-м, но не 17 июля. Еще в мае этого года он был жив, о чем свидетельствовала записка заместителя министра иностранных дел Вышинского Молотову с просьбой «обязать тов. Абакумова представить справку по существу дела и предложения о его ликвидации». Но долго держать его в живых не имело смысла. Равно как и отпускать на волю. Ничего, кроме гнусной клеветы на Советский Союз, от побывавшего на Лубянке дипломата ожидать не приходилось. Когда именно ликвидировали несчастного шведа, возможно, мы не узнаем никогда. Судоплатов полагал, что соответствующие документы уничтожили еще в 1957 году, когда шведам впервые сообщили о смерти Валленберга. Но не исключено, что это случилось позднее, возможно, даже в самые последние годы.

Почему использование яда кажется предпочтительным по сравнению с холодным или огнестрельным оружием? При отравлении осталось бы гораздо меньше свидетелей насильственной смерти Валленберга. Собственно, тогда мог быть только один свидетель — Майрановский. Григорий Моисеевич к тому времени уже провел ликвидацию многих неугодных и организовал бесчеловечные опыты над людьми. Подобный послужной список никак не располагал к излишней откровенности. Требовалось только ввести жертве смертельную дозу курарина — и все симптомы внезапной остановки сердца налицо. А если бы Валленберга застрелили, то, кроме исполнителя, о происшедшем знали бы еще люди, занимавшиеся кремацией. И они могли запомнить лицо узника с явными признаками насильственной смерти.

Проект по созданию советского ядерного оружия по справедливости можно оценить как один из наиболее успешных в истории. С момента начала его практической реализации и до первого испытания бомбы прошло всего 4 года — практически столько же, сколько потребовалось США для создания первой атомной бомбы в условиях гораздо более мощного промышленного и научно-технического потенциала. И если в атомном проекте советская сторона выступала в роли догоняющей, то уже в водородном проекте мы шли практически вровень с американцами.

До начала Великой Отечественной войны исследования в области ядерной физики в целом не отставали от мирового уровня. Юлий Харитон вместе с Яковом Зельдовичем еще в 1939–1941 годах осуществил расчет цепной реакции деления урана, что открыло теоретический путь к созданию ядерного оружия. Однако такое оружие требовало огромного финансирования.

Первым из советских ученых указал на необходимость разрабатывать атомную бомбу Георгий Николаевич Флеров. В ноябре 1941 года, когда вражеские танки стояли у стен Москвы, он написал письмо Сталину, где предлагал активизировать работу над проблемой «использования внутриатомной энергии» и осуществления цепной реакции деления урана: «Один из возможных технических выходов — ядерная бомба (небольшая по весу), взорвавшись, например, где-нибудь в Берлине, сметет с лица земли весь город. Фантастика, быть может, но отпугивать это может только тех, кто вообще боится всего необычного, из ряда вон выходящего… Имеются сведения о том, что в Германии Институт Кайзера Вильгельма целиком занимается этой проблемой. В Англии также, по-видимому, идет интенсивная работа. Ну, и основное — это то, что во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу».

Главную роль в успехе ядерного проекта сыграла советская научно-техническая разведка, которая компенсировала разницу в советском и американском научно-промышленном потенциале. Она окрепла и консолидировалась с началом Второй мировой войны. После 22 июня 1941 года главным объектом ее деятельности стали союзники — Англия и США, поскольку доставить научно-техническую информацию из Германии через линию фронта не было никакой возможности. Аналогичной по своим возможностям научно-технической разведкой в тот момент не обладали ни Германия, ни Америка, ни Англия. К осени 1941 года появились первые донесения агентов об осуществлении британского ядерного проекта. Эти донесения, а также письма Флерова, последнее из которых было датировано апрелем 1942 года, привели к тому, что в октябре 1942 года была образована группа по урановому проекту — будущая лаборатория № 2 АН СССР. Ее возглавил Игорь Васильевич Курчатов, в следующем году произведенный в академики по личному указанию Сталина. Группа Курчатова сосредоточилась на военных аспектах урановой проблемы.

Еще в марте 1942 года Берия, основываясь на данных агентуры советской разведки в Англии и США, сообщил о развернувшихся там работах по созданию атомной бомбы. В меморандуме на имя Сталина он писал: «В различных капиталистических странах параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в