Не говоря уже о Польше – вечной русской головной боли по причине поведения исключительно самих поляков, готовых перед Второй мировой войной «дружить» с кем угодно, лишь бы против России!
Интересный факт!
Автор книги «Сэр Антони Иден» Алан Кэмпбелл-Джонсон сообщает, что на обеде 15 марта 1943 года Идена с Рузвельтом Гарри Гопкинс сделал показательную запись. Гопкинс отметил, что Иден тогда «дважды высказывался в том смысле, что русские не хотят брать на себя по окончании войны слишком большие обязательства в Европе» и что Сталин «захочет, чтобы на континенте остались значительные контингенты английских и американских войск».
Иден говорил сущую правду: все действия Сталина по обеспечению решающего влияния СССР в той или иной европейской стране определялись весом и влиянием национальных левых сил в этой стране. Сталину не нужны были его ставленники-марионетки, ему были нужны сильные внешние партнёры, опирающиеся в своих странах на массовую поддержку. Это было верно в отношении Болгарии, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Югославии и даже Польши, хотя последний случай был особым.
Выше не раз было сказано об арденнском синдроме, но вернёмся к нему ещё раз: очень уж наглядно выявляет он лживость мифа о якобы желании Сталина «завоевать» всю Европу и подчинить её «сталинскому сапогу».
Если бы Сталин хотел всё «завоевать» сам, стал бы он выручать союзников в критической ситуации, ускоряя наше наступление? Ведь Сталин мог и отказаться тогда по примеру неоднократно поступавших так с ним англосаксов.
Да, война, скорее всего, продлилась бы на несколько месяцев дольше, лилась бы лишняя кровь. Но что – по уверениям творцов грязных мифов – была для «людоеда» Сталина людская кровь? Он ведь её, по уверениям мифотворцев, пил вместо лимонада.
Усложнив положение союзников отказом форсировать сроки советского наступления 1945 года, Сталин мог бы получить шанс на более сильное послевоенное влияние в Европе. К слову, может быть, потери наши и не увеличились бы в результате, а даже оказались бы меньшими.
Однако, в отличие от бриттов и янки, Сталин не стремился к диктату в Европе. К тому же Сталин исходил из того, что богатства и мощь национальных государств должны принадлежать тем народам, которые эти государства создали, а не тем, кто эти государства подчиняет себе хитростью и долларом, а потом обирает их. Это была государственная мораль, полностью противоположная буржуазной «государственной» «морали».
Автор предпринятого по «горячим следам» «стратегического и тактического обзора» Второй мировой войны генерал-майор Джон Фредерик Чарлз Фуллер, имея в виду арденнский удар немцев и их последующее сопротивление на Западе в 1945 году, сетовал в 1948 году:
«Политически, вероятно, было бы лучше всего (для немцев, по мнению Фуллера. – С. К.) оставить Западный фронт совсем и сосредоточить все силы против русских. Этим немцы передали бы всю Германию и Австрию американцам и англичанам и нанесли бы сокрушительный удар по престижу русских»
Рафинированный английский джентльмен, начинавший младшим офицером с подавления буров в Африке, в 1915 году окончивший Академию генерального штаба, во время Первой мировой войны – начальник штаба танкового корпуса, в 1929 году – командир бригады, написал это и не покраснел.
Фуллер был убеждён, что если бы немцы, не скрываясь, открыли бы фронт союзникам, то есть односторонним образом фактически пошли бы на сепаратную капитуляцию перед англосаксами и сдали бы всю Германию и Австрию американцам и англичанам уже в феврале 1945 года, то этим был бы нанесён сокрушительный удар не по воинскому и политическому престижу янки и бриттов, а по престижу русских.
Пардон, но комментировать подобные «рассуждения в благородном семействе» не хочется, поскольку русской литературной нормы здесь явно недостаточно, а осваивать в печати новорусскую нормативную лексику, ранее бывшую непечатной, не склонен.
В ЯЛТЕ в феврале 1945 года Рузвельт заявлял, что Соединённые-де Штаты «не намерены использовать германскую рабочую силу» и что Соединённые Штаты «не хотят германских станков».
Вначале так вроде бы и было. В директиве объединённых начальников штабов США и Англии генералу Эйзенхауэру № 1067 от 11 мая 1945 года предписывалось:
«а) запретить и предотвратить производство чугуна и стали, химикалиев, цветных металлов, станков, радио– и электрооборудования, автомобилей, тяжёлого машинного оборудования… кроме как для целей предотвращения голода или беспорядков, или болезней, могущих угрожать оккупационным войскам (жирный курсив мой. – С. К.)…»
Но, во-первых, ещё до войны, и даже во время войны, немалая часть германской рабочей силы и германских станков находилась в юридической собственности Соединённых Штатов, поскольку даже в третьем Рейхе американские граждане владели заводами и фабриками. Это достаточно хорошо известно.
Во-вторых, Западу не нужна была демилитаризованная Германия. И поэтому очень скоро директива № 1067 превратилась в простую бумажку.
В-третьих, развитие мирных отраслей экономики Германии было янки ни к чему: германские промышленные товары до войны успешно конкурировали на мировых рынках с американскими, и возрождать опасного конкурента Штаты не собирались.
Директива № 1067 от 11 мая 1945 года была плодом усилий американского еврея, финансиста Генри Моргентау, министра финансов в кабинете Рузвельта и её поддерживал ещё более влиятельный американский финансист-еврей Барух. Однако вскоре было решено вернуть всё на круги своя, и известный нам Ричард Сэсюли писал в 1947 году:
«… Через год после окончания войны согласованная политика оккупации Германии рассеялась, как дым.
… то, что можно было наблюдать внутри американской зоны…, было само по себе достаточно плохо. То, что известно о положении в английской зоне, делает картину положения ещё более безотрадной.
Несмотря на энергично сформулированные заявления… факт остаётся фактом: нацисты не устранены из различных сфер общественной жизни в американской оккупационной зоне…
В отношении английской зоны были высказаны обвинения в том, что там сохраняются крупные организованные соединения германских вооружённых сил. Это обвинение почти не отрицалось и, во всяком случае, не опровергнуто».
Сэсюли знал, что писал. Сразу же после окончания боевых действий в 1945 году Черчилль дал указание фельдмаршалу Монтгомери «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».
Выражение «если бы советское наступление продолжалось» было здесь эвфемизмом, подлинную суть которого выражали иные слова: «если бы нам пришлось начать совместное с немцами наступление против Советов».
Такие вот «миролюбивые» планы лелеял Черчилль. «Агрессивность» же приписывают России и Сталину.
Сталин знал об английских плутнях… 25 июля 1945 года, когда на Потсдамской конференции Англию представлял ещё Черчилль, в ответ на сетования последнего, мол, в Англии возникают трудности с углем, поскольку, мол, «углекопы ещё не демобилизованы», Сталин резонно заметил:
«Достаточно имеется пленных. У нас пленные работают на угле, без них было бы трудно… 400 тысяч немецких солдат сидят у вас в Норвегии, они даже не разоружены и неизвестно чего ждут. Вот вам и рабочая сила».
Однако Черчиллю нужны были немецкие военнопленные не как рабочая сила, а как возможное «пушечное мясо» против русских. И в тот же день 25 июля 1945 года делегация СССР была вынуждена направить делегации Великобритании памятную записку, где говорилось:
«Советское правительство получило сведения, что в отношении германских войск, находящихся на территории Норвегии, не применён полностью режим капитуляции…
Сообщают, что германские войска, расположенные в районе между городами Мо и Тронхейм в количестве около 260 тысяч человек и в районе Тромсо – 140 тысяч человек, имеют при себе своё вооружение и боевую технику. Личный состав этих войск не интернирован и пользуется свободой передвижения…»
Читаешь и не веришь, что это могло быть в июле 1945 года.
Но было же!
Вот для того, чтобы прикрыть свою собственную агрессивность и собственное желание контролировать Европу, англосаксы и запустили в полёт «утку» об агрессивности Сталина. Эта «утка» роняла перья над разными странами и континентами, и ушлые «публицисты» именно её перьями писали свои опусы, подтверждающие антисталинский миф.
ТАК, перебежчик Григорий Климов, уже известный читателю, сообщал в своём «Берлинском Кремле» некие подробности, почерпнутые его героем (собственно, самим Климовым) из бесед в Москве с некой мифической высокопоставленной генеральшей Анной Петровной. По её словам, Сталин уже после 9 мая 1945 года обещал её мужу-генералу, что тот вскоре станет маршалом.
