— Так вот. Эти ведь, дурочки-то наши, приезжают в это самое Закавказье по путевкам, вроде как на экскурсию в цивилизованную Европу, и поначалу ничего не боятся. Могут, к примеру, запросто зайти в их питейное заведение, куда женщине без сопровождения мужчины вход строго заказан. А чего здесь такого? Пивка же можно в термосок набрать? На пляже же жарко и пить хочется. А для этих «черножопых чушек» немытых это верный сигнал: «Вах, жэнщин! Одзын прышол! Значыт хочыт!» И по их диким половым, очень отличным от советских, законам, ее, незадачливую эту посетительницу, можно тут же, сразу, прямо там же на столе… Столько дрались мы с этой «черножопой» дрянью из-за этих дур, чтобы такого вот «тут же сразу, прямо там же» с ними не произошло. Они, скоты, ведь драться-то толком не умеют. Но перьями помахать любят, особенно издалека. Причем, удивительно — крови боятся просто панически. Как подрежут чуть «черножопого», начинает он тут же визжать как недорезанная с пьяну свинюка, на кровь свою говнючую глядючи: «Вай, мама! Вай, мама!» (с ударением на последнем слоге). Но зато, как случится следующий конфликт, они опять перья свои сраные достают и устрашающе машут ими, опять же, издалека. Достанут так, бывалыча, в запале своего очередного якобы национально-горячего припадка, а что делать с ними — толком не представляют. У них ведь какая излюбленная тактика культивируется? В сутолке начавшейся драки как-нибудь прокрасться к кому-нибудь из противников, желательно сзади, пырнуть его перышком своим и тут же смыться внутрь стаи. Поодиночке они ведь, в большинстве своем, патологические трусы. Но когда собьются в стаю — герои. До первой крови с их стороны. Дальше: «Вай мама!», и в ближайшее время в радиусе километра найти кого-либо из только что грозно галдящей стаи будет уже невозможно. Но кардинально решить вопросы «непокобелимости» наших легкомысленных дамочек, пытающихся отдохнуть в этих краях, пресыщенных «черножопыми чушками», не удается — эти ведь дуры все едут и едут. Опытом между собой не делятся. Поведения свое пытаются поменять лишь тогда, когда назойливый в «черножопости» своей псевдо-джигит переходит к уже к активным действиям. А некоторым отдыхающим дамочкам, профессиональным таким уже курвам, этим все вокруг просто даже нравится. Вернее они за этим туда и приезжают. И, особенно поначалу, нравится очередной курве, когда зависает над ней, под солнцем пляжно раздетой, некое слюнявое чмо, одетое в полный летний прикид. Нависает в белой накрахмаленной рубашке с проступающей из-под нее черной майкой, в черных наглаженных брюках и черных же ботинках с клоунски задранными носами (это у них, у «чушек» этих, такие вот представления о внешней респектабельности). Нависающий похотливо что-то цедит, шаря голодными глазами по полуобнаженному телу, и в нетерпении сглатыват зловонную свою слюну. Из того, что цедит страждущий, порой можно разобрать что-то наподобие: «Девьишка разрешыт одзын раз познакомка сдэлайтъ?» И все, курвочка созрела. Запала с ходу на приматский примитивизм. Ей уже грезится подрагивающий от пламени свечей ресторанный полумрак, роскошный гостиничный номер с большой двухспальной кроватью, фруктами и прохладным шампанским на столе. И долгие-долгие часы «чушкиной» любви. А как же еще? Джигит-то, он ведь богатый. На собственной машине, опять же, ездит. И еще страстный он очень. Не то, что какой-нибудь там замученный и нищий русский. Часок покувыркается и лежит потом полдня без сознания. А джигит — он: «О-го-го!» Вот этим «О-го-го!» все для этих курв и заканчивается. Плеснут им какого-нибудь вина в кафе, ну может еще шашлыком каким угостят, посадят в машину, увезут далеко за город в частную домину и трое суток без перерыва ее «О-го-го!» Причем все друзья и родственники «черножопого» псевдо-джигита будут «О-го-го!» А потом выкинут где-нибудь подальше от места свершения многочисленных «О-го-го!» и добирайся как хочешь. А пока будешь добираться по незнакомой местности, можешь встретить еще очень много всяких «О-го-го!» Да шут бы с ними, с курвами этими. Но ведь эти «черножопые» псевдоджигиты начинают по этим курвам и об остальных судить. Уверены они уже просто, что бабцы наши все абсолютно одинаковые, только на некоторых надо просто побольше потратиться. У них ведь, козлов этих «черножопых», как? Свою же «черножопую» «герлз» до свадьбы трахнуть — это предпосылка для кровной мести. Они же дикие еще. Простыню из-под новобрачных после первой ночи вывешивают в свадебном дворе и приглашают специальных бабок для экспертизы подлинности кровяных выделений, естественных для процесса потери невинности. И если экспертиза чего-то там не одобрит, все — невесту «вертают взад» и начинаются межклановые разборки со смертоубийствами. Поэтому занимаются они до свадьбы или круглосуточным онанизмом, или баранов своих трахают. Что смеетесь? На полном серьезе, имел «удовольствие» общения с некоторыми из «чушек», которые не только не скрывали факты своего зоофилизма, но еще и кичились ими. Пытались описать все в подробностях. Тьфу, сейчас стошнит. Ну, а когда уж наша очередная страждущая «герлз» какая-нибудь припожалует и начнет призывно бедрами поигрывать, все, полный комплекс удовольствий «черножопому чушке» просто гарантирован. Во-первых, никто из оскорбленных родственников «потерпевшей» ему за неумеренное его прелюбодеяние перо в задницу не вставит. Во-вторых, все же другие ощущения, получше, наверное, чем с вонючим бараном будут, чуть подороже, правда, но получше. Примат приматом, но кое-что все же дано ему оценить.
— Ладно, мы все же живем в великой семье братских народов. Свои идиоты есть у всех без исключения наций и народностей, поэтому я считаю, нельзя здесь сгущать краски.
— Да, но степень цивилизованности нации в целом определяется количеством содержащейся в ней погани.
— Да у нас, в братской нашей семье, приблизительно все у всех одинаково.
— Достал ты уже семьей своей. Впрочем, даже если так. В нормальной семье-то ведь — не без уродов. Я-то насмотрелся всего этого за пятнадцать лет и знаю, о чем говорю. А ты, Фома-неверующий, попросись-ка лучше туда послужить после выпуска. Годик всего послужи. А потом мы с тобой встретимся и предметно обо всем поговорим. А по поводу сравнения уровня жизни в странах обитания «черножопых чушек» и в родной нашей средне-русской полосе есть очень образный анекдот. Рассказать?
— Ну давай, не набивай себе цену. Рассказывай, черт нерусский, и будем уже спать.
— Рассказываю. Идут два русских по грузинскому кладбищу и с удивлением читают надгробные надписи: «Вано Мамулашвилли. 29.09.10 г. — 15.11.80 г. Жил 30 лет», «Гиви Гварцетели. 18.05.15 г. — 15.04.81 г. Жил 32 года» и т. д. В удивлении останавливают идущего навстречу грузина: «Послушай, генацвали, мы вроде как основы математики знаем и в жизни кое-что понимаем. Вот объясни нам, пожалуйста, как такое может быть, что у человека от рождения до смерти проходит, например, семьдесят лет. А на памятнике написано: «Жил 30 лет». Грузин отвечает им: «Ви. русскыэ, матэматыка хорош знаэтэ, а в жызн ваабще нычо нэ понымаэтэ. Вот слушай. Вот мама радыл тэбя, в школа ты пошла. Учытэл ругает. Отэц рэмня попа бьет. Какой жызнь? А армий забрали? Туда бэги, здэсь окоп рыть. Какой жызнь? А вот послэ армий мандарын растыл, продал, дом строил, жэна взал, машын купыл. Сыды, вино пэй, баран ешь, машын езды, женщина лубы. Вот эт и ест жызн. Потому толко 30 лэт Вано жызн». Прослушав это объяснение, русские долго идут, полные невеселых раздумий, долго идут молча, Наконец, останавливаются, как по команде, на выходе из кладбища, и один из них говорит другому: «Слушай меня, брат Федор, если я вдруг помру в ближайшее время, ну, во всяком случае, при жизни твоей горемычной, проследи, будь ласка, чтобы на плите моей печальной было начертано: «Николай Пятибратов. 22.12.60 — XX. XX. XX. РОДИЛСЯ МЕРТВЫМ».
— Да, смешно это все и печально. Ну и у нас у самих с головой что-то все-таки, что-то сильно не так. Я где-то во многом могу понять и оправдать неразумность нашего нестандартного поведения, но есть два момента, которые повергают меня в глубокий шок, и я не могу дать им сколько-нибудь разумного объяснения. Вот кто мне объяснит, зачем безногому инвалиду каждый год проходить переосвидетельствование своей инвалидности? Они что там, патологические идиоты? Им не хватает медицинского образования или же простого жизненного опыта, наконец? Что еще нужно, чтобы прийти к пониманию того, что ампутированная конечность за год не вырастает, и не вырастает вообще уже больше никогда! Это ведь не хвост у ящерицы! Ну думаю, может боятся лишних затрат. Инвалид, к примеру, уже помер, а они ему бесплатный протез, вдруг по дури, собирались по какой-то недействующей статье закона изготовить, или пенсию ему по этой же самой инвалидности продлить. Правда слышал я как-то одно объяснение этого безобразнейшего факта: мол мы приглашаем инвалидов не для того, чтобы убедиться, что инвалид не пришил себе ногу, а на общее освидетельствование его здоровья. Но ведь и это не оправдание. К инвалиду вы, сволочи, должны сами хотя бы раз в год прийти здоровыми своими, пока еще, конечностями. Прийти с необходимыми медицинскими приборами и осмотреть его. Убедиться, что жив он еще и относительно здоров, вопреки вашим тайным надеждам, поговорить с ним и пожелать ему доброго здоровья, скользя безумным глазом своим по отсутствующим у него частям. А вдруг все же пришил или само как-то отросло?! И тогда — «Ур-ра!» Нет-нет, не громкая победа нашей медицины и неожиданное инвалидово счастье. Конец еще одной социальной программы для отдельно взятого индивида-инвалида! Хлопотного такого, обременительного такого для социальных наших служб беспокойства. Второй момент связан с нашими жилищными законами. Удивительно циничными. Вот, к примеру, когда вы доказываете, что имеете право на расширение вашего жилищно-жизненного пространства. «У моего многочисленного семейства, говорите вы гордо, на нос приходится всего 5.6 квадратных метров жилой площади, Всего 5,6 квадратных метров жилой площади! У меня большая семья, а жилплощадь маленькая, мне уже негде на ней повернуться!» — вы уже орете на застывшего в бюрократизме своем равнодушного чиновника. Чиновник, никак не реагируя на ваши эмоции, так же равнодушно заглядывает в свод законов и убеждает вас не волноваться так сильно, потому что по закону у вас еще, оказывается, на одну десятую квадратного метра перебор выходит. Что по закону у вас, в наглости своей желающего расширения: «Должно быть 5,5 квадратных метров и ни миллиметра больше. Куда вам больше? Вы, может, в футбол там собрались играть? Или бассейн отгрохать? Неужели нет? Ах, повернуться вам уже негде? По утрам в особенности? Вы уже надоели нам с этим спорным тезисом? Так вы кушайте поменьше и пореже. Уже давно сели на диету? То-то же! Сидите себе и ждите теперь результатов. А то вы все ходите тут и гундите, а потом расходитесь и орете. Вот обратимся сейчас в правоохранительные органы и вырежут из вас эту десятую, утаенную от государства. Куркули неблагодарные!» Ну а вот когда у вас эту злокачественную десятую каким-то образом ампутировали, вернее вы сами у себя что-нибудь на одну десятую ампутировали, прописав очень дальнего и почти забытого уже родственника из Улан-Удэ, тогда ждет вас позитивное такое по сути своей известие. Вам с нескрываемой радостью сообщат, что вас поставили в общую, бесперспективную в безысходности своей, нудную такую очередь. И оказывается, что по нашему самому логичному, самому прозрачному для понимания, ну и, само собой, самому справедливому законодательству в мире, вам полагается не менее, чем 19 квадратных метров на те же ваши сопливые носы для нормального и устойчивого развития вашего многочисленного семейства. Нормального и устойчивого развития — это чтобы, в общем, соплей было у вас меньше. Вам, от насморка больше и не надо. Ну а меньше вам просто никак нельзя. Да нет, не соплей, конечно же, про них речь уже давно завершена, квадратных метров, конечно же. Девятнадцать квадратных метров и все тут. Если меньше — перед мировым сообществом будет стыдно. А вы как думали? Мы, да будет вам известно — развитое социалистическое общество! Какие такие еще 5,5 квадратных метров? Вы где вообще про такое могли услышать? Вы что, изучением жизни насекомых занимаетесь? Орнитолог, наверное. И, наверное, о площади муравьиной кучи нам пытаетесь рассказать? Какие такие птицы? Нет? Где вы вообще взяли эту низменную цифру? А, вы, наверное, только что из Китая приехали? То-то я смотрю, когда вы сюда приходите, глаза у вас все время сужаются как-то. Что, уже двадцатый год приходите? Вот-вот, поэтому-то мы вас и запомнили уже! Что-что? Уже внуки у вас выросли? От всей души поздравляем вас! Не каждый у нас в многомиллионной стране нашей до внуков доживает! Очень за вас рады и до свидания, в следующем году заходите, будем вам опять рады! Может что-то и обломится вам. Перепадет, может, что-нибудь. И родственнику вашему тоже, может, перепадет. Как какому родственнику? Вы что, забыли? Из этого самого, как его там, Ханты-Манси. Тьфу! Нет, чувствую, что как-то по-другому раньше звучало. А, вспомнила, наконец, название какое-то кудряво-неприличное, извините, пожалуйста, — Улан-Мундэ. Вспомнили теперь? Мы за вас рады. До скорого свидания. Будьте же вы всегда здоровы. И внуки ваши тож. Заходите, как договаривались. Только не раньше. Но особо ни на что не надейтесь. И так уже на нас не надеетесь? Ничего не поделаешь, не все в нашей власти. Стараемся мы тут все как только можем, нам ведь тоже перед вами уже не совсем удобно. Двадцать лет все-таки, как-никак, минуло.