«Все описанные недостатки не изображают еще всех грубых погрешностей, ощутительных для каждого, разумеющего это дело».
Вывод генерала М. И. Богдановича однозначен: «Укрепления Дрисского лагеря, стоившие значительных трудов и издержек, не могли служить к предположенной цели — упорной обороне и действиям на сообщения противника. Напротив того — войска, занимавшие укрепленный лагерь, подвергались опасности быть разбитыми либо обложенными предприимчивым противником».
«Для такого опытного полководца, как Барклай де Толли, — пишет историк С. Ю. Нечаев, — все это давно было понятно. Направляя свою армию к Дриссе, он и не думал следовать плану теоретика Фуля, так как кроме императора (Фуль преподавал Александру основы стратегии и тактики, и тот очень уважал его) и небольшой группы его приближенных, никто не верил в этот план, понимая всю его вздорность».
В результате Барклай энергично и авторитетно выступил против дрисской затеи Фуля. В ответ на это генерал Фуль обиделся и уехал в Санкт-Петербург. После этого Барклай де Толли убедил императора Александра заменить новыми людьми показавших свою полную несостоятельность начальника штаба Ф. О. Паулуччи (вместо него был назначен генерал А. П. Ермолов) и генерал-квартирмейстера С. А. Мухина (вместо него был назначен К. Ф. Толь).
Потом, на военном совете, созванном Александром I и состоявшем из Барклая, графа Аракчеева, принца Георгия Ольденбургского, князя Волконского и Вольцогена, положено было оставить Дрисский лагерь, но не решено, куда именно следовало направить армии. Затем, по предложению находившегося тогда в главной квартире герцога Александра Вюртембергского, поддержанному Барклаем, принято было направление к Витебску, где 1-я Западная армия, заняв выгодную позицию, должна была соединиться с армией князя Багратиона.
* * *
2 (14) июля 1812 года армия Барклая де Толли переправилась на правый берег Двины и двинулась на юго-восток, в сторону Полоцка. А 7 (19) июля император Александр наконец-то оставил армию.
Карл фон Клаузевиц рассказывает:
«Генерал Барклай в своих докладах самым энергичным образом возражал против сражения под Дриссой и требовал прежде всего соединения обеих армий, в чем он был совершенно прав. При таких обстоятельствах император принял решение отказаться от командования армией, временно поставить во главе всех войск генерала Барклая, сперва отправиться в Москву, а оттуда в Петербург <…> Несомненно, что лучшего решения император принять не мог».
В своем конечном выводе известный военный историк абсолютно точен, а вот в деталях он ошибается. На самом деле император не поставил во главе всех войск Барклая де Толли ни в начале войны, ни теперь. И, по понятным причинам, это страшно стесняло любившего порядок во всем Михаила Богдановича. По свидетельству А. Н. Муравьева, от царившей в армии неразберихи Барклай «часто приходил в отчаяние: проекты за проектами, планы и распоряжения, противоречащие друг другу, все это <…> нарушало спокойствие».
Историк Н. А. Троицкий задается справедливым вопросом:
«Царь всем мешал (Барклаю в особенности), все и вся путал, но мог ли кто сказать ему об этом прямо?»
Генерал А. П. Ермолов отмечает, что «отъезд государя произвел на войска неприятное впечатление».
А вот Барклай де Толли лишь облегченно вздохнул. Однако очень скоро он понял, что никаким главнокомандующим русскими армиями не стал. Да, под его командованием была 1-я Западная армия, но никакого официального документа относительно 2-й Западной армии император по одной ему ведомой причине не оставил.
Более того, ситуация сложилась такая, что князь Багратион и не обязан был подчиняться приказам Барклая, так как оба они превратились в совершенно самостоятельных главнокомандующих частными армиями.
Специально исследовавший этот вопрос А. А. Подмазо пишет:
«По тогдашней практике, общее командование принимал генерал, имевший над всеми старшинство в чине <…> М. Б. Барклай де Толли и П. И. Багратион были произведены в чин генерала от инфантерии в один день (20.03 1809), только Багратион был расположен в приказе выше и, следовательно, имел старшинство в чине перед Барклаем. Исходя из этого, Багратион должен был принять общее командование. Однако в армиях кроме них находились и другие генералы, имевшие над Барклаем и Багратионом преимущество в чине (например, Л. Л. Беннигсен и А. Вюртембергский, кроме того в армии был брат царя Константин Павлович)».
Естественно, подобное положение привело к тому, что сразу же начались интриги по поводу общего командования. Князь Багратион, несмотря на то, что он мог требовать подчинения себе младшего по чину, видимо осознав ситуацию, предоставил общее командование над объединенными армиями Барклаю де Толли, как военному министру. По мнению А. А. Подмазо, «это была лишь добрая воля Багратиона, и он в любой момент мог отказаться выполнять приказы Барклая. При этом никаких претензий к нему не могло бы быть предъявлено».
Вывод из вышесказанного может быть только один — 42 дня, прошедших с момента отъезда императора Александра до приезда М. И. Кутузова, Барклай де Толли оставался командующим лишь одной из армий — подобно Багратиону и Тормасову, на равных с ними началах.
Нелепость подобного положения, совершенно недопустимого на войне, усугублялась еще и тем, что Михаил Богданович не мог, даже как военный министр, отдавать приказы армиям А. П. Тормасова и П. В. Чичагова.
* * *
Более того, Барклай де Толли лишился еще и значительной части своей армии. Произошло это после того, как в районе Дриссы был оставлен 1-й корпус генерал-лейтенанта П. Х. Витгенштейна, в котором состояло примерно 25 000 человек. При этом граф Витгенштейн получил приказ прикрывать пути наступления наполеоновских войск на Санкт-Петербург.
Итак, 2 (14) июля 1812 года 1-я Западная армия, вынужденно потеряв из своего состава самый мощный корпус, перешла за Двину. Двигаться приходилось очень быстро, так как Барклай опасался флангового удара Наполеона.
* * *
6 (18) июля армия Барклая де Толли подошла к Полоцку и, пройдя этот город, расположилась лагерем на Витебской дороге. При этом Михаил Богданович сообщил князю Багратиону, что будет в Витебске 11 июля.
Как пишет Карл фон Клаузевиц, «в Витебске рассчитывали <… > соединиться с Багратионом, притом дорога на Витебск продолжалась дальше на Смоленск, где выходила на большой московский тракт; она представляла вполне естественную линию отступления для соединения как с Багратионом, так и с подкреплениями, двигавшимися из центральных областей. Это направление было признано генералом Барклаем единственным по своей целесообразности».
И действительно, 11 (23) июля 1-я Западная армия вступила в Витебск.
В это время Михаил Богданович написал жене:
«Неприятель выдвинул часть своих превосходных сил между 1-й и 2-й армиями с целью открыть себе дорогу в сердце России <…> Я надеюсь, что это будет предотвращено. Я нахожусь теперь на скользком пути, на котором многое зависит от счастья».
Как видим, Барклай прекрасно понимал всю непопулярность выбранного им плана военных действий, но он был уверен в своей правоте и просил для себя лишь немного удачи.
В Витебске к Барклаю де Толли пришло известие о том, что князь Багратион уже находится в Могилеве, то есть в ста километрах к югу от Витебска. Обрадованный этим, Барклай полагал уже соединение 1-й и 2-й армий делом «совершенно обеспеченным».
Но, как говорится, не тут-то было…
Конечно, князь Багратион хотел идти к Витебску, но маршал Даву успел взять Минск и отрезал ему путь на северо-восток. С юга наперерез князю Багратиону шел Жером Бонапарт, который должен был замкнуть кольцо окружения вокруг 2-й Западной армии у Несвижа. Корпус Даву в этот момент насчитывал 40 000 человек, у Жерома в трех корпусах его группы было около 70 000 человек. Итого: 110 000 человек. У Багратиона людей было в два с лишним раза меньше.
«Куда ни сунусь, везде неприятель, — писал Багратион генералу Ермолову. — Что делать? Сзади неприятель, сбоку неприятель… Минск занят… и Пинск занят».
В результате князь Багратион вынужден был идти через Слуцк и Бобруйск на Могилев, но и там, после сражения под Салтановкой, имевшего место 11 (23) июля, он не смог прорваться на соединение с Барклаем де Толли и пошел к Смоленску кружным путем через Мстиславль.
Естественно, Михаил Богданович ничего этого не знал и знать не мог.
* * *
У генерала М. И. Богдановича читаем:
«Барклай де Толли, введенный в заблуждение слухами о занятии князем Багратионом Могилева <…> писал смоленскому губернатору, что он вместе с Багратионом перейдет к наступательным действиям».
Письмо это было им написано 11 (23) июля 1812 года. В тот момент Барклай не имел точных сведений ни о численности противника, ни о маневрах Багратиона. В результате он решил идти навстречу 2-й Западной армии. Но очень скоро его планы изменились. Историк Е. В. Анисимов по этому поводу пишет: «Двигаться дальше, на Оршу, как поначалу объявил в своем письме к Багратиону Барклай, главнокомандующий 1-й армией отказался. Войска, пройдя форсированным маршем по тяжелой дороге, были истомлены до предела, нужен был отдых хотя бы на один день. К тому же солдатам не хватало провианта, и его начали брать силой у местного населения».
