Запланировано после начала военных действий доставить еще одну дивизию по железной дороге через Швецию для нападения на Ханко».
Я думаю, что имею право здесь уже сейчас сразу отметить, что дата начала переговоров с генеральным штабом армии Финляндии — 25 мая 1941 г., которая указана во «Временном плане Барбаросса», не является точной.
Указание такой не соответствующей действительности даты было попыткой скрыть подготовку агрессии, представив ее вовне как якобы подготовку к так называемой превентивной войне.
В дополнение к показаниям свидетеля Бушенгагена, которые он давал здесь Трибуналу, я позволю себе представить под № СССР-229 показания полковника бывшей германской армии Кичмана, которые прошу принять в качестве доказательства.
Кичман работал с 1 октября 1941 г. военным атташе германского посольства в Хельсинки. Оглашаю очень небольшую цитату: «Германское правительство и верховное командование германских вооруженных сил совместно с правительством Финляндии и генеральным штабом финской армии, задолго до 22 июня 1941 г., вели тайные переговоры и подготовляли нападение на Советский Союз.
О подготовке к вторжению германской и финской армий на территорию Советского Союза мне стало известно при следующих обстоятельствах: в октябре 1941 г. по прибытии в Хельсинки на должность заместителя германского военного атташе я имел беседы с майором фон Альбедиллом, помощником германского военного атташе, ранее работавшим в отделе атташе генерального штаба сухопутных сил Германии.
Фон Альбедилл ознакомил меня с обстановкой в Финляндии и ее военно-политическим курсом, так как военный атташе генерал-майор Росоинг был тяжело болен и находился на излечении на курорте Меран в Тироле.
В этих беседах фон Альбедилл рассказал мне, что еще в сентябре 1940 г. генерал-майор Россинг по заданию Гитлера и германского генерального штаба организовал поездку особоуполномоченного маршала Маннергейма — генерал-майора Тальвелла в Берлин в ставку Гитлера, где им было достигнуто соглашение между германским и финским генштабами о совместной подготовке нападения на Советский Союз и о совместном ведении войны против него.
В связи с этим я вспоминаю, что когда в ноябре 1941 г. я посетил генерала Тальвелла в его штаб-квартире в районе города Аунос, он в беседе рассказал мне, что по личному поручению маршала Маннергейма он еще в сентябре 1940 г. одним из первых установил связь с германским верховным командованием в деле совместной подготовки нападения Германии и Финляндии на Советский Союз».
Я прошу разрешения закончить на этом представление документов, связанных со взаимоотношениями фашистской Германии с ее сателлитом — Финляндией, ибо, я повторяю, показания свидетеля Бушенгагена Трибуналу освобождают меня от этой обязанности.
Я хотел бы лишь сделать краткое резюме.
Показания Бушенгагена опровергают всякие попытки утверждений о том, что война, которая велась Финляндией, была особой войной и не зависела от целей войны фашистской Германии. Вступление Финляндии в войну было предусмотрено военными планами фашистских заговорщиков и соответствовало агрессивным намерениям финских правителей.
Финны, как и другие сателлиты Германии, вели войну в надежде получить во владение целые области и республики Советского Союза. О том, что финны претендовали на Восточную Карелию, Ленинградскую область и г. Ленинград, говорил Гитлер на совещании 16 июля 1941 г. В подтверждение этого ссылаюсь на документ американского обвинения под № Л-221.
Румыния и Финляндия — это были два сателлита Германии, о которых подробно упоминалось в варианте «Барбаросса».
Роль этих стран в военных планах германского фашизма определялась не только стремлением использовать их военный потенциал (что, безусловно, имело свое значение), но и их географическим положением плацдармов на флангах Советского Союза.
Как свидетельствуют представленные Трибуналу документы, включение этих стран в подготовку к агрессии против СССР фашистскими заговорщиками тщательно конспирировалось, так же, впрочем, как и вся подготовка по варианту «Барбаросса».
О третьем сателлите Германии — Венгрии в плане «Барбаросса» не упоминается совершенно.
Но это отнюдь не свидетельствует о том, что участие Венгрии в нападении на Советский Союз не было запланировано фашистскими заговорщиками.
Прошу разрешения сослаться сейчас на показания Паулюса, хотя и допрошенного в судебном заседании, в той части, где он говорит о политике Венгрии, определявшейся полным признанием руководящей роли Германии, что обусловливалось двумя основными факторами: стремлением к территориальным завоеваниям при помощи немцев и боязнью усиления Румынии как военного союзника Германии, а также и в той части, где Паулюс говорит о том, что Гитлер, по отношению к Венгрии, в смысле раскрытия своих планов, был гораздо сдержаннее, чем к другим сателлитам, считая будто бы венгров болтливыми. Правда, тут же Паулюс добавляет: «Существенной причиной являлось нежелание Гитлера предоставлять венграм захват русского нефтяного района Дрогобыч.
Впоследствии с открытием наступательных действий против Советского Союза ОКХ отдало приказ 17-й армии захватить Дрогобыч до прихода венгров».
Дальше Паулюс излагает обстоятельства своих переговоров с венграми относительно предоставления им вооружения. Это все то, что уже приводилось полковником Покровским. Я хочу сослаться только на то, что эти показания Паулюса, несомненно, несколько приоткрывают завесу над взаимоотношениями германского и венгерского агрессоров.
В этой связи я считаю необходимым вернуться к показаниям Рюскицай-Рюдигера, которые уже имеются в распоряжении Трибунала. Это документ под № СССР-294.
Касаясь оккупации Венгрией Закарпатской Украины в 1939 г., Рюскицай-Рюдигер показал: «…Это произошло … незадолго до начала германо-польской войны. Тогда казалось, что для Венгрии целью оккупации были прежде всего экономические выгоды и освобождение от Трианонского договора.
Но с того момента, когда район Закарпатской Украины стал граничить с Советской Россией, мы стали придавать совершенно иное значение этому оккупированному нами району.
Для нас, высших офицеров, было ясно, что политическое руководство как Германии, так и Венгрии придает этому району также стратегическое значение для будущих военных действий против Советской России».
Рюскицай-Рюдигер рассказывает далее о совещании, состоявшемся в конце марта 1941 г., на котором военный министр Венгрии Барта говорил о целях войны с Югославией. Среди этих целей Барта прямо указал на необходимость устранения Югославии как возможного союзника Советского Союза.
Однако более полная картина германо-венгерских взаимоотношений, имевших целью подготовку нападения на Советский Союз, содержится в сообщении венгерского генерал-майора Штефана Уйсаси.
Уйсаси с 1 мая 1939 г. по 1 июля 1942 г. являлся начальником разведки и контрразведки венгерского генерального штаба. В эти годы он по своему служебному положению был в курсе той тайны, которая окружала эту подготовку.
Кое-что из того, что ему известно, он рассказал в документе, который я представляю Трибуналу под № СССР-155.
Прошу принять этот документ в качестве доказательства. Я оглашу заявление Уйсаси в той части, в которой это может разъяснить рассматриваемый нами вопрос. Там есть раздел «Подготовка Германии и Венгрии к войне против Советской России», § 1 «Письмо Гальдера». Цитирую: «В ноябре 1940 г. на аудиенции у начальника королевского венгерского генерального штаба генерал-полковника Генриха Верта германский военный атташе в Будапеште полковник генштаба Гюнтер Краппе представил письмо генерал-полковника Гальдера, начальника генерального штаба сухопутных сил Германии.
В этом письме Гальдер информировал Верта о том, что весной 1941 года необходимо заставить Югославию, если нужно будет, силой „занять определенную позицию, чтобы этим впоследствии предупредить угрозу нападения русских с тыла. В этой предупредительной войне, возможной против Югославии и, несомненно, против России, должна принять участие Венгрия, что будет в ее собственных интересах“.
Верт ответил, что он согласен с мнением Гальдера, но заявил при этом, что венгерская армия недостаточно вооружена и в настоящее время не готова к войне против Советской России. Попутно он просил Германию о пополнении вооружения Венгрии.
О письме Гальдера и об ответе на него меня информировал генерал-полковник Верт.
После этого в Берлин была приглашена венгерская комиссия по вооружению. Она была составлена из офицеров-специалистов главной группы материального снабжения королевского венгерского министерства обороны и выехала в Берлин в декабре 1940 г.
