К тому времени Канада уже четыре года участвовала в войне на стороне союзников. Ее промышленность выпускала самолеты, танки, шила обмундирование, канадские солдаты участвовали в боях на заморских театрах военных действий. В Советский Союз по «Программе канадской помощи СССР» шли вооружение, военные суда, продовольствие. Официальным инспектором на канадских предприятиях-поставщиках был майор Соколов, который еще до прибытия Заботила начал создавать в Канаде агентурную сеть.
Впрочем, Москва с 1924 года имела в Канаде информаторов — в основном лиц, сочувствующих коммунистическим идеям. Самыми активными из них были: член парламента Фред Роуз (настоящая фамилия Розенберг, родители — выходцы из России) и Сэм Карр (в действительности Шмуль Коган, родом из-под Винницы). Последнего в 1929 году направили в СССР для обучения основам марксизма-ленинизма, организации забастовок, шпионажу и диверсиям.
Естественно, национальный секретарь компартии Канады Сэм Карр и партийный функционер, член ЦК Фред Роуз стали агентами разведывательной сети полковника Заботина. Они занимались также вербовкой наиболее лояльных к СССР канадских партийцев.
Появление в Канаде советского посольства (и аппарата военного атташе) совпало с началом поражения фашистских войск. Сталинградская битва вызвала волну ликования в Канаде, премьер-министр Мак Кензи Кинг лично поздравил сотрудников посольства с разгромом немцев на Волге, принцесса Алиса и генерал-губернатор (наместник английской королевы) устроили прием в честь советского посла Зарубина.
Приемы прошли и в советском посольстве, бывать на них стало делом престижным среди канадцев, и возникли даже очереди желающих. Из них Мотинов и Заботин отбирали тех, кто будет полезен в дальнейшем, и целенаправленно обрабатывали их…
Рассказывает генерал Мотинов: «У премьер-министра Мак Кензи Кинга была своя шифровальная служба, влезли мы и туда — удалось склонить к сотрудничеству шифровальщицу. Полученную от Черчилля телеграмму она давала читать сначала нам и только после этого докладывала Кингу. Бывало, Сталин читал послание Кинга Черчиллю раньше, чем британский премьер-министр Правда, как всегда с женщинами, вышла маленькая неувязка — встречалась она при передаче документов с Пашей Ангеловым и влюбилась в него по уши.
— Она все время целоваться лезет, — жаловался Ангелов.
— Ну и что, мог бы и поцеловать…
— Не могу я так.
— Если для дела надо, то и ведьму поцелуешь. Как начальник приказываю — целуй!
Спустя некоторое время докладывает: «Поцеловал-таки, но противно». А ведь она потом на следствии его имя ни разу не упомянула…»
Крупной удачей военной разведки в добыче атомных секретов стало привлечение к сотрудничеству канадских ученых, входящих в Национальный исследовательский Совет и исследовательский отдел Министерства обороны. Ими стали Дэнфорд Смит (кличка Надо), Над Мазерал (Багли) и Израэль Гальперин (Бэкон).
В марте 1945 года поступила информация:
«Бадо сообщает: наиболее секретные работы ведутся по ядерной физике… Бадо полагает, что с этим связана покупка правительством завода по производству радия; он же передает доклад о работе Национального исследовательского Совета…»
В связи с этим резидентуре поставили задачу:
«…Уточните у Бадо, сможет ли он получить уран 235, и предупредите его об опасности. Попросите его представить детальное письменное сообщение о заводе по производству радия».
Примерно в это же время Мотинов подготовил текст телеграммы в Москву:
«…Β стадии строительства находится завод по производству урана. Инженерный персонал будет набираться из Макгильского университета. В результате экспериментов с ураном установлено, что он может стать начинкой для бомб. Американцы развертывают широкие исследовательские работы, вложив в это 660 миллионов долларов».
Однако не все завербованные ученые активно работали на советскую разведку. Израель Гальперин (Бэкон) старался уйти от заданий, о чем сообщал связной.
«…С ним стало трудно работать, особенно после того, как я попросил его достать уран 235. Он заявил, что это невозможно… Бэкон объяснил мне теорию атомной энергии, которая, возможно, известна вам. Он отказался представить в письменном виде информацию и дать фотографию. К моим запросам относится с большой неприязнью…»
Возможно, чувствовал Бэкон-Гальперин, что вскорости настанет расплата…
Но самым большим, пожалуй, достижением военной разведки в Канаде стала вербовка английского ученого по имени Аллан Най Мэй (Алек), который кстати говоря, в свое время учился в Кембридже вместе с советским агентом Дональдом Маклином.
Еще до того, как Най Мэй прибыл в Канаду, Забо-тину поступило указание из Москвы выйти с ученым на связь и присвоить ему кличку «Алек».
Мэй был серьезным и замкнутым физиком-экспе-риментатором, сочувствовал коммунистам и поддерживал Советы. В апреле 1942 года он был привлечен к английской ядерной программе «Тьюб эллоис». С этого момента Москва особо заинтересовалась им, и вначале 1945 года лейтенант Павел Ангелов встретился с Алеком.
Приехав в Монреаль, Ангелов нашел в телефонном справочнике адрес Алека и, не позвонив ему, явился прямо на квартиру Мэя.
Человек с мягкими манерами, лысый и усатый открыл дверь разведчику.
— Сердечный привет от Майкла, — не теряя времени, назвал пароль Ангелов. Доктор Мэй изменился в лице, он производил впечатление человека, попавшего в ловушку. Осторожно закрыв дверь, Алек поспешил заверить Ангелова, что «старая связь с Москвой» оборвалась и он к тому же находится под наблюдением контрразведки.
— Довольно грубо, — вспоминал потом Ангелов, — я ему сказал, что не верю этому. Во-первых, пришло для него задание из Москвы. А во-вторых, если доктор откажется, у него возникнет повод для серьезного беспокойства.
Мэй после этого намека сник и упавшим голосом спросил, что ему нужно сделать. Разведчик пояснил: Москве нужен доклад об исследованиях по атомной бомбе в Канаде и США, причем срочно. Алек в конце концов согласился. Он только просил следующие встречи проводить в других местах, чтобы не попасть в руки контрразведки.
Уходя, Ангелов вручил Алеку 200 долларов, небольшой портфель и две бутылки виски, последнее «от меня лично», как он выразился. Советский человек, даже если он разведчик и даже за границей, без взятки обойтись не может…
В начальный период «работы» с Алеком полковник Заботин был сосредоточен и чем-то угнетен.
Во-первых, сотрудники Заботина сбились с ног, разыскивая людей, имевших информацию о работе над атомной бомбой, а тем временем такой ценный источник, как Алек, работал «вхолостую», пока Москва не удосужилась сообщить о нем.
Во-вторых, Москва предложила установить связь с Алеком через Сэма Карра, что отнюдь не устраивало полковника. Заботин прекрасно знал, на чьи деньги существует канадская компания, секретарем которой был Сэм Карр, он также хорошо знал, на кого работал Карр, и не без оснований считал, что и сегодня тот непременно «стучит» в дверь НКВД. Но телеграмма, полученная из Москвы относительно Мэя, была строга:
«Он является корпорантом (то есть членом национальной компартии — Авт.) и его кличка Алек. Лучше установить с ним контакт через Сэма Карра. Немедленно сообщите, когда связь будет работать».
После обмена телеграммами с Москвой, в которых Заботин просил разрешения на вербовку Мэя другим лицом, директор (начальник военной разведки) разрешил действовать самостоятельно.
Но не только Сэм Карр являлся стукачом НКВД: ими были многие работники посольства. Впрочем, сам НКВД представлял в канадском посольстве второй секретарь Виталий Павлов, о чем сотрудники прекрасно знали.
Задачей Павлова и его людей была слежка за всеми служащими посольства и изучение деятельности компартии Канады. Вообще агентов-иностранцев НКВД вербовал с помощью Коминтерна, который располагал особым досье на всех важных кандидатов.
Случалось, агенты НКВД переходили потом в военную разведку. В 1945 году Заботин получил следующую телеграмму из Москвы:
«Фред — директор корпорации. Ранее, начиная с 1924 года, работал на Соседей».
«Соседи» — органы разведки НКВД, «корпорация» — компания, а Фред — кличка Фреда Роуза. Замечателен здесь высочайший «профессионализм» руководителей НКВД, давших, не мудрствуя лукаво, кличку, которая совпала с собственным именем агента.
Бывали и обратные ситуации, когда агент военной разведки уходил в сеть НКВД. Часто интересы параллельных разведок сталкивались, в таких случаях Москва решала, кому кем «владеть».
Впрочем, этими двумя разведками дело не ограничилось. В 1944 году прибыл секретарь посольства Гусаров, он практически был парторгом Центрального Комитета ВКП(б) в посольстве и мог даже поучать поела. Гусаров, минуя политическую разведку, передавал руководству компартии Канады директивы ЦК, которые устанавливали политику канадских коммунистов, внедрял надежных людей в молодежные организации, рабочие союзы, различные ассоциации. Совместно с разведслужбой Коминтерна Гусаров готовил досье на сторонников коммунистического движения для их последующей вербовки.
