Эта переоценка пошла по двум направлениям: одни казаки увидели «силу» красных, решили, что дальнейшая борьба с ними при всяких условиях, при всяких возможностях – немыслима. Придя к этому, часть казачества с ропотом в душе, но без протеста, подчинилась советской власти и пошла к ней на службу. Это была меньшая часть казачества.
Более значительная часть казачества увидела причины своего поражения, заключавшиеся в политической обстановке, те причины, которые не могли дать победы, а должны были неминуемо дать только поражение и дали его.
Поняв причины своего поражения, очутившись в силу суровой необходимости в рядах красной армии, казачество стало искать новые пути, идя по которым можно было бы прийти к победе над своим врагом; те пути, на которых не было бы колючих терний, хотя бы в виде «Единой – Неделимой», которые, заливая обильно путь казачьей кровью, привели к Новороссийску.
Эти новые пути были найдены, когда казаки в составе ненавистной им красной армии подошли к рубежам Польши, воскресшую самостоятельность которой советы хотели задушить своими красными щупальцами. Они хотели сделать с Польшей то же, что сделали с Доном.
Тогда стало понятно, что Польша борется за те же идеалы, за которые боролись казаки на равнинах Юга, в рядах Донской Армии.
Увидев в поляках своих братьев по духу, борющихся за свободу и счастье Родины, казаки не только не стали стрелять в своих братьев, но полками, сотнями, взводами и поодиночке бросали ряды красных и шли в Польшу, имея целью снова принять участие в борьбе с красными насильниками, уничтожившими братство и вольность родного края.
Желание казаков продолжить борьбу с красными было встречено польским командованием вполне благожелательно и казаки, перешедшие 31 мая 1920 года на сторону Польских войск, 12 июля того же года приступают к формированию, и в августе месяце, в первых числах, под именем Донской особой казачьей бригады, появляются на фронте в составе 3-й Польской армии.
В августе месяце на сторону Польских войск перешел Донской казачий полк под командой полковника Духопельникова. Этот полк вошел в состав отряда генерала Булак-Балаховича.
Казаки же, переходившие небольшими партиями или поодиночке, направлялись в г. Калиш, где формировались казачьи полки: Донской, Уральский и Оренбургский, которые в состав Польских войск не вошли и участия в борьбе Польши с советами принять не успели.
Перед заключением перемирия с Совдепией, полки из Калиша были в начале прошлого года переброшены в район Изяслава и Волочиска, образовав Третью Русскую армию, в которую была передана из 3-й Польской армии и Донская Особая Казачья Бригада.
Третья Русская армия, как таковая, просуществовала самое короткое время и была вынуждена 22 ноября прошлого года перейти польскую границу и интернироваться.
Все русские антисоветские войска были размещены по концентрационным лагерям.
Жизнь в лагерях, проходя в абсолютной праздности, удручающе действует на казаков, кроме того, содержание их ложится непроизводительным бременем на казну ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА.
Лагерная бездеятельность настойчиво заставила казаков призадуматься о дальнейшей судьбе своей, об устройстве своей жизни, ибо быть бременем у польского правительства, причинять ему лишние заботы казаки долго не в состоянии.
Начинается искание выхода из создавшегося положения. Выход имеется, и, можно сказать, почти единственный: устройство на работы, т. е. мирная жизнь.
Что же означает переход казаков на мирное положение? Признание своего поражения, признание, что лившаяся три года на родных степях казачья кровь лилась напрасно. Переход на мирную жизнь для казака – отказ от своей родины, отказ от возможности вернуться домой, к своей семье.
Да может ли вообще казачество отказаться от тех идеалов, которые выросли у него среди крови, под гул орудий? Нет, не откажется, ибо отказ будет равносилен самоубийству.
Казаки, даже при безотрадном положении настоящего, считают, что борьба с коммуной еще не окончена, что она только временно приостановилась, но что скоро она вспыхнет с новой силой и будет борьбой решительной, последней схваткой не на живот, а на смерть.
Когда и по какой причине вспыхнет снова вооруженная борьба с коммуной, казачество не знает.
Быть может, борьба начнется там, внутри России, где население, доведенное советской властью до отчаяния, возьмется за оружие, чтобы свергнуть ненавистную ему власть, а если не свергнуть, то чтобы скорее умереть, дабы не видеть, не чувствовать всех ужасов, издевательств русской современности.
Второе предположение – коммунизм, мечтая о мировой революции, начинает свое движение на Западе.
Первой страной, на которую обрушатся силы красных, будет Польша, ныне приютившая казаков.
Ей снова придется выдерживать, быть может, страшный напор красных войск, несущих на штыках своих разорение, позор краю, расстрелы, гибель семьи, общества и всей культуры.
Это время, быть может, гораздо ближе, чем мы думаем. Итак, борьба с коммуной неизбежна, вопрос только во времени. К этой борьбе мы должны готовиться, должны накопить необходимый запас сил, чтобы выйти из нее победителями.
Если казаки, доказавшие свою ненависть к коммунистам трехлетней борьбой с ними, доказавшие своей храбростью и мужеством любовь к свободе (а только любя собственную свободу можно уважать и признавать свободу другого), разойдутся по вольным работам из состава войсковой организации, то как боевая сила они теряют всякую ценность, и тогда произойдет не накопление сил для борьбы с коммуной, а распыление этих сил, крайне выгодное для наших общих врагов.
Только состояние войсковой организации, только военная служба может не только сохранить эту силу, но и, сохранив, укрепить ее.
Предугадывая перспективы грядущего, казаки выразили единодушное желание поступить на службу в ряды польской армии, хотя бы в качестве пограничной стражи.
В настоящее время казаки, интернированные в Польше, образуют сводно-казачью дивизию, состоящую из пяти полков и одного артиллерийского дивизиона (2 батарейного состава), общею численностью до 5000 шашек, и расположенную в лагерях при Острове Ломжинском и в Торне.
О желании казаков служить в рядах польской армии, с ходатайством о приеме их на службу, было доведено до Начальника Государства маршала Пилсудского (приложения 1 и 2)[1130].
Польское правительство относится к этому ходатайству вполне сочувственно, что видно из Вашего письма на имя полковника графа Довойно-Соллогуба (Приложение 3)[1131] и из письма на Ваше имя от начальника Генерального Штаба генерала Сикорского (приложение 4)¹.
Не может ли прием казаков на польскую военную службу вредно отозваться на интересах Польши, если не настоящего, то будущего?
Не только не отзовется вредно в интересах Польши, но может принести значительную пользу.
Казаки по своей природе демократичны и, разбросанные теперь по Болгарии, Сербии и Турции, они мыслят всюду одинаково, но только в единственной стране, в Польше, они имеют возможность свободно высказывать свои взгляды, свои чаяния и надежды на будущее. Как в Сербии, так и в Болгарии и Турции, находясь в полной материальной зависимости от монархистов-единонеделимцев, казаки принуждены были молчать и смотреть только на север, на Польшу, и ждать, когда же здесь загорится яркий, светлый день казачества.
Как только наступит этот день, казаки из Болгарии, Сербии, Турции, бросив Врангелей, Богаевских, пойдут в Польшу, чтобы здесь стать под знамена, на которых написан лозунг: «Братство и Свобода народов».
Казачество, находящееся в Польше, вполне усвоило этот лозунг и твердо стало на путь, ведущий к осуществлению его в жизни, и с этого пути оно не сойдет.
Пока имеется незначительный факт, который, однако, ясно доказывает, что казачество, став на новый путь, порвало решительно с прошлым.
Донской атаман генерал Богаевский 15 июля сего года издает приказ за № 116, надеясь подчинить себе казаков, которых он в прошлом году бросил в Новороссийске, о которых до настоящего времени он не проявлял никакой заботы и никакого интереса к их судьбе. Но вот казаки в Польше, прежде разрозненные по отдельным армиям, отрядам, начинают собираться в одну группу, объединенные одними лозунгами, начинает расти определенная сила, с которой в будущем придется, по всей вероятности, атаману Богаевскому, а через него и Врангелю, считаться. Для того чтобы этого не случилось, необходимо казачество обессилить, разъединив его. Эту именно цель преследовал атаман Богаевский, издавая свой приказ за № 116.
Казаки прекрасно разобрались во всем и к приказу атамана и к самому атаману отнеслись отрицательно, что видно из донесений начальника сводно-казачьей дивизии и Председателя съезда (приложения 5 и 6)[1132].
Уходит бесповоротно казачество из рядов монархистов-единонеделимцев и становится в ряды тех, кто готов бороться за свободу народностей, кто готов жертвовать собою в борьбе с угнетателями, будут ли то монархисты или коммунисты. И с теми, и с другими казаки будут бороться.
