— Что-то не срабатывает финикийское изобретение, — проворчал он, глядя вслед натужно ревевшему лесовозу. — Неужто такие богатые? Не нравится мне это…
— Может, долларами помахать? — на полном серьезе предложила Ольга. — Или фляжкой со спиртом?
— Мы по-другому сделаем, — после короткого раздумья сказал Мазур. — Деньги не срабатывают, фляжка выглядит непрезентабельно — остается живец с подстраховкой… — И уточнил: — Подстраховка — это я. Комментарии нужны?
— Зачем? Ты мне только растолкуй, что делать-то…
— сначала вон туда перейдем, — сказал он. — Там мне гораздо удобнее будет за деревом прятаться… Ага, сюда. Давай-ка в темпе косметику поднови, да погуще… питерских путанок ведь насмотрелась? Куртку снимай, все равно не холодно, и — на сумку ее, пусть валяется. Нет, пистолет в кармане оставь, тут с ним играться не стоит…
Светлая Нинкина футболка была ей велика, но Мазур, обойдя вокруг и критически осмотрев, затолкал обнову в джинсы так, чтобы грудь обтягивала должным образом. Перекинул косу на грудь, потуже затянул ремень, отступил на шаг, хмыкнул:
— А похожа…
— Н-да?
— Похожа, — кивнул он удовлетворенно. — Как лапшу вешать, сама сообразишь, по обстановке. Не учить же мне женщину, как мужика завлечь…
Шум мотора с нужной стороны послышался минут через двадцать. Мазур мгновенно отпрыгнул за дерево, присел в кустах. Шел очередной КРАЗ. Ольга вышла к обочине, в указанном заранее Мазуром месте остановилась, замахала рукой.
«Знаю я жизнь», — с мимолетной гордостью подумал он. КРАЗ сразу же притерся к обочине, хлопнула дверца. Обойдя капот, к Ольге вплотную подошел валкой походочкой индивидуум лет тридцати, с довольно короткой прической. На нем были самые обычные джинсы и черная рубашка, распахнутая на груди, с засученными рукавами — и везде на открытых взору участках красовались разномастные татуировки, выполненные не в пример затейливее, чем те, которыми испачкали Мазура.
Водила, не отрывая от Ольги заинтересованного взгляда, выплюнул окурок сигареты с фильтром:
— Ну, и куда топаем без мамы, лялька?
— В Пижман.
— А до Пижмана-то — под восемьдесят кэмэ…
— Вот я тебя и тормознула, — бесхитростно пояснила Ольга, без особого труда изобразив довольно блудливую улыбку.
— Откуда бредешь?
— С леспромхоза.
— А что там делала?
Ольга прищурилась:
— С другом в бане мылась.
— И пупками, поди, терлись?
— А по-всякому. Ты сам-то куда, в Пижман?
— Ну.
— Подкинешь?
— А что ж друг не подкинул?
— Ужрался друг, — сказала Ольга. — А мне завтра в семь утра на смену выходить.
— Я смотрю, у друга блудень неплох, если такие концы отмахиваешь… Катя. («Заметил наколку, конечно», — констатировал Мазур.)
— Да не жалуюсь.
— И что, лучше всех на свете?
— Чтоб лучший найти, девке порыскать приходится…
— О, а вот это уже лучше — люблю понимающих… Ходку отмотала, Катерина, или так, по глупости?
— А ты что, прокурор?
— Я-то? Да наоборот… У меня, понимаешь, инструктаж — ни за что посторонних не подсаживать. Вот ежели б ты была не посторонняя…
— А что мешает?
— Значит, договорились?
— Ага. — Ольга повернулась к сумке.
Чернявый ее придержал за локоть:
— Катерина, времена нынче рыночные…
— Ну и?
— Все через предоплату.
— А не кинешь потом, рыночник? — тоном натуральной шлюхи спросила Ольга.
— Да зачем, Кат-тя? Дорога дальняя, еще пару раз остановимся полюбоваться природою… Посмотреть, что умеешь.
— В кабине или как?
— Или как, — чуть подумав, сказал шофер. — Чуток отойдем, подстелим твой куртячок… Бери и пошли.
И уверенно погладил ее по заднице, когда наклонялась за курткой. Ольга абсолютно спокойно это перенесла и первой, помахивая курткой, с загадочной улыбкой направилась мимо того дерева, за которым прятался Мазур. Шофер живо ломанул следом, нацелился обхватить ее повыше талии — и оказался лицом к лицу с недобро ухмылявшимся Мазуром, подкидывавшим на ладони пистолет.
Реакция у чернявого оказалась отменная — в глазах еще гасло ошеломление, а рука рванулась к карману. Науку следовало преподать с самого начала — и Мазур, дав ему время выхватить нож, нажать кнопку, сбил первым же ударом. Вырвал перышко, не глядя, забросил в тайгу, добавил ребром ладони. Отступил на пару шагов, дожидаясь, когда пленный очухается, глянул на Ольгу и покачал головой:
— Откуда такая непринужденность, Кат-тя?
— с кем поведешься… — невинно вздохнула любимая жена.
Мазур глянул через ее плечо, чуть отодвинул в сторону и распорядился:
— Вставай, орел. Очухался, вижу…
Чернявый, упираясь кулаками в землю, тяжело поднялся, помотал головой, выдохнул:
— с-сучары…
— Давай без лирики, — сказал Мазур. — Расконвоированный?
— Ну.
— Что ты там чирикал насчет инструктажа? Девочку ставил в безвыходное положение или правда?
— Правда. Абверовцы неделю на ушах стоят[15]. Каждое утро на уши капают — никого не подбирать, не подсаживать…
— Конкретные приметы дают?
— Нет. Спросишь у Мюллера[16], много он тебе ответит…
— Что, и промеж себя разговоров нет?
— А чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Ну что тебе надо-то? Говори, и разбегаемся.
— В Пижмане часто бываешь?
— А куда ж я стволы вожу, по-твоему?
Мазур огляделся, высмотрев местечко, где желтел песок, подтолкнул туда пленного и вручил ему сломанный сучок. Минут пятнадцать слушал, заставив начертить более-менее точный план, — и вскоре кое-какое представление о Пижмане получил, настолько, чтобы не тыкаться слепым котенком и не расспрашивать о дороге к вокзалу, двигаясь в противоположную сторону. Потом грамотно, умело задавал вопросы о необходимых деталях. Шофер отвечал охотно, надеясь, что после допроса от него, чем черт не шутит, и отвяжутся. Только под конец он не выдержал, уколол Мазура красноречивым взглядом, в котором без перевода читался вопрос: «Интересно, друг ситный, откуда ж ты взялся, если идешь с севера в Пижман, ни черта о нем не зная?!» Ухмыльнувшись, Мазур ответил вслух:
— Шпионы мы, шпионы. По ошибке на Таймыре сбросили, вот и плетемся…
— Пой, ласточка… — фыркнул чернявый, но ни единого вопроса не задал, руководствуясь все той же нехитрой лагерной мудростью.
— Попели, будет, — сказал Мазур. — Пошли.
— Куда?
— В машину, куда ж еще. Придется тебе все-таки нас докинуть до Пижмана…
— Да в душу твою мать! — взвыл чернявый, с полуоборота заведясь на истерику, натурально всплеснул руками, перекосился лицом. — Я ж тебе косяка не загоняю — вышли менты на облаву, вышли! Под Пижманом их дюжина с овчаркой от рассвета до заката торчит, десять раз на дню мимо езжу, и всякий раз в кабину морду суют! Мне семь месяцев осталось до чистой, сгорю с тобой, как целлофан на пожаре!
— Не скули, — сказал Мазур. — Раньше выйдем. Там, где дачи, если ты про них не соврал, и там в самом деле можно лесочком в город пройти…
— А если по дороге прихватят? Попрется какой-нибудь сапог в Пижман за водкой, заметит в кабине чужих…
— Что делать? — пожал плечами Мазур. — На Бога полагаться, только лишь.
— Слушай…
— Хватит, — коротко, недобро бросил Мазур. — Полепетали, не в Госдуме. Если уж ты мне попался, значит, такое твое невезение. Или везешь без скулежа и дерганья, или сам за руль сяду, а тебя устрою вон в тех кустиках, там и закоченеешь через часок… Ну? Прения будут? — и уперся в него взглядом.
— Йэх, ну, фортуна… — чернявый ударил себя по голове кулаками.
— Шнель, — приказал Мазур, подтолкнув его пистолетом.
Чернявый, временами постанывая сквозь стиснутые зубы, уселся за руль. Мазур примостился с ним рядом, Ольга устроилась у дверцы.
— Смотри, — предупредил он чернявого. — Начнешь руки распускать — тут тебе и звиздец. Все равно первым успею вмазать… Может, тебе денег дать?
— В жопу засунь, — огрызнулся чернявый.
— Тебе?
— себе.
— Ладно, краснобай, давай потихонечку трогай и песню в пути не забудь…
КРАЗ взревел мотором. Мазур краешком глаза поглядывал на дорогу, сосредоточив все внимание на водителе. Тот время от времени косился люто, с нескрываемой ненавистью, но дергаться и не пытался. Пониже локтя у него Мазур заметил такую же наколку, какой его самого наградили на заимке, — череп в заштрихованном прямоугольнике. Так и подмывало спросить, что она, собственно, означает, но промолчал. А то окончательно распсихуется от новых непонятностей, ямщик хренов…
Навстречу за полчаса попались только два пустых лесовоза и мотоцикл с коляской, на котором каким-то чудом умещались восемь поддавших мужичков. Потом чернявый вдруг начал все чаще поглядывать в боковое зеркало, и Мазур подобрался на случай подвоха — было у водилы время обдумать…
