Департамент внешней торговли Российской империи сообщал, что русский экспорт в Среднюю Азию сокращается как раз из-за англичан, а именно «привозом на бухарский рынок ост-индских и английских товаров, которым цены далеко ниже наших… Совместничество английских товаров по бухарским и хивинским рынкам препятствовало выгодному сбыту русских бумажных изделий и некоторых других товаров».
Русский купец Ключарев, чью книгу «Описание Кокандского ханства» цитирует в своих работах советский историк Халфин, писал в 1852 году:
«Товары российские в нынешнем 1852 г., во всей Средней Азии, как в Кокании, Ташкенте и Бухаре, упали ценой до чрезвычайной степени, так что противу прежних цен выручали 80 коп. из рубля из самых лучших товаров; продажа более в кредит, за наличные продажи совсем не было, причина оному более полагают — в нынешнем году необыкновенно большой вывоз во все азиатские провинции Средней Азии аглицких бумажных мануфактурных товаров; ихние комиссионеры — персиане, ширванцы и афганцы — продают здесь в кредит на 12 и 18 месяцев, и тем более успевают продавать свои товары, хотя набивные ихние бумажные товары и миткали очень слабой доброты и краски более линючие, но рисунки ситцев самые азиатские во вкусе…
Потому и торговля наша со здешним краем становится для нас самой безвыгодной, из бумажных товаров нет ни одного товара в особенном требовании, чтобы можно было здесь с выгодой продать, кроме металлических товаров, как то: медь, железо, сталь, чугун, олово, которые всегда имеют здесь цену и требование на оные постоянное…»[169].
В 1859 году в журнале «Вестник промышленности» была опубликована «корреспонденция из Лондона» Гавриила Каменского под названием «Англия — страшный соперник России в торговле и промышленности». Понятно, что во многом отношение к англичанам было сформировано недавней Крымской войной, но тем не менее автор писал-то не о политике, а исключительно об экономике.
«…Почти до последнего времени Россия производила значительную торговлю с Средней Азией не только своими произведениями, но также вообще европейскими товарами, преимущественно покупаемыми на немецких ярмарках и отправляемыми по Волге на южный берег Каспийского моря…
В последнее время однако же эта цветущая торговля обнаруживает упадок, который мы не останавливаемся приписать деятельному соперничеству Англии. Дорога через Трапезунд, Эрзерум и Табриз к северным частям Азиатской Турции и Персии открыла в них, через посредство греческих домов, доступ английским произведениям; английское железо еще в 1831 году совершенно вытеснило на трапезундском рынке железо русское; с другой стороны, с завоеванием Сциндии (то есть Синда. — Прим. авт.) восстановлен древний торговый путь по реке Инду… [что] открывает таким образом для английской промышленности свободный и удобный доступ в Среднюю Азию.
Нашему отечеству, таким образом угрожает сильное соперничество в его торговле на Востоке, как в Средней Азии, так и в Китае. Путь по реке Инду и все удобства морского сообщения с вновь открытыми китайскими портами представляют такие сильные орудия в руках англичан, с которыми трудно состязаться»[170].
Каменский писал, что британцы увеличили ввоз товаров за пять лет почти в два раза. В 1856–1857 годах в порт Карачи было привезено британских товаров на 685 665 фунтов стерлингов, а в 1857–1858 годах уже на 1 081 000 фунтов стерлингов.
И конечно, переломной точкой этого большого русско-британского противостояния в торговле, политике и дипломатии стала Крымская война. В Англии она именуется Восточной войной, у нас же как-то незаслуженно порой забывается, что только Крымской эта война не была, что десанты англичан и французов пытались атаковать нашу страну и на Балтике, и на Белом море, и на Кавказе, и дважды подвергался атаке со стороны британского флота Петропавловск-Камчатский.
Фактически движение к Крымской войне, как уже говорилось, началось после заключения Ункяр-Искелесийского договора. Франция и Англия тогда этот договор не признали, и всякий раз, когда возникала такая дипломатическая возможность, пытались лишить Россию права свободно проходить через проливы. Формальным поводом к Крымской войне стал спор между православным и католическим духовенством в 1852 году из-за обладания святыми местами в Палестине. В феврале 1853 года Николай I потребовал, чтобы православные подданные турецкого султана были поставлены под особое покровительство русского царя. Османская империя отвергла русский ультиматум, Россия разорвала дипломатические отношения с Турцией, а в Дарданеллы вошла англо-французская эскадра. Русские войска вступили в княжества Молдавию и Валахию, находившиеся под номинальным суверенитетом турецкого султана. Поддерживаемый Великобританией и Францией султан 4 октября 1853 года объявил России войну.
Подробный разбор Крымской войны именно в этой книге не имеет смысла. Желающие могут перечитать фундаментальный труд академика Евгения Тарле «Крымская война», в общих чертах все помнят, каким был ход войны, что привело к ней и чем она закончилась. Нам же важно понять, сколь значительной была эта война для Лондона, какое место она занимала в Большой Игре. Уже самому вторжению англичан предшествовала информационная подготовка. Массы следовало убедить, что у Англии нет иного выхода, кроме как что-то сделать с этими жуткими варварскими русскими. Их должен кто-то остановить. Для этого сразу после Синопского сражения, предшествовавшего войне, английские газеты в своих статьях сообщали читателям, что кровожадные русские моряки расстреливали из ружей плававших в море раненых турок, спасшихся с тонущих кораблей.
Вообще, тот факт, что Британская империя напрямую вступила в войну с Россией, говорит о многом. Обычная английская практика — избегать войны сколь можно долго. Это если речь идет о серьезном противнике. Если же речь шла об Индии или Персии, то там они воевали когда хотели и как хотели. Правда, старались делать это чужими руками или силами наемников, таких как армия Ост-Индской компании. Но вот именно в Европе англичане старались давить дипломатическими нотами, громко и сурово бряцать оружием, например прислать эскадру к берегам противника. Обстрелять издалека крупные приморские города. Напугать. Конечно, несколько раз в истории дело доходило до морских битв. Хотя и этого англичане тоже не любили. Но вот при Трафальгаре пришлось сражаться, битва вошла в историю как одно из великих морских сражений. Для Англии тогда на карту было поставлено все — или она уничтожит испано-французский флот и станет хозяйкой морей, или Наполеон высадит рано или поздно десант на британских берегах. Но на море понятно, на море англичане отлично воевали. Что касается сухопутных операций, то в них они не были принципиально сильнее, скажем, французов и особенно русских. Больше того, английские генералы знали, как воюют русские, что они могут, Персидская и Турецкая войны это наглядно показали.
Но в России британцы все же пошли на неслыханный шаг, они высадились на сушу. Это говорит о том, что в Крымской, или Восточной войне на карту была поставлена вообще вся британская политика в Азии и на Балканах. В Лондоне всерьез полагали, что Россию надо немедленно, вот прямо сейчас остановить. И дело было не только в русском влиянии в Азии. В Европе Российская империя стала играть такую значительную роль, что англичане никак не могли с этим смириться. Ведь на самом деле, только от воли русских зависело, быть или не быть революции в той или иной стране, жить или умереть «больному Человеку» — то есть Османской империи, именно так называл ее Николай I, и главный ужас Лондона — потеря Индии — тоже мог стать реальностью, захоти этого русский царь. И вообще выход России к теплым морям создавал постоянную угрозу, что русские отрежут в любой момент Британию от ее колониальных владений. То есть пожелай русские — и не станет империи. И это не фигура речи, чуть позже я объясню, почему это было именно так.
Оборона Севастополя
Готовиться к войне Англия начала заранее. И по традиции, военным тараном стала другая страна — Турция. Еще накануне войны в среднеазиатские государства были отправлены турецкие посольства с целью наладить связи местных правителей с турецким султаном, «халифом всех правоверных». Понятно, что не только султану нужна была все эта дипломатия. Куда больше в ней нуждались Лондон и Калькутта. В 1852 году в Оренбург прибыло Хивинское посольство для переговоров с генерал-губернатором Василием Перовским, так вот тогда хивинцы угрожали генералу, что если он не согласится на их предложения, то они могут и вовсе уступить территорию в районе нижнего течения Сырдарьи «турецкому султану или англичанам» для создания там опорного пункта. То есть военной базы. Хивинский посол случайно проговорился, что еще в 1851 году специальный хивинский сановник нарочно ездил в Тегеран, чтобы обсудить эту возможность (а Персия тогда находилась под полным влиянием англичан), и туда приезжал «именитый турок от лица султана».
