— Да, надо все как следует взвесить, — присоединился к ним Александр Анкваб.
Сергей Багапш слушал доводы соратников и оценивал все «за» и «против» поездки в Москву. Его и Станислава Лакобы неожиданная для многих не только в России, а и в Абхазии победа, видимо, смешала кем-то старательно выстроенную схему президентских выборов. Судя по тому, как в Москве налоговики принялись прессовать сына, а у дочери на ровном месте возникли проблемы, президент Сергей Багапш явно не вписывался в нее. Вопрос заключался только в том, насколько далеко противники готовы зайти, чтобы помешать.
«Насколько?! — размышлял он. — Через детей уже не достанут! Слава богу, Зурик и Лика здесь. Черт с ними — с работой и карьерой! Молодые еще, свое наверстают.
Марина?! — и здесь сердце кольнула острая боль. — Сколько же тебе досталось! Эта омерзительная грязь! Эти трусливые анонимные звонки!
Мерзавцы! Неужели у вас нет ничего святого? Кто позволил вам судить, у кого больше права любить Абхазию — у абхазки, мингрелки или армянки? Мы все дети своей земли!
Может, бросить эту проклятую власть? Пусть подавятся! Что хорошего она мне дала?.. Ничего! В восемьдесят девятом, когда мхедрионовцы брали Очамчыру, и то было легче. Тогда одного меня трепали, а сейчас достается всем. За что?! Может, плюнуть на все и уйти на «фазенду»?
Уйти?.. Легко сказать. Права Марина, я уже не принадлежу и не буду принадлежать только ей и детям. Все мы: Станислав, Сократ, Артур, Анкваб, Лакербая теперь принадлежим им, тем, кто 3 октября сделал свой выбор, и тем, кто пока ослеплен обидой. Уйти сейчас, когда горячие головы готовы схватиться за оружие?! И что дальше? Нет и еще раз нет! Люди этого не простят и потом проклянут меня и детей.
Время выбрало нас! Станислав прав, многое, но не все решается в Москве! Третье октября показало — наш народ не послушное голодное стадо!
Значит, надо ехать! А там будь что будет. Ведь в Москве сидят не круглые идиоты! Ладно, просчитались, с кем не бывает, в конце концов поймут, что ни я, ни Станислав — тоже мне нашли друзей Саакашвили, — ни Анкваб, никто другой не собирается уводить Абхазию в Грузию.
Это же надо до такого додуматься?! Да стоит об этом только заикнуться, как народ в тот же миг вместе с креслом выкинет!
Все, решено! Надо лететь и там лицом к лицу разговаривать.
А если это случится?! Случится?.. Останутся Станислав, Анкваб, Артур, Лакербая, а за ними тысячи, и их уже ничем не свернешь…»
В тот же день в четырнадцать часов сорок минут из сочинского аэропорта обычным рейсом Сергей Багапш вылетел на встречу в Москву.
В зале вылета аэропорта «Сочи» и потом в толпе пассажиров он и его телохранители, только-только начинающие познавать азы искусства охраны, вряд ли обратили внимание на худощавую, близоруко щурившуюся девушку с переброшенным через плечо потертым футляром от скрипки, неброского и живого, как ртуть, парня в длиннополом плаще, который буграми топорщился на мощной груди, и седовласого, судя по выправке, военного. Все они, то ли случайно, то ли по чьей-то воле, оказались в одном салоне с ним. Видимо, в Москве не все были согласны с избирательным пасьянсом, что с таким оглушительным треском рассыпался 3 октября, и старались незримым щитом оградить будущего президента.
Через несколько минут турбины пронзительно взвыли, и самолет, набирая скорость, промчался по взлетной полосе и взмыл в воздух. Слева в иллюминаторах промелькнули коричневая лента разлившейся после половодья реки Псоу и вздыбившаяся горами Абхазия.
К исходу дня 6 октября команда Рауля Хаджимбы безнадежно шла ко дну под грузом цифр, что водопадом обрушились на нее из избирательных штабов Сергея Багапша и других кандидатов в президенты. О них теперь говорили вовсю не только на «сухумской брехаловке» — у знаменитой «Кофейни Акопа», но и на каждом углу. Они были известны даже в высокогорном селе Псху полуглухому Тамелу, не говоря уже о независимой прессе. Она откровенно издевалась над неуклюжими попытками проигравшей власти всеми правдами и неправдами протащить своего ставленника во второй тур выборов. Первые полосы газет «Чегемская правда», «Нужная газета» и «Амцахара» пестрели убийственными заголовками: «Будем выбирать, пока не выберем Хаджимбу?!», «Привет, Аджария!..», «День победы как личный праздник Рауля Джумковича», «ЦИК или Пшик».
Растерянный и жалкий глава Центральной избирательной комиссии Сергей Смыр, загнанный в угол не столько требовательными звонками из самых высоких и не только сухумских кабинетов, сколько собственной беспринципностью, уже ничем не мог помочь несостоявшемуся кандидату в президенты от партии власти. Его жалкий лепет на пресс-конференции, на которой он чувствовал себя как на эшафоте, о якобы имевшей место фальсификации сторонниками Сергея Багапша результатов выборов на 33, 34 и 35-м избирательных участках в Гальском районе вряд ли кого мог убедить.
Смятые в дрожащей руке «протоколы» участковых избирательных комиссий, что за ночь наспех сляпали сценаристы спектакля под названием «Рауль — наш президент» и которые Смыр упорно подсовывал под объективы телекамер, но почему-то отказывался передать в руки представителям Сергея Багапша, вызывали у публики лишь ироничный смех и язвительные вопросы.
В этой ситуации избирательному штабу Рауля Хаджимбы, чтобы как-то потянуть время и попытаться развернуть ситуацию в свою пользу, ничего другого не оставалось, как идти и сутяжиться в Верховный суд республики. Но там сидели не слепые, безгласные цифры говорили сами за себя, а негодовавшие под окнами люди, требовавшие от них правды и справедливости, не оставляли сомнений в конечном вердикте судей. В самой ЦИК большинство ее членов уже не боялось говорить во всеуслышание об абсолютной победе Сергея Багапша и Станислава Лакобы и том беспрецедентном давлении, которое оказывалось на них из известного в Сухуме красного кирпичного особняка, а также господами в черном, скрывавшимися в главном корпусе военного санатория.
Дальше просто сидеть и спокойно наблюдать за происходящим президент Владислав Ардзинба уже не мог — ситуация выходила из-под контроля — и со свойственной ему решимостью решил перехватить инициативу. Своим указом он 6 октября освободил Рауля Хаджимбу от обязанностей премьер-министра Республики Абхазия и назначил на этот пост экс-мэра Сухума Нодара Хашбу, последние годы проживавшего в Москве и работавшего в МЧС России.
И уже вечером «лучший друг» российского министра по чрезвычайным ситуациям Сергея Шойгу и якобы лично известный самому Владимиру Путину как снег на голову свалился в республику. Тут же по городу поползли слухи, что Нодар приехал не столько для того, чтобы «развести», а затем «загасить» обоих кандидатов, сколько с дальним прицелом — занять президентское кресло. До этого, четыре месяца назад, он уже предпринимал первую, но неудачную попытку заявиться на президентскую гонку. Сияя белозубой улыбкой из приоткрытого окошка бронированного БМВ, Нодар Хашба в окружении вооруженных до зубов то ли телохранителей, то ли головорезов вихрем промчался по Абхазии, будто по минному полю, и, оставив после себя неприятный душок, исчез, как фантом, в лабиринте загадочных московских властных коридоров.
В тот раз «абхазского Юлия Цезаря» — «Пришел! Увидел! Победил!» — из него не получилось. Многозначительная улыбка и намеки на будущий золотой дождь, который вот-вот должен был пролиться на седые головы будущих, но так и не ставших соратниками представителей движений «Амцахара» и «Единая Абхазия», на них не произвели большого впечатления. Они не разглядели в щедром на обещания Нодаре будущего «спасателя» отечества и на объединенном заседании политсовета движений ему не нашлось места даже в президиуме. Как говорится, с «товарищами» у него вышел полный облом, те решительно указали на дверь, и, разобидевшись до смерти на неблагодарных, «московский спасатель» на прощание пригрозил страшными карами и, громко хлопнув бронированной дверцей БМВ, вывез на колесах своего «танка» половину асфальта и без того совсем обветшавшей дороги.
Второе «пришествие» Нодара Хашбы в Абхазию можно было бы назвать почти триумфальным, если бы не та подозрительная поспешность, с которой его начали пиарить. Не успели еще высохнуть чернила на указе президента Владислава Ардзинбы о его назначении, как он тут же засветился в выпусках экстренных новостей не только на местном, но и одновременно на всех трех центральных российских телеканалах.
Спешно установленные в зале заседаний правительства телекамеры старательно крупным планом показывали оживленную пишущую публику, а за ее спинами редких представителей «ликующей общественности». Объективы буквально пожирали суровое лицо нового премьера. Оно было печально, он всем своим видом словно укорял бывших неразумных и несостоявшихся соратников, совершивших непростительную глупость и не сумевших разглядеть в нем будущего «спасителя» Абхазии. И когда Нодар Хашба заговорил, то в его голосе не было ни горечи, ни обиды, в нем звучали твердость и уверенность.
