рассерженным и вскоре ушел обратно – его войска шли парадным строем без присутствия фюрера». Ширер назвал этот инцидент «самой выразительной из всех известных ему антивоенных демонстраций» и констатировал, что немецкий народ был «решительно настроен против войны» (Shirer 1941, 142–143). Утверждается, что Гитлер по этому поводу с отвращением, но, как оказалось впоследствии, безосновательно заметил: «С этими людьми я не смогу воевать» (Taylor 1979, 877).
Kershaw 1987, 229. Нацисты обнаружили, что «энтузиазм к войне как таковой и к апокалиптической борьбе за „жизненное пространство“ было трудно пробудить у кого-то еще, кроме обработанной нацистами молодежи, СС и партийных фанатиков». В итоге «несмотря на то, что подавляющее большинство населения Германии определенно желало „успеха нации“, то есть восстановления могущества и славы Германии в Европе, немцы столь же явно не хотели достигать этой цели ценой национальных жертв: еще одна война считалась наименее приемлемым решением – в особенности для старшего поколения, помнившего страдания 1914–1918 годов» (Kershaw 1987, 122).
Watt 1975, 11; Weinberg 1980, 18–19. См. также Gat 2000, 83.
В руководстве Германии середины 1930-х годов была крайне влиятельна точка зрения, что страна не сможет вести новую большую войну по экономическим соображениям. Фактически Гитлер смог приступить к политике тотальной милитаризации лишь после того, как потерпел аппаратное поражение главный сторонник этой позиции – министр экономики (до осени 1937 года) и президент Рейхсбанка (до января 1939 года) Ялмар Шахт. – Прим. ред.
Posen 1984, 211–213, 218. Об изоляции противников см. Weinberg 1994, 22.
Cooper 1978, 53; как писал один из генералов, эти события происходили в атмосфере «наподобие той, что царит за игорным столом, когда игрок ставит все свое состояние на одно число» (54); см. также Weinberg 1970, 262; Manchester 1988, 622.
Knox 1984, 42–43, 49–57; Steinert 1977, 25–102; Rich 1973, 211. О победе 1940 года см. также Mearsheimer 1983, 99. Гитлер часто жаловался на «страх и трусость в армии», командование которой «все еще не понимало смысла новой эпохи» (Knox 1984, 50).
Rich 1973, 11; Fest 1974, 8; Smith 1986, 238; Weinberg 1995, 47; Stoakes 1986, 238–239. «Похоже, историки в целом согласны, что после 1933 года Гитлер лично принимал „большие“ решения во внешней политике» (Kershaw 1985, 114); к 1936 году «власть Гитлера была абсолютной» (Kershaw 2000, xxxvi). «Очевидно, что решающим фактором, в силу которого была развязана Вторая мировая война… стала персона Гитлера» (Stoessinger 1982, 208). «Победы немецкой дипломатии в 1933–1940 годах были победами разума одного человека, и помрачение этого разума стало непосредственной причиной бед, которыми были отмечены последние годы нацистского режима» (Morgenthau 1948, 107). Не самый распространенный тезис о том, что Гитлер, несмотря на свою определяющую роль, ввязался в войну преимущественно в силу обстоятельств, см. в Taylor 1961; остроумное опровержение этого предположения см. в: Hinsley 1963, chap. 15.
Lukacs 1997, 134; Rich 1973, xxxii, xxxvi – xxxix; Bullock 1952, 735; Trevor-Roper 1953, vii.
Высказывание Геринга цит. в: Overy 1989, 39. Шутку о Рудольфе Гессе см. в: Vassiltchikova 1987, 52.
Weinberg 1980, 664. Заявление Гитлера 1939 года цит. по: Alexandroff and Rosecrance 1977, 416–417. Слова Гитлера о незаменимости цит. по: Documents on German Foreign Policy 1954, 443. См. также Knox 1984, 54; Mearsheimer 1983, 112.
Turner 1996, 111.
Cooper 1978, 26. По мнению Купера, «возможным исключением» мог быть Вальтер фон Рейхенау. Кроме того, многие военачальники считали, что для развязывания войны им нужна широкая народная поддержка. Как выразился глава генерального штаба немецкой армии генерал Людвиг Бек, «сегодня массы охвачены тревожным беспокойством; они боятся войны… не видят для войны разумных оснований» (Craig 1956, 488). Имеющиеся данные убедительно свидетельствуют о том, что эти настроения едва ли могли измениться.
Вальтер фон Рейхенау (1884–1942) – немецкий военачальник, один из создателей нацистского вермахта; известен как автор текста присяги на верность Гитлеру после его назначения рейхсканцлером. Во время Второй мировой войны командовал войсками при взятии Парижа, Киева и Харькова. – Прим. ред.
Turner 1996, 112–114. См. также Kagan 1995, 317, 327–328.
Byman and Pollack 2001, 115. О Польше см. Read and Fisher 1988; Byman and Pollack 2001, 117–118. См. также Kagan 1995, 413–415; Manchester 1988, 512–513.
О Первой мировой войне см. Howard 2001, 78–84. По поводу институтов можно уточнить, что, по мнению Джона Икенберри, катастрофа была неизбежна, поскольку США не смогли вступить в Лигу Наций (Ikenberry 2001, chap. 5). Правда, о ценности книги Икенберри можно судить по тому, что в ее указателе отсутствует Гитлер.
Несмотря на то что одним из инициаторов создания Лиги Наций выступил Вудро Вильсон, а США должны были стать пятым постоянным участником организации (вместе с Великобританией, Францией, Италией и Японией), американский сенат 19 марта 1920 года проголосовал против ратификации Версальского договора, и это решение заблокировало участие страны в Лиге. – Прим. ред.
Отдельные современники с тревогой наблюдали за происходящим, однако многие считали, что подобные действия – это всего лишь способ, при помощи которого немцы восстанавливали чувство общности, чести, самоуважения и национальной гордости после разрушений Великой войны и тяжелых последствий поражения. Смысл милитаристских ритуалов во многом действительно сводился именно к этому. О связи между униформой и чувством чести в Германии см. Vagts 1959, 444.
Waite 1952, 29. О романе Ремарка см. Owen 1984, 81–97; результаты опроса 2600 юношей, проведенного в 1932 году, показали, что эта книга оставалась самой читаемой (р. 98).
Fest 1974, 5–8 (Фест 1993, 21–22). См. также Haffner 1979, 100; Byman and Pollack 2001. С другой стороны, Гитлеру тоже повезло. Хаос, горе и недовольство в Германии работали на него, хотя он и сам во многом был их источником. Несомненно, он нуждался в помощи с разных сторон –
