Какие ни были бы ваши дальнейшие намерения, но польза службы Вашего Величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимы продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; многие умерли на дороге и на биваках.
Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и подает опасение, что если скоро не отвратим его, то не будет у нас войск в сражении».
Черновое донесение Бертье, написанное рукой самого маршала Франции, было перехвачено вместе с курьером казаками. Долгое время оно, как реликвия войны 12-го года, хранилось в Военном министерстве России и впервые было напечатано в 1846 году.
Начальнику Главного штаба Великой армии Луи Александру Бертье не верить было просто нельзя. Ведь не случайно же современники называли его «мозгом наполеоновской армии», пользовавшимся полнейшим доверием императора французов.
Великая армия в корпусных колоннах подкатывалась к Березине. С таким же перенапряжением сил спешили к этой судьбоносной реке «грозы 12-го года» преследователи. Казачьи войска продолжали служить авангардом кутузовской Главной армии.
…Еще до Березины, как писали очевидцы, казаки «стали предметом ужаса всей армии» императора Наполеона. Число их не только не уменьшалось, а увеличивалось за счет местных крестьян, становившихся партизанами, вооруженными пиками («этим национальным русским оружием») или просто кольями с железным острием на конце. Начиная со Смоленщины всадники на маленьких лошадках и в черных барашковых шапках следовали вдоль походных колонн неприятеля, атакуя их при каждом удобном случае.
Казачьи отряды на всей коммуникационной линии Великой армии, начиная от Москвы до Вильно, нападали на блокгаузы – укрепленные этапные пункты с постоянным гарнизоном в них. Блокгаузы находились на расстоянии 20–30 верст друг от друга и представляли собой следующее фортификационное сооружение. На квадратной площади, огороженной рвом и палисадом (частоколом), были возведены бараки, в которых проживал пехотный гарнизон. В его задачи входило конвоирование проезжавших курьеров, сопровождение проходивших обозов. В блокгаузах обычно ночевали маршевые роты и батальоны, эскадроны, следовавшие на пополнение армейских полков и дивизий Великой армии. Здесь же устраивались склады с провиантом и фуражом, «добытым» в окрестных селениях.
Командиры армейских партизанских отрядов и казачьих партий довольно быстро распознали, что блокгаузы представляют для них ценную во всех отношениях военную добычу. Поэтому они с желанием устраивали налеты на эти вражеские укрепления, превращая коммуникационную линию французов в «огнедышащую дорожную цепь». Императору Наполеону приходилось постоянно усиливать охрану линии блокгаузов, на что у него ушла немалая часть маршевых пополнений, прежде всего из германских земель.
Некоторым наполеоновским мемуаристам довелось побывать в плену у казаков. Одним из таких неудачников на Березине оказался старший врач Вюртембергского конно-егерского герцога Людвига полка фон Роос, так счастливо переживший сражение на реке Чернишне и бегство по столбовой Смоленской дороге. В своих воспоминаниях он, думается, правдиво рассказал о том, как был взят в плен казаком:
«…Достигнув опушки леса, мы столкнулись с пестрой кучей себе подобных, за которой гнался отряд казаков. Я было повернул налево, чтобы снова скрыться в лес, как вдруг казак схватил меня за воротник шинели, а его пика очутилась у моих ног. «Ты офицер?» – «Да», – был мой короткий, робкий ответ. Как я ни испугался, однако в этот момент я уже овладел собой и доволен был хотя бы тем, что холодное железо его пики еще не вонзилось в меня…
У казака, безбородого молодого человека лет двадцати четырех, лицо было изрыто оспой, но нельзя сказать, чтобы оно было уродливое или злое. Он отвел меня в сторону, показывая мне знаком, чтобы я вывернул карманы и показал, что у меня есть…»
Процедура пленения полкового врача из немецких земель закончилась тем, что он добровольно расстался с 14 золотыми монетами, своими любимыми лейпцигскими часами (они-то больше всего заинтересовали казака), орденом (Почетного легиона?) и карманным хирургическим прибором (его врач тщетно выпрашивал вернуть). Казак оставил пленному из вещей курительную трубку с табаком, ножницы, перевязочные средства и кофе, который де Роос так бережливо расходовал на свои нужды во время отступления.
Когда наполеоновские войска вступили на белорусские земли, то в Орше, где сохранился мост через Днепр, нашлись склады провианта, которого хватило только для императорской гвардии. Однако положение дел с продовольствием для прочих войск складывалось обнадеживающе: здесь по пути лежали не разграбленные в начале войны селения. Отставших от своих частей мародеров-«одиночек» стало еще больше, что заметно облегчало преследователям-казакам дело пленения наполеоновцев. Французский мемуарист свидетельствовал:
«В здешних местах было, впрочем, много продовольствия; что было, несомненно, благом для армии, но в то же время и большим злом, так как многие, оставшиеся до сих пор под знаменами, видя, что в деревнях царит изобилие, покидали свои ряды, чтобы отправиться на поиски продовольствия, и лишь очень немногие из них возвращались обратно. Солдатам очень нравилась жизнь одиноких путников, обещавшая им еду, независимость, приют под кровом и теплый ночлег, взамен жизни на бивуаках – почти всегда без пайков – и тяжелых ночных караулов на морозе.
Правда, казаки и вооруженные крестьяне захватывали ежедневно много отставших, так как они по большей части побросали свое оружие, чтобы легче было идти, а также для того, чтобы у начальства не являлось искушения заставить их возвратиться в ряды: за отсутствием ружей они были бы там бесполезны».
Будучи в Орше, наполеоновский адъютант де Кастеллан сделал в походном «Дневнике» такую запись: «19-го на рассвете, около семи часов утра, у нас была тревога. За городом показались казаки и заставили бежать пять или шесть тысяч отставших солдат, которые ворвались в город с криками: «К орудию, неприятель!» Гвардия приготовилась к битве. Приготовились отбивать нападение тысяч двадцати человек. Все ограничилось дюжиной казаков».
Де Кастеллан видел казаков в деле еще до Орши. Их небольшой отряд с пушкой пересек путь французам незадолго до прибытия в город императора. Они заманивали противника в засаду, которая таилась поблизости. Какое-то число пеших кавалеристов увязались за «отступавшими перед ними в страхе» казаками. Дело закончилось тем, что «полковник 12-го кирасирского полка был взят в плен со многими офицерами».
В наполеоновских войсках, сходившихся воедино в Орше, имелось еще немало людей, способных сражаться до конца. Равно как и тех, кто готов был командовать такими людьми. Не случайно же маршал Мишель Ней сказал офицеру, прибывшему к нему от князя Экмюльского, то есть маршала Луи Никола Даву: «Все русские на свете со своими казаками не помешают ему пройти» по дороге из Смоленска на спасительный запад.
Казаки до самого последнего дня войны занимались истреблением неприятеля. 21 ноября император Наполеон в своем 29-м Бюллетене писал о испепеляющей беде, свалившейся на его армию при бегстве из пределов России: «Русские… окружили со всех сторон наши колонны казаками, которые, подобно аравитянам в пустыне, охватывали обозы. Эта негодная конница сделалась грозою в тех обстоятельствах, в какие мы были поставлены».
Следует заметить, что Наполеон был одним из немногих полководцев Европы, которые, воюя против русской армии, высокомерно называли казачье войско «негодной конницей». От которой, между прочим, больше всего и досталось Великой армии по пути от Малоярославца к Березине.
…Летучие армейские и авангардные казачьи отряды на финише Отечественной войны собирали обильную «жатву» на полях брани. Вернее – на дорогах войны. Одним из таких удачливых отрядов смотрятся полки донского генерала Василия Дмитриевича Иловайского 12-го, первыми вошедшими в Москву. Он, как подлинный герой изгнания Наполеона из России, прошел со своими конными бойцами весь путь преследования неприятеля до самой границы.
После Москвы отряд внес в победную копилку не менее впечатляющие боевые успехи. Под Оршей казаки Иловайского 12-го захватывают более 500 пленных, а у Ковно (ныне Каунас, Литва) – одного генерала, 202 штаб– и обер-офицеров и 2262 рядовых. За эти славные для донского казачества дела генерал-майор награждается алмазными знаками к ордену Святой Анны 1-й степени, который он уже имел.
Подсчитано, что под командованием В. Д. Иловайского в период контрнаступления русской армии казаки захватили в плен трех генералов, 239 офицеров и 4168 солдат императора Наполеона Бонапарта.
