Теофил Лапинский свою книгу о борьбе горцев Кавказа опубликовал впервые в Гамбурге в 1862 году. Позволю себе привести здесь несколько цитат из последней главы. Дело в том, что там сформулированы большинство политических идей, которые стали наиболее популярными в среде украинских националистов начиная с 2012–2013 годов. Якобы это их украинцы сами для себя сформулировали. Ну, так судите сами, что и откуда берется.
«Предчувствие нового нашествия монголов живет, так сказать, в груди каждого мыслящего европейца. Полководцы, чиновники, ученые, писатели, публицисты и поэты говорили и писали об этой возможности, но никто не поставил точку над i, т. е. не объяснил, при каких условиях эта возможность станет реальной.
Правда, Россия с ее нынешними силами еще не может быть столь опасной для самостоятельности Европы, хотя она уже достаточно причинила ей неприятностей, но как только Россия выполнит свою миссию в Азии, она с удесятеренной силой обрушится на Европу.
С какой хитростью и лицемерием московит при каждой возможности берет слово, чтобы поплакаться на то, что его хотят изгнать в Азию. Он делает это так, как будто для него это равнозначно ссылке на Камчатку. Потому что это нужно ему для того, чтобы не пробудить Европу из ее летаргии, чтобы любой ценой удержать то, что он добыл насилием и хитростью, и не потерять свои позиции на Западе; а между тем он марширует неумолимо, как судьба, гигантскими шагами на Восток. Границы Азии пройдены, завоевание началось, и никакими силами его больше не остановишь.
Туранская раса вечно была бичом всего мира. Она принимала различные имена, различные языки, различные религии, но в сущности она оставалась всегда такой же. Под именем скифов она была ужасом Древнего мира; в обличье языческих аваров и гуннов она впервые дала себя знать христианской Европе; потом она изменила имя и религию и снова напала на Европу как монголо-татары и магометане; одна из ветвей этой расы пришла с юга и под именем османов взяла Константинополь и проникла вплоть до Вены.
Новый, молодой побег вырос из старого дерева. Финно-татарский московит принял русский язык и религию и самое имя “русс”. Он развивает язык и религию не как индогерманцы, для морального развития, но для военной дрессировки масс, необходимой для будущих завоеваний. Само имя служит ему для того, чтобы обманывать 15 миллионов малороссов, которых он считает своими родичами. Он становится еще страшнее от того, что, будучи чуждым духу европейской цивилизации, жадно изучает всякий государственный и военный механизм, чтобы использовать его для военной организации своих грубых масс.
Долг всех индогерманских рас создать фронт против беспрерывно приближающегося урагана с востока. Недостаточно восстановить Польшу в широких границах, возвратить Финляндию ее законным собственникам, освободить и организовать Кавказ; необходимо еще полностью изолировать эту чудовищную державу, чтобы она не оказывала никакого влияния на судьбы Европы»[175].
Причем русофоб с именем «Любящий Бога», а именно так переводится Теофил, был не единственным диверсантом. В 1856 году, вскоре после подписания Россией Парижского мирного договора, к берегам Черкесии был направлен пароход «Кенгуру» с отрядом польских, венгерских и английских волонтеров во главе с Яношем Бандьей. Перед ними была поставлена задача — оказать помощь адыгам в создании на Северо-Западном Кавказе самостоятельного Черкесского государства. Вот только отряд там и не смог форсировать Кубань, потом начались внутренние дрязги, потом отряд и вовсе развалился. Но о его появлении покоритель Кавказа генерал Александр Иванович Барятинский рапортовал в столицу.
«Исправляющий должность Кутаисского военного губернатора, полковник Колюбакин, доносил временно Командующему Отдельным Кавказским корпусом, генерал-лейтенанту кн. Бебутову, 8 октября, что он получил известие от управляющего Редуткальским передовым карантинно-таможенным постом, что 3 октября приходил на Редуткальский рейд английский военный пароход “Ронгвер”, под командою капитана Мариэти. Управляющий Редуткальским карантинно-таможенным постом, желая узнать причину появления на нашем берегу английского парохода, отправился на него и заметил, что капитан и штурманы были заняты составлением планов к промеров глубины рейда; но когда он взошел на пароход, то они прекратили свои занятия и убрали карты и планы. По его наблюдению, пароход этот — плоскодонный, винтовой о трех мачтах, вооружен был двумя бомбическими пушками и двумя 36-фунтовыми коронадами. На вопрос его, почему этот пароход, имеющий вид военного по экипажу и вооружению, ходит под коммерческим флагом, капитан отвечал, что он поднял коммерческий флаг из желания не напугать жителей военным флагом, что он состоит в эскадре адмирала Лайонса и что послан осмотреть восточный берег Черного моря.
3 октября получено было в Анапе сведение от верного лазутчика, близкого к Сафар-бею (лидер черкесов. — Прим. авт.) и при нем постоянно находящегося, что, судя по описанию, тот же самый пароход, о котором упоминается в военном журнале генерал-майора Рудановского, заходил к устью р. Шапсуго и высадил там 50 убыхов и абадзехов, возвращавшихся из Константинополя, куда они ездили для личного удостоверения в справедливости возложения турецким султаном на Сафар-бея власти над кавказскими горцами. По рассказам посланных, султан принял их очень милостиво, наградил всех подарками, а некоторым пожаловал медали и объявил им, что Сафар-бею действительно поручено начальствование над горцами и что они обязаны ему во всем повиноваться.
Тот же лазутчик утверждает, что пароход был турецкий, и два других лазутчика, также заслуживающих доверия, говорят, что видали этот пароход в Новороссийской бухте и что он английский. Никто из этих людей на пароходе не был. Генерал-майор Филипсон полагал, что, может быть, на нем были люди обеих наций и что для какой-либо цели пароход сказывался в одном месте турецким, а в другом — английским.
Владетель Абхазии генерал-адъютант кн. Михаил Шервашидзе, доводит до моего сведения, от 28 октября, что, 26 числа того же месяца прибыл в Сухумкальский рейд английский коммерческий пароход “Кэнгору”, следовавший в Трепизонд из Вардане, близ бывшего укрепления Навагинского, где высадил на берег Магомет-Амина, возведенного турецким султаном в звание паши, и 80 человек горцев, бывших вместе с ним в Константинополе.
В том же донесении от 28 октября владетель Абхазии уведомил меня, что, при прибытии на Сухумский рейд, пароход “Кэнгору” не предъявил коменданту никаких документов и на вопрос, зачем от приставал к неприятельскому берегу, ответил, что по Парижскому трактату плавание в Черном море для коммерческих судов всех наций объявлено свободным и что в скором времени он опять придет в Вардане за грузом. Генерал-адъютант кн. Шервашидзе присовокупляет, что другого груза, кроме невольников и невольниц, не может быть с Черкесского берега и, что, таким образом, постыдная торговля людьми возобновится при содействии английского шкипера».
Но это было уже после окончания Крымской войны. А вообще, когда союзникам стало ясно, что блицкрига не выходит и русские сдаваться не хотят, и пришлось собирать Парижский мирный конгресс, то одним из самых острых вопросов, обсуждаемых на нем, стал именно вопрос о Черкесии. Причем для Англии этот вопрос казался настолько важным, что Лондон был готов продолжать войну до тех пор, пока Россия безоговорочно не согласится на обсуждение «судеб народов, населявших восточное побережье Черного моря». Но Австрия категорически отказывалась предъявлять России это требование, потому что, если бы Россия отказалась, а вероятность такого поворота событий была почти стопроцентная, Вене пришлось бы вступать в войну. Наполеон III тоже не хотел дальше воевать и пытался, с одной стороны, показать англичанам, что он верный союзник, а с другой — не дать им сорвать мирный процесс и втянуть Францию в бессмысленную для нее военную кампанию на Кавказе.
Стоит обратить внимание еще и на такой факт. Формально считается, что Кавказские войны Российской империи никакого отношения к Крымской войне не имеют. Но вот удивительно, как только русские войска смогли нанести серьезные поражения горцам в Даргинском походе и во время взятия аула Гергебиль, как только началась своего рода новая фаза войны, где дело имама Шамиля стало клониться к закату, вот тут и началась осада Севастополя, операции на Кавказе, атака на Петропавловск-Камчатский. Британское правительство решило комбинированными ударами с разных сторон подавить и отбросить Россию. И на Парижском конгрессе, где разрабатывались условия окончания Крымской войны, эти попытки не прекратились. Вокруг конгресса создавались этакие черкесские комитеты, точнее, представители горцев появлялись и говорили, что наш народ желает суверенитета. Британские дипломаты же попытались потребовать от России сдвинуть границы севернее Терека.
