И опять мы имеем историческую – увы, неразрешимую – загадку… Получил ли Иван Воротынский склонность к «перелётам» и интригам по наследству от отца, или это было его личной, а не наследственной чертой?
Если верно последнее, то репрессирование Михаила Воротынского Иваном Грозным очень может быть необоснованным.
А если верно первое?
Михаил Иванович Воротынский не был натурой, родственной Андрею Курбскому, если иметь в виду его отношение к интересам Руси. Но он был родственен Курбскому по натуре как крупнейший феодал, имея к тому же значительные личные войска. После того, как он стал популярен, он мог начать играть и в свою игру; прецедентов в мировой истории – пруд пруди! На том, похоже, и поскользнулся. Тем не менее, историки бестрепетно и безапелляционно записывают Воротынского в число безвинных жертв «тирана» Грозного.
В царствование царя Фёдора подобные фигуры тем более играли видные роли, и именно их своекорыстные интересы подготавливали уже скорое Смутное время, которое стало не отдалённым результатом царствования Грозного, а отрыжкой не до конца переваренного Русью вотчинного сепаратизма.
Но поскольку предыдущая точка бифуркации, пришедшаяся на эпоху Ивана Грозного, была пройдена Грозным и Русью верно, Смута уже не могла погубить Русь, она могла лишь временно испакостить её, что и произошло. Однако до наступления Смуты ещё предстояло воцариться Борису Годунову – после того, как в 1598 году со смертью Фёдора Ивановича династия Рюриковичей пресеклась.
Борис Годунов ещё при жизни Фёдора был не просто крупнейшей фигурой его царствования, но стал уже тогда фактическим правителем России. Внешние и внутренние достижения царствования Фёдора Иоанновича – а они несомненны, это, во многом, заслуга Годунова. Так, именно он добивался и добился от константинопольского патриарха, третируемого турками, согласия на учреждение русского патриаршества. Это сразу подняло авторитет «губернатора» – как его именовали иностранцы – Годунова у духовенства.
При правителе Годунове начали расстраивать Воронеж, Валуйки, Белгород, был восстановлен Курск, и укреплению южных границ Руси Годунов постоянно уделял много внимания как в царствование Фёдора, так и в собственное.
В 1591 году в Угличе в результате то ли несчастного случая, то ли – злого умысла, скончался сын Ивана Грозного царевич Дмитрий. В гибели царевича молва сразу обвинила Годунова, поскольку смерть Дмитрия Ивановича была выгодна ему и в реальном масштабе времени, и, тем более, в перспективе.
При живом царе Фёдоре Годунов являлся фактическим регентом, однако наличие Дмитрия всегда было чревато использованием царевича (как знамени, конечно, а точнее – как куклы) боярской оппозицией.
В случае же смерти Фёдора при живом Дмитрии шансы Годунова стать полноправным царём понижались почти до ноля, а он на престол в перспективе претендовал. К тому же, женой (в перспективе – вдовой) Фёдора Иоанновича была царица Ирина, родная сестра Бориса, а это шансы Бориса – при отсутствии законного наследника трона – повышало.
Надо сказать, что смерть царевича Дмитрия – случайная или злоумышленная, оказывалась для государства благом, поскольку особых задатков Дмитрий не имел и в случае воцарения стал бы игрушкой в руках своекорыстных анти-годуновски настроенных бояр. Так что вариант Бориса Годунова для устойчивого будущего России был однозначно лучшим.
После смерти бездетного царя Фёдора энергичный Годунов обеспечил себе избрание на царский престол на Земском соборе. Обеспечил, как пишет Ломоносов, «дарами, ласкательством, обещаниями и угрозами». Момент был острый, поскольку покойный Фёдор Иоаннович завещал трон своему двоюродному брату Фёдору Никитичу Романову, однако Годунова поддержало дворянское большинство Земского собора. Происходивший из рода костромских нетитулованных бояр Сабуровых-Годуновых, царь Борис был естественным лидером не боярства, а дворянства – как и посадских людей, и приказных дьяков, выходцев из торговых людей.
Земский собор 1598 года был созван не после выборов его депутатов всем населением, а состоял из ранее выбранного руководства сословий или лиц назначенных… Все они, так или иначе, были близки к «правителю» Годунову или зависели от него. Для них Годунов был кандидатурой безальтернативной, но он и объективно был разумным вариантом.
После избрания Годунов объявил, что он всё сделает для своего народа и готов будет «последней рубашкой поделиться»… И действительно – позднее келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын (? – 1626), автор «Сказания о Смутном времени», писал, что «ради всенародных строений своих Борис всем любезен бысть».
С избранием Бориса Годунова становились вполне обоснованными надежды на то, что на русском троне воссядет сильный и удачливый государь. Борис был умён, образован, силён, честолюбив, относительно молод – в 1598 году ему исполнилось сорок шесть лет. Он всегда лично вёл дипломатические переговоры, имел полководческий опыт. Социальная база его правления была достаточно широкой – как и возвысивший его Иван Грозный, Годунов опирался в борьбе с воспрянувшими духом княжатами и боярами на выдвинувшее его в цари служилое дворянство и верхи городского посада.
Ещё при Фёдоре Годунов провёл так называемое «посадское строение» – возврат в посады «беглых тяглецов» и приписку к посадам владельческих крестьян, занимавшихся торговлей и промыслами. Эта мера возрождала городские общины, однако не была ни повсеместной, ни последовательной, зато была противоречивой.
Впрочем, экономическое, политическое и социальное развитие в разделённом, а тем более – в феодальном обществе, не могло не вести к росту социальных противоречий. Так было в Европе раннего средневековья, так было и в после-монгольской Руси позднего средневековья – запаздывающий сдвиг по времени составлял те самые два-три века, на которые затормозили Русь два-три «монголо-татарских» века.
Противоречия как в городе, так и на селе, усиливались тем, что тогда же произошло закрепощение крестьян. Вначале в 1592 году завершилась перепись населения, начатая Грозным, затем был издан указ об окончательном запрещении крестьянского «выхода».
Сегодня, чтобы узнать об этом, достаточно заглянуть в учебник. Но веками от акта Годунова в истории сохранялась лишь народная поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!». Да и имя того, кто дал начало этой поговорке, оставалось неизвестным. Лишь в советское время в Центральном государственном архиве древних актов были найдены ссылки на указ царя Фёдора Иоанновича, изданный по инициативе Бориса Годунова, об отмене права крестьянского выхода в Юрьев день.
Иными словами, тот массив исторических данных, а не псевдоисторических сказаний, который мы имеем сегодня, был собран далеко не сразу, и порой пополнялся по крупицам! Подлинных документов XVI века, а, тем более, документов более ранних, в нашем распоряжении немного – что-то сгорало при «текущих» пожарах, что-то было уничтожено во время пребывания в Кремле польских интервентов, о котором ещё будет сказано…
Очень большой массив документов погиб в московском пожаре 1626 года, когда сгорели государственные архивы.
Но мы знаем сегодня ту эпоху, причём она запечатлена не только в писаных бумагах – сгоревших или уцелевших, но и в названиях заложенных в ту эпоху городов, в построенных в те годы храмах, в созданных тогда народных легендах и песнях.
Борис Годунов жил и правил страной в период, когда очередная точка бифуркации была успешно пройдена, хотя положительные тенденции надо было ещё развивать и развивать.
Годунов этим и занялся. К тем городам-крепостям на южных и юго-восточных рубежах, которые существовали при Иване и были заложены Борисом при Фёдоре Иоанновиче, царь Годунов прибавил Ливны, Кромы, Оскол, Царицын… В 1598 году было основано Верхотурье, в 1601 году – знаменитая в будущем торговая Мангазея, в 1604 году – Томск.
Борис уничтожил многие частновладельческие привилегии так называемых «белых слобод» – монастырских и боярских… Продолжая дело Грозного, Годунов последовательно урезáл власть боярства, начиная с князей Шуйских… Конкурент Годунова в части притязаний на престол – Фёдор Никитич Романов – сын Никиты Романовича Юрьева-Захарьина, в 1600 году был насильно пострижен в монахи под именем Филарета.
Как монарх не наследственный, а избранный, причём избранный в весьма жесткой борьбе, а при этом натура энергичная, Годунов не мог не быть деятельным и инициативным управленцем. Он должен был обосновывать своё право быть царём не древностью рода – чего у Бориса не было, а собственными великими деяниями. И при благоприятном – для него и для Руси – развитии ситуации Годунов мог бы стать кем-то вроде системного аналога Петра I, но – на сто лет раньше.
