Не прошло и часа с того времени, как он заселился в гостиницу на госдаче в Сухуме, а всезнающее сарафанное радио уже сообщило, что перед поездкой в Абхазию его принял сам Владимир Путин. О чем они говорили, можно было только догадываться, но здесь, где все сидели как на пороховой бочке, уже сам этот факт встретили с облегчением. Это породило надежду на то, что кто-то смог достучаться до Президента России и сообщил ему правду о том, что на самом деле происходит в Абхазии. Теперь Сергею Николаевичу предстояла сложнейшая задача — остановить рвущихся в бой «силовиков» и вытащить из рук сошедшихся в мертвом клинче соперников запальные фитили.
Сергей Багапш и Станислав Лакоба с нетерпением ждали встречи с Бабуриным, но когда узнали, что будут присутствовать Хашба и Колесников, у них закрались сомнения в ее успехе. Станислав категорически отказался говорить о чем-либо с заместителем генерального прокурора, который, казалось, слышал только самого себя, упрямо продавливал свою позицию и уже заранее «припаял» им приговор — «рвущийся к власти криминалитет». Против такой встречи было и большинство тех, кто сейчас собрался в тесном кабинете на улице Гоголя и шумел за дверьми в коридоре. Их не покидало чувство того, что они будут обмануты и затем выставлены перед тысячами сторонников мелкими интриганами, которые банально покупаются «хлебными» должностями или «крутым откатом».
Споры в кабинете Сергея Багапша не утихали. Сам он, выдержав долгую паузу, еще раз пробежался взглядом по лицам соратников — многие из них опустили глаза к полу — и по этому суровому молчанию догадался: в душе они были против такой встречи. Возможно, кто-то полагал, что ему не удастся устоять под напором Колесникова и Хашбы. Но он не держал обиды на своих товарищей, слишком много они сделали для его победы и теперь ни за что не хотели ее отдавать в чужие руки.
«Ни за что?!» — подумал Сергей Багапш, и горестная гримаса исказила его осунувшееся от нечеловеческой усталости лицо.
Он слишком хорошо знал их — с кем провел детство и десятки лет проработал бок о бок. Не раз их дружбу проверяли война и последние месяцы, оказавшиеся не менее тяжким, чем она, испытанием. Не хуже соратников ему были известны и те, кто по злой воле политики оказались рядом с Раулем Хаджимбой. Среди них тоже хватало решительных и смелых, которых не остановит даже пуля.
«Пуля?! Неужели ничего другого не остается?! Нет! Нет! И еще раз нет! Кровь не должна больше пролиться!.. Но завтра уже будет поздно! И тогда…» — но об этом Сергею Багапшу не хотелось даже думать.
Он принял окончательное решение, порывисто поднялся из-за стола и заявил:
— Все, точка! Надо ехать и встречаться! Бабурин приехал не с пустыми руками!
Вслед за ним встали все остальные, в последний момент кто-то неуверенно предложил:
— Сергей Васильевич, а может, сначала послать посредника? Черт его знает, что у них на уме!
— Времени уже нет! Это последний шанс решить дело миром! — не согласился он и стремительным шагом направился к выходу.
Поездка на «дачу Сталина», где под охраной спецназа «работал» премьер Хашба, могла обернуться чем угодно. Поэтому Акун, Теймураз и Адгур взяли по второму пистолету и запасной обойме, а Володя Гоголин прихватил с собой «калаш» и, взгромоздившись на переднее сиденье, богатырской фигурой закрыл Сергея Васильевича. Тот ушел в себя и оживился, когда обвешанный с ног до головы оружием спецназовец перекрыл дорогу. После короткого разговора с Акуном и затем телефонного звонка дежурному часовой распахнул ворота. Через пару минут позади остался крутой подъем, справа промелькнула гостиница, битком забитая вооруженными бойцами, и машина остановилась у центрального подъезда госдачи. Володя первым выскочил на площадку, вслед за ним Акун, Теймураз, Адгур и, окружив живым кольцом Сергея Багапша, поднялись по ступенькам на крыльцо. На верхней площадке дорогу им преградили шкафы с бычьими затылками из личной охраны Хашбы и Колесникова. Акун с Володей решительно двинулись на них.
— Стоп, ребята! — остановил Сергей Багапш.
— Это у себя дома пусть они командуют! — возмутился Квирая.
— Все будет нормально, Акун! Ждите меня здесь!
Тот бросил презрительный взгляд на телохранителей и процедил сквозь зубы:
— Смотрите, если с Василичем что случится, то мы этот скворечник по кирпичику разберем, а вас, шкафы, штабелем упакуем и пошлем с приветом к тем му…ам, что сюда прислали.
В ответ с крыльца донеслось невнятное рычание, но Акун не стал слушать, развернулся и вместе с ребятами спустился на смотровую площадку.
Тяжело, будто на его ногах висели пудовые гири, Сергей Багапш поднялся на последнюю ступеньку. Мордастый, с пшеничными усами телохранитель распахнул дверь и пропустил вперед. На ее скрип в конце длинного коридора показалась знакомая фигура. Теплая волна симпатии к Сергею Бабурину согрела грудь Сергея Багапша, и он двинулся к нему навстречу. Коротко поздоровавшись, они прошли в крайнюю по правой стороне коридора комнату, которая прежнему хозяину госдачи — Сталину служила гостиной и столовой одновременно. С тех пор в ней мало что изменилось. Сталинский дух ощущался во всем — в строгом рисунке деревянных стенных панелей, в массивных старинных часах и громадном, напоминающем аэродром обеденном столе.
Сергей Багапш остановился на полпути. Навстречу с диванов поднялись Владимир Колесников, Нодар Хашба и Рауль Хаджимба. Возникла неловкая пауза, никто не решался первым пожать руку, и здесь Сергей Бабурин взял на себя инициативу. Чтобы растопить лед взаимного отчуждения и недоверия он шутливо заметил:
— Как говорится, в ногах правды нет! Давайте присядем! — И широким жестом пригласил к столу.
Колесников первым по-хозяйски расположился во главе, рядом с ним присел Сергей Бабурин, в дальнем конце заняли места Рауль Хаджимба и Нодар Хашба. Большого удовольствия видеть их мрачные, давно сидевшие в печенках физиономии Сергею Багапшу не доставляло, поэтому он сел подальше и вопросительно посмотрел на посланцев из Москвы.
Колесников переглянулся с Бабуриным, но тот держал паузу, и тогда он первым ринулся в атаку. Как всегда энергично и красноречиво, будто на суде, заместитель генерального прокурора выстраивал, как ему казалось, убедительную цепочку доказательств. Из них следовало, что у Сергея Багапша нет никаких шансов стать следующим президентом Абхазии. Мрачная картина, обрисованная в самых черных красках того, что ждало Абхазию в случае несговорчивости, похоже, не испугала его. Дальше слушать вошедшего в раж прокурора он не стал и резко оборвал:
— Достаточно, Владимир Ильич! Я все понял! Поберегите свое красноречие для другого места!
Колесников поперхнулся, а Сергей Багапш продолжил:
— Вы родились и выросли в Абхазии и не хуже меня знаете, что наш народ через колено бесполезно ломать!
— Сорок тысяч, что проголосовали за вас, — это еще не народ! — огрызнулся Колесников.
— Не сорок, а сорок шесть тысяч двести шестьдесят четыре человека, — делая ударение на каждом слове, ответил Сергей Багапш.
— Какая разница! Принципиально это ничего не решает!
— Может, где и не решает, но только не в Абхазии!
Разговор приобретал все более резкий характер, поэтому Сергей Бабурин поспешил возвратить его в конструктивное русло и предложил:
— Владимир Ильич, я полагаю, надо переходить к обсуждению конкретных предложений, чтобы разрядить ситуацию на улице.
Тот, подавив закипавший гнев и пытаясь придать своему командирскому голосу большую убедительность, заявил:
— Сергей Васильевич, поймите наконец, что в сложившейся ситуации вам и Раулю Джумковичу необходимо пойти на «нулевой вариант». Страсти настолько накалены, и если вы будете упорствовать дальше, то чем все это закончится, ведомо одному Господу Богу. Поэтому…
— Скорее черту, который замутил все это! — перебил Сергей Багапш.
— Давайте не будем цепляться к словам, а станем мыслить фактическими категориями, — старался сохранить спокойствие Колесников.
— Хорошо! Вы предлагаете мне отказаться от того выбора, который подтвердили ЦИК, Верховный суд и народ! Так?
— Не только вам, но и Раулю Джумковичу, а он согласен.
— В таком случае — это новые выборы?
— Да! — оживился Колесников.
— Но это невозможно! — категорично отрезал Сергей Багапш.
— Но почему?! — один за другим повторили вопрос Колесников и Бабурин.
— Легко говорить о новых выборах здесь и под охраной спецназа. А попробуйте такое сказать на площади перед людьми, которые доведены до ручки и вот-вот схватятся за оружие! — с горечью произнес Сергей Багапш.
— И скажу! — вспыхнул оскорбленный Колесников.
— Лучше не надо! 30 сентября на стадионе вы уже сказали.
