Постройка этих 9800-тонных, 21 уз крейсеров – в 1898 г. "Асама", "Токива" (Эльсвик, Армстронг), в 1899 и 1900 г. "Идзумо", "Ивате" (там же), в 1899 г. -"Якумо", ("Вулкан", Германия) и "Адзума" (Сен-Назер, Франция) должна была насторожить русское Морское министерство не меньше, чем сооружение грозных 15000-тонных броненосцев. Вместе они легко могли парализовать еще остававшееся за Россией превосходство на море. Против таких кораблей требовались броненосцы явно усиленного класса.
Очевидной становилась задача повышения их огневых и скоростных характеристик, броневой и противоминной защиты. К этому побуждал и состав остальных кораблей созданного руками Европы японского (на зависть всем сбалансированного) флота. Ведь в нем даже корабли второго плана – легкие крейсера и миноносцы являли собой глубоко продуманные оптимальные типы.
Был продолжен заказ ранее строившихся эльсвикских крейсеров (из серии одержавших победу при Ялу в 1895 г.) с ограниченным до 4800 т водоизмещением, мощным вооружением, включавшим 203-мм орудия, броневой палубой и увеличенной (против прежних 18 уз) 22 уз скоростью. Теперь они могли при эскадре играть роль дальних разведчиков. В 1898 г. один из таких крейсеров – "Чиода" был построен в Англии, другой "Кассаги" в США, став прототипом для русского крейсера "Варяг". По образцу знаменитого эльсвикского крейсера "Эсмеральда" (в 1883 г. после покупки у Чили-"Идзумо"), который С.О. Макаров называл "прекрасной боевой машиной", Япония с 1890 по 1906 г. построила шесть таких малых крейсеров (пять на собственных верфях) с облегченной артиллерией (120-152 мм), предназначенных для дозоров и разведки. Эти корабли вполне соответствовали типу последовательно развивавшихся в германском флоте (вплоть до мировой войны) эскадренных крейсеров ("Эмден", "Бреслау", "Магдебург"). 30-узловые, 380-тонные эскадренные миноносцы ("истребители") заказывали в Англии по лучшим проектам фирмы Ярроу. Это их главное скоростное, а нередко и артиллерийское превосходство делало по существу бесполезными все тогда строившиеся и исключительно 26-27-узловые, 240-тонные ("экономия"!) русские миноносцы.
Нельзя не признать исключительную, можно сказать, идеальную продуманность японской программы, в которой каждый класс кораблей имел четко обозначенное назначение и в которой ударным кораблям – броненосцам – предоставлялись лишь особо благоприятные условия для развития их характеристик. Заказ преобладающей части кораблей в Европе означал, что Россия, развивая ответную программу, волей-неволей вступала в соревнование со всем взявшимся обслуживать Японию научно-промышленным потенциалом. Ведь уже однажды – в Восточной войне 1854-1856 гг. (да пожалуй, и в войне с Турцией 1877-1878 г.) Россия такое соревнование проиграла. И, значит, нужны были особые усилия интеллекта, организованности и предусмотрительности, чтобы на этот раз не проиграть.
Так, в силу законов логики и элементарных понятий стратегии, представляется сегодня картина событий тех лет. Но что-то мешало людям правильно оценить обстановку и сделать правильные выводы. Крайне трудно проникнуть в этот загадочно запрограммированный феномен ущербности человеческого сознания, но в том и состоит вечная притягательность истории, которая требует найти для этого феномена хотя бы частичное объяснение.
Победа 1895 г. под Чифу порождала самоуспокоенность и, несмотря на введение в строй Японией в 1897 г. двух современных, явно превосходящих русские броненосцев, новую программу в России приняли с запозданием, в 1898 г. Основные положения этой программы были рассмотрены в особом совещании, которое под председательством великого князя генерал-адмирала состоялось в его дворце 27 декабря 1897 г. Уже тогда отсутствующий на предварительном совещании вице-адмирал С.О. Макаров указал (в представленном особом мнении) на недостаточность достижения лишь некоторого численного преимущества над японским флотом. Учитывать надо, настаивал адмирал, остающиеся за Японией "огромные стратегические преимущества" фактического владения ими всем дальневосточным театром. Но настояние С.О. Макарова никто не поддержал. "А потому, – с горечью записывал он в дневнике, – осталось по-прежнему бездоказательным, почему надо построить проектируемое число судов и чем вызывается предполагаемое разделение на классы". Не вняли опасениям адмирала ни начальник ГМШ Ф.К. Авелан, ни управляющий Морским министерством П.П. Тыртов (брат С.П. Тыртова – победителя в Чифу), ни сам великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович. Как было раньше, как будет еще потом, высокопоставленные, но не наделенные умом администраторы сумели оставить без внимания провидческие предостережения едва ли не единственного в тогдашнем адмиралитете светлого ума.
Не вдаваясь в настояние С.О. Макарова о составлении плана войны, собравшиеся полагали возможным ограничиться просто численным превосходством. Магия простых чисел убеждала, что пять запланированных новой программой современных мореходных эскадренных броненосцев вместе с пятью того же ранга, строившимися по предшествовавшей программе 1895 г. (шестой – "Потемкин", как запертый в Черном море, приходилось исключить) с добавлением находившихся в строю к 1900 г. еще пяти достаточно современных кораблей, с лихвой перекрывали все амбиции японцев. Оставалось лишь не отставать от них в темпах введения в строй новых кораблей, поддерживать необходимые для равновесия сил состав, боевую подготовку и материальную базу Тихоокеанской эскадры, помнить о решающей роли ударных кораблей и не забывать о необходимости их первоочередного введения в строй. Задачи эти для тогдашних структур Морского министерства оказались до чрезвычайности трудными.
Установив на совещании в декабре 1897 г. основные характеристики ударных кораблей – броненосцев, Морское министерство непростительно много времени затратило на формирование типа этого корабля. Колебания в выборе типа в особенности странны и непостижимы в свете того, что флот уже имел по крайней мере два весьма необходимых прототипа. Первым был рассчитанный на серийную постройку проект броненосца типа "Пересвет", вторым – весьма полно учитывающий его опыт, тщательно разработанный под наблюдением МТК (и в его стенах), только что (в 1897 г.) утвержденный проект черноморского броненосца "Князь Потемкин-Таврический".
Объединявший достоинства двух своих прототипов – броненосцев "Три Святителя" и "Пересвет", корабль воплощал все новейшие достижения техники и современные проектные решения: полубак с установленной на нем башней 305-мм орудий, способных действовать в штормовую погоду. Электроприводы башен и основных вспомогательных механизмов, водотрубные котлы и систему их нефтяного отопления, традиционную двухвальную энергетическую установку, крупповскую броню, оптимальное расположение второго – 152-мм калибра не в башнях, а в более соответствующих вспомогательному их назначению казематах. Тем самым существенно упрощалась и удешевлялась конструкция корабля, в которой не требовалось встраивание башен во всю глубину корпуса и согласование с этим сложных вращающихся башенных агрегатов. Соответственно, что было особенно немаловажным, уменьшалась и продолжительность постройки. Надежнее было и действие обслуживаемых вручную казематных установок 152-мм орудий, увереннее была их защита уже применявшимися внутренними башеноподобными щитами. Имеемую при отказе от башен 152-мм орудий экономию брони и электроэнергии можно было употребить на усиление остальных элементов корабля.
Вместо уже входившей в обыкновение в Европе 18-узловой скорости броненосцев, новый русский черноморский корабль проектировался на скорость лишь 16 уз., но этот изъян-следствие нелепости или прямого провинциального мышления тогдашних стратегов – можно было исправить , чуть удлинив корпус на несколько шпаций и увеличив мощность машин. И тогда скорость можно было довести до 19-20 уз. как зто в своих инициативных проектах предлагал Балтийский завод.
С этой задачей на основе опыта столичного судостроения вполне могли бы справиться автор проекта и строитель "Потемкина" корабельный инженер А.Э. Шотт (1854-1911) и помогавший ему сотрудник МТК П.А. Гагарин (1858-?). Неспроста же за свой совместный полугодовой труд по составлению проекта в Петербурге под наблюдением МТК оба инженера по представлению Н.Е. Кутейникова (1845-1906) были награждены премиями (600 и 300 руб.) из фонда за лучшие проекты корабельных инженеров ( P.M. Мельников, "Броненосец "Потемкин", Л. 1980, 1981, с. 23-36). Нет сомнений в том, что владея проектом "Потемкина", они вместе по горячим следам и в кратчайший срок могли бы переработать его под 18-20 узловую скорость. Такой проект стал бы базовым для всей новой программы или, во всяком случае, эталоном при сравнении с проектом, разрабатывающимся Балтийским заводом. Но похоже, что именно к этому времени Н.Е. Кутейников из поборника прогресса и творчества, кем он был в должности строителя крейсера "Дмитрий Донской" в 1880-1884 гг. и в первые годы начинающим членом МТК, начал превращаться в столпа рутины и косности.
