Во время осмотра парохода в каюте капитана под копировальным прессом была обнаружена копировальная книга с деловой перепиской капитана с судовладельцами. Пресс и книга были взяты, а в ней впоследствии обнаружили копии тех коносаментов, которые капитан надеялся утаить.
Эти документы оказались затем весьма важными для владивостокского призового суда, с точностью установившего, что в Нью-Йорке на пароход были погружены громоздкие части железнодорожного мостового сооружения для Чемульпинской железной дороги, что капитана предупреждали о том, что «пытаться итти в Чемульпо в настоящее время небезопасно», что «капитан не намерен отказаться от ответственности», но не видит, «почему нам итти навстречу катастрофе», что «последний безопасный порт на пути отсюда (это писалось из Шанхая. – В. Е.) будет Кобе и что после разгрузки груза для Кобе «корабль сильно сядет носом» – вследствие невыгодной для диферента погрузки мостового материала, адресованного на Чемульпо.[231]
Иначе говоря, с документальной точностью выяснился контрабандный характер груза, направлявшегося на постройку японской железной дороги на театре военных действий.
Около 1000 т рельсов и рельсовых креплений, 1700 т мостовых частей, 300 пар вагонных колес с осями и 400 колес отдельно, направлявшихся непосредственно на театр военных действий, и значительное количество прочего груза, адресованного в Иокогаму и Кобе, были потоплены вместе с пароходом на глубине 1300 м. Сам пароход постройки 1900 г. имел 4300 т брутто, скорость 11 узлов.
Это был второй значительный приз июльского крейсерства. На всю операцию с «Найт Коммандером» пошло 2 ч. 45 м.[232] Во время ее на севере было обнаружено 8 судов, медленно двигавшихся под берегом. Благодаря искажению их рефракцией, они сначала были приняты за военные корабли. Несколько позднее оказалось, что это были шхуны.
С 9 ч. 15 м. до 14 ч. 15 м. отряд продолжал итти на запад. Встреченные вскоре две парусные шхуны с солью были уничтожены «Громобоем» и «Рюриком». Экипаж их был взят на крейсеры.
Одновременно «Россией» был остановлен идущий из Манилы в Иокогаму английский пассажирский пароход «Тсинан». Он шел почти без груза, с небольшим количеством контрабандного риса и сахара, и с пассажирами, среди которых были также и женщины.
Пребывание на подходах к Токио приходило к концу. Оставалось замести следы, скрыв дальнейшее направление отряда. Пароходу было предложено вытравить пар из котлов, чтобы замедлить его приход в Иокогаму и выждать на месте, пока крейсеры не скроются за горизонтом. Обрадовавшись, что их отпускают, англичане наговорили офицерам призовой партии много любезных вещей: «Я не верил глазам своим, когда увидел здесь ваш флаг» (слова капитана); «в Европе ваша эскадра называется эскадрой-невидимкой» и т. д.
Конечная точка июльского крейсерства: широта 34°9' N и долгота 137°53' О. Вблизи этой точки отряд потратил 2 1/4 часа драгоценного времени («Тсинан», шхуны). В 35 милях на норд- вест от нее лежали мосты и дамбы Хамамацу.
Но «по точному подсчету оставшегося на отряде угля, дальше к западу не представлялось возможности подвигаться».[233]
В 17 ч. 15 м. отряд дал 14 узлов и направился в обратный путь, проложив курс миль на 30 ближе к Иокогаме – в ворота между о-вами О сима и То сима. Подходы к Токийскому заливу вторично были пересечены крейсерами сейчас уже в темное время. Японские маяки горели как в мирное время; проход этими, сравнительно стесненными водами был совершен без инцидентов, но и без результатов.
На этом участке пути корабли испытывали попутное течение скоростью 5 и даже 6 узлов.
25 июля в 2 ч. 30 м., т. е. еще в полной темноте, в 17 милях на OSO от мыса Нодзима встретили германский пароход «Теа», шедший во Внутреннее море с грузом около 1400 т рыбьего тука и рыбьего жира.[234]
Первоначальная версия (рапорт Иессена) об этом гласила так:
«… остановили пароход, оказавшийся германским… идущим из Америки с полным грузом рыбы для Иокогамы. Так как на нем угля в ямах оставалось лишь на 2 – 3 дня, то я приказал крейсеру «Рюрик» снять с него людей и взорвать».
Однако, последующие разбирательства дела в нескольких призовых судах (во Владивостоке, Либаве и Петербурге) дополнительно разъясняют обстановку этого захвата: 1) пароход шел не из Америки в Иокогаму, а из японского порта Отару (на Хоккайдо) в японский же порт Тадоцу (во Внутреннем море, на о-ве Сикоку), 2) пароход был зафрахтован японской пароходной компанией, 3) груз его состоял из неконтрабандного рыбьего тука и жира, а не из съестных рыбных продуктов, считавшихся военной контрабандой, 4) угля на пароходе было на 6 суток девятиузлового хода, что позволяло добраться до поста Корсаковска на южном Сахалине; сжигание же рыбьего тука в примеси с углем могло дать возможность добраться и до Владивостока и, наконец, 5) недостаточное знание русскими офицерами, возглавлявшими призовую партию с «Рюрика», немецкого языка привело к ряду упомянутых недоразумений.
Так или иначе пароход было приказано топить.
Взрыв оказался недостаточным. Пароход, имея нетонущий груз, дважды загорался, но не тонул. «Рюрику» было приказано добить его снарядами. Но возросшая океанская зыбь и расстояние в 6 – 7 каб., ближе которого «Рюрик» почему-то не подошел к своей цели, привели к тому, что агония парохода затянулась на несколько часов. К тому же «Рюрик», стоя лагом к волне, не смог поднять свой барказ (у него вырвало подъемный рым). Это вызвало новые переговоры крейсера с флагманом, приказание последнего потопить барказ и в результате новую задержку.
На остановку, осмотр и потопление небольшого старого парохода ушло около 6 часов времени, истрачено около 75 снарядов 120, 152 и 203 мм калибра.
Нельзя не отметить моментов, действительно осложнявших операцию (океанская зыбь, ночная тьма в течение первой половины затраченных часов), но это не могло явиться оправданием для уже имевшего в отряде репутацию «медлительного Рюрика», со стороны которого не было проявлено должной решительности и необходимой практической натренированности в морском деле.
К концу операции с пароходом «Теа» был обнаружен еще пароход. Он оказался принадлежащим английской «Ocean Steamship С-у» или, в общежитии, «сине-трубной компании» (Blue funnel), прекрасным океанским пароходом «Калхас» в 6748 т брутто и 13-узловой скоростью. Шел он из Ванкувера (Канада) в Иокогаму, однако, далеко не с полной нагрузкой. При осмотре выяснилось, что часть груза (по видимому меньше 50%) была военной контрабандой, остальная адресована в нейтральные порты. Среди первой группы грузов была мука, хлопок, брусья и разные машины. Грузы для нейтральных стран включали в себя преимущественно лес и разнообразный генеральный груз. Среди него одна 12-фунтовая английская пушка, направляемая в Вульвичский арсенал, около 30 мест других предметов снаряжения, адресованных в Лондонские правительственные учреждения. Наконец, почтовая корреспонденция, среди которой оказалась служебная и секретная переписка японских дипломатических представителей, адресованная в министерство иностранных дел в Токио.
Не предугадывая решения призового суда, Иессен приказал «Рюрику» посадить на «Калхас» призовую команду, а пароходу следовать во Владивосток.
Около полудня 25 июля, закончив эту последнюю призовую операцию и взяв курс на NO, отряд направился к проливу Кунасири Суйдо (Екатерины), намереваясь возвращаться во Владивосток Охотским морем и далее через пролив Лаперуза (схемы 9 и 16).
Океанский переход от Токио почти до о-ва Сикотан (один из южных о-вов Курильской гряды) прошел при ясной жаркой погоде и усилившейся зыби, раскачивавшей крейсеры до 25- 28° на борт.
«Калхас» шел на правом траверзе до Курильских о-вов. На крейсерах любовались им и завидовали тому, как он спокойно держался на зыби.[235]
В ночь на 28 июля крейсеры вошли в густой туман, временами ограничивавший дальность видимости до 0,5 каб.; ход был уменьшен до 7 узлов в надежде, что к утру туман поредеет хоть настолько, чтобы видеть о-в Сикотан или Итуруп (Етороху сима).
Но ни утро, ни полдень 28-го не принесли улучшения видимости. В тумане отряд расстался с «Калхасом», имевшим на случай отрыва от крейсеров инструкцию следовать во Владивосток.
Угля оставалось все меньше и меньше. Приходилось решать, что же делать дальше.
Приняв во внимание создавшуюся обстановку, командующий отрядом отказался от намерения возвращаться через пролив Лаперуза и решил следовать вновь Цугарским проливом.
«Так как к полудню обстоятельства погоды нисколько не улучшились и по лоции в этих местах в июле месяце вообще из тридцати одного дня лишь 4 бывает нетуманных,[236] то я счел себя не в праве итти с соединенным отрядом к берегу для определения своего места по лоту, имея еще в виду при том неточно известные весьма сильные течения… При таких обстоятельствах могло случиться, что запаса угля в 3000 т, оставшегося на отряде с полночи на 15 июля (28-го по н. ст. – В. Е.), не хватит, и тогда положение отряда стало бы, конечно, безвыходным. Взвесив все эти
